В постсоветский период слова «Чечня» и «нефть» оказались зарифмованными.
По справедливому замечанию историка и правозащитника Александра Черкасова, «за последние годы мы привыкли к телевизионной картинке, где из сотен неглубоких колодцев черпают «конденсат» — настолько качественный, что его можно напрямую заправлять в бак автомобиля». Отсюда и представление о том, что главной «движущей силой» (как говорили во времена господства марксистской методологии в общественных науках) политических процессов в Чечне после 1991 года является борьба за нефть и контроль над ее добычей, транспортировкой и реализацией.
Впрочем, эти представления активно поддерживались и российскими СМИ, и различными общественными и политическими деятелями. Многократно озвучивался тезис о нефти как о «проклятии Чечни». Отсюда и традиционно высокий процент опрошенных респондентов, считающих, что нефть и есть основа двух чеченских кампаний 1990-х годов.
В марте 2008 года нефтяная тема и Чечня снова оказалась в информационном фокусе. На сей раз власти республики недвусмысленно дали понять российскому нефтяному гиганту «Роснефти», что все проекты, связанные с «черным золотом» на Северном Кавказе, должны ориентироваться, прежде всего, на Грозный. Информация о том, что «Роснефть» имеет планы построить нефтеперерабатывающий завод в Кабардино–Балкарии (КБР) встретила шквал негодования в Чечне.
Напомним кратко «историю вопроса». В ноябре 2007 года в столицу КБР Нальчик приезжал вице-президент «Роснефти» Александр Сапронов. 30 ноября прошлого года на совете по инвестициям Сапронов заявил: «Мы объявим в ближайшее время тендер на разработку предТЭО Кабардино-Балкарского НПЗ. Примерно месяц уйдет на подведение итогов тендера, затем 3-4 месяца займет разработка ТЭО, и после этого мы будем принимать решение вместе с правительством КБР о целесообразности этого строительства». Тогда же в ноябре министр по управлению государственным имуществом и земельными ресурсами КБР Мухамед Сохов сообщил, что «Роснефть» намерена построить на территории Кабардино-Балкарии нефтеперерабатывающий завод, способный освоить от 3 до 5 млн. тонн нефти в год.
4 марта 2008 года на своей пресс-конференции президент КБР Арсен Каноков среди прочего рассказал о планах «Роснефти» по строительству в Терском районе КБР нефтеперерабатывающего завода мощностью 2 млн. тонн в год: «Соглашение с главой «Роснефти» Богданчиковым подписано, желание, и возможность строить у них есть, идет предпроектная подготовка». В этой связи спикер парламента Чечни Дукваха Абдурахманов высказал следующую позицию:
«Известие о том, что компания ОАО «Роснефть» планирует построить в Кабардино-Балкарии нефтеперерабатывающий завод, где, в частности, будут перерабатывать нефть, добываемую на территории Чеченской Республики, Народное собрание парламента Чечни расценивает как проявление оскорбительной политики по отношению ко всему чеченскому народу».
Таким образом, спикер парламента Чечни снова высказался с позиций защиты принципа этнической правосубъектности.
В этом случае не элита, не официальные лица (уполномоченные по закону), а вся этническая группа выступает субъектом социально-экономических и политических отношений. При таком подходе любой конфликт с участием выходца из Чечни (будь то недавний журналистский инцидент или спор о нефти) становится межнациональным.
Рассмотрим более подробно мотивацию спикера Чеченской республики.
По его словам, еще в Постановлении федерального правительства (№ 80 за 2000 год) определено, что дополнительные расходы от реализации чеченской нефти должны иметь целевое использование, направляться на решение социальных вопросов не на всем Кавказе, а только внутри одного субъекта РФ, Чечни.
«В этой связи я со всей ответственностью должен заявить, что это постановление не выполняется. Ежегодно в Чеченской Республике добывается более 2 млн. тонн нефти, от реализации которой «Роснефть» получает около 25-30 млрд. рублей прибыли, а своему чеченскому филиалу оставляет средства только на операторские расходы», — резюмировал Абдурахманов.
Но самое интересное в этой истории — конструктивные предложения, озвученные спикером Народного собрания республики.
По мнению Абдурахманова, если действия республиканского руководства не будут правильно поняты (правильно, естественно с точки зрения элиты Чечни), то целесообразным будет следующее:
«Поднять вопрос о создании чеченской нефтяной компании, что позволит нам за счет собственных ресурсов в кратчайшие сроки окончательно восстановить и развивать республику, а также закрыть в СМИ кампанию, направленную на создание отрицательного имиджа Чечни, как сверхдотационного региона».
И снова речь идет не о формировании согласительных процедур или о поиске компромиссного решения. Снова говорится о том, что, если условия республики не будут удовлетворены, то Грозный хлопнет дверью.
И на этот раз речь будет идти не о массовом выходе чеченских журналистов из Союза журналистов в знак протеста против отказа считать Рамзана Кадырова «акулой пера». В данном случае предполагается создание республиканской нефтяной компании, которая видится как локомотив в процессе «возрождения Чечни».
Но насколько подобные представления основательны? Насколько вообще основательна «вера в трубу» (прекрасное словосочетание, предложенное Александром Черкасовым) при рассмотрении социально-экономических и политических вопросов Чечне?
История нефтедобычи в Чечне — тема, требующая отдельного исследования. В нашей ситуации необходимо рассмотреть лишь ее основные вехи, а также рассмотреть некоторые из многочисленных нефтяных мифов.
Столетие отечественной нефтяной промышленности было торжественно отпраздновано в 1964 году. Что же касается собственно территории Чечни, то одним из ранних упоминаний о нефти считаются исторические источники 17 века (нефтяной ключ был зафиксирован у деревни Мамакай-Юрт). Добыча нефти кустарным способом к 1885 году достигла 77 тысяч пудов. Однако если говорить именно о промышленном уровне, то в 1893 году в районе Старых промыслов из скважины ударил первый мощный нефтяной фонтан. В начале ХХ столетия главным нефтяным продуктом Грозного был керосин и мазут. В нефтяной сфере к этому времени было занято порядка трех тысяч человек. Тогда добыча нефти была интернациональным делом. Как сообщают авторы книги «Истории Чечено-Ингушетии», «формирование грозненского пролетариата происходило за счет местного населения — чеченцев, ингушей, казаков, а также за счет рабочих других промышленных районов и крестьян южных и центральных губерний России, то есть русских переселенцев». Если же говорить о нефтяном бизнесе, то были представлены русская фирма Максимовых, бельгийская фирма Ахвердова, французская — «Русский стандарт», английская — «Шпис».
После революции 1917 года и кровопролитной гражданской войны (совпавшей на Северном Кавказе с межэтническими столкновениями) весь нефтяной процесс был национализирован. К слову сказать, только к 1930 году здесь удалось вернуть производство нефти на уровень начала ХХ столетия. Перед началом Великой Отечественной войны на территории Чечено-Ингушетии добывалось около 4 млн. тонн нефти в год. По словам Мансура Муратова,
«новый этап развития отрасли начался в конце 1950-х годов, когда были выявлены и введены в разработку высокопродуктивные залежи в глубокозалегающих отложениях верхнемелового возраста. В течение 1960-х годов добыча нефти прогрессивно росла вплоть до 1971 года, когда она достигла пикового уровня 21,3 млн. тонн и составляла более 7% общероссийской. В 1970-е годы, по мере естественного снижения производительности этих объектов, годовой уровень добычи нефти сократился в три раза».
Заметим, эта тенденция наметилась еще до сепаратистской «революции», и двух антитеррористических операций. В 1980 году это было 7, 4 млн. тонн, в 1985 году- 5, 3 млн. тонн, а к 1990 году эта цифра и вовсе упала до 4, 2 млн. тонн. Вместе с тем следует отметить, что на территории Чечено-Ингушетии была в советский период создана мощная нефтяная инфраструктура (от специализированного вуза и НИИ до 54-х предприятий).
Тем не менее, еще в советское время стало ясно, что Чечено-Ингушская АССР, как нефтедобывающий регион, теряет перспективы. Сепаратистский эксперимент и две военные кампании лишь осложнили ситуацию.
Но, повторимся еще раз, закат «чеченской нефти» наметился еще в период брежневской «стабильности». Другой вопрос заключается в том, что Дудаев и его команда в начале 1990-х гг. смогли убедить массы населения в том, что независимая Чечня станет «вторым Кувейтом» с молочными реками и кисельными берегами. И нефти в этой «картинке будущего» уделялось первостепенное значение.
Удивительно, но обычная для любой этнонационалистической революции риторика (апелляция к будущему богатству в случае избавления от злокозненной метрополии) была принята «на ура» не только массой чеченцев, но и российскими журналистами, их легковерными зарубежными коллегами. Таким образом, нефть стала не экономическим, а идейно-политическим фактором (коим она и сегодня остается).
Описывать в настоящей статье реалии «второго Кувейта» нет никакой необходимости. Ни нефть, ни те, кто говорил о ее несметных запасах, не сделали Ичкерию состоятельной хотя бы в сравнении с Абхазией, Приднестровьем или Карабахом.
Как справедливо пишет Мансур Муратов,
«после первой войны обнищавшие жители «свободной Ичкерии» разобрали медные рубильники нефтяных качалок, детали электродвигателей на копеечный цветной метал, фактически уничтожив нефтедобывающий комплекс республики. Скважины остановились. Старинные нефтеносные поля «Старогрознефти» на окраине Грозного имели вид, как после Запорожской сечи: разломанные, уткнувшиеся носом в землю нефтяные качалки-журавли; трансформаторные будки с вырванными внутренностями; разлитая по полям нефтяная жижа. В результате под контролем ичкерийских генералов остались лишь фонтанирующие нефтескважины. Но и этого хватало, чтобы наладить нелегальную продажу нефти, доходы от которой главным образом шли на содержание пестрой вооруженной орды непомерно разросшегося ичкерийского войска».
Таким образом, становится понятным, что нефть в регрессирующем (с точки зрения запасов, добычи и переработки) регионе не может дать богатства всем гражданам. Но она может быть мобилизующим оружием (наши богатства хочет захватить коварная Москва), а также обеспечивать преуспевание немногим. Очень точно описывает эту ситуацию Александр Черкасов:
«Не тот масштаб (если, например, сравнивать с «распиленным» в последние годы ЮКОСом), может быть неплохо для местных лидеров, элит и мафий, но не для федерального центра».
Сегодня нефтедобыча в Чечне не напоминает присной памяти ичкерийские времена. Она восстановлена, а вся инфраструктура «нефтянки» находится под контролем «Роснефти». Однако при всех прочих условиях предельным максимумом добычи считается 2 миллиона тонн в год. При этом эксперты говорят, что снижение данной нормы — процесс практически необратимый. Для сравнения: в Азербайджане добыча нефти в 2007 году составила 43,9 млн. тонн. Как говорится, на «весь народ Чечни» не хватит, но вот политизировать нефтяную проблему, сделав ее одним из козырей в политической игре с центром можно.
И снова срабатывает ичкерийская логика. Нефть — наше республиканское богатство, на которое хищно взирают московские олигархи. Вот фрагмент из выступления омбудсмена Чечни Нурди Нухажиева:
«Все наши претензии — к нефтяной компании «Роснефть», ведущей себя в Чеченской Республике как в собственной колонии, не считаясь с руководством республики и интересами чеченского народа».
Что ж, мотив противостояния неким колониальным устремлениям прекрасный способ сплотить население против некоего внешнего противника. Тем паче, если таковым оказывается не частная, а государственная компания.
Омбудсмен Чечни пытается сохранить некоторую объективность в отношении других российских государственных компаний:
«В отличие от «Роснефти», которая только и делает, что варварски выкачивает нефть из недр республики, не удосуживаясь даже заниматься разведкой новых месторождений и бурением скважин, РАО ЕЭС, «Газпром», помимо восстановления своих объектов, строят социальные объекты, оказывают помощь жителям республики, пострадавшим в ходе военных действий. Жители Чеченской Республики всегда будут помнить работников этих государственных компаний, которые, рискуя своей жизнью, восстанавливали электрические и газовые сети. В то же время они запомнят и другую картину: бесконечные вереницы цистерн с нефтью, идущие за пределы республики. И, кстати, никакие военные посты для них не были преградой. Все получали свою долю. Об этом ничем не прикрытом грабеже не знает только ленивый. И вот, видимо, намерение строить нефтеперерабатывающий завод в Кабардино-Балкарии для переработки чеченской нефти — это попытка забрать то, что еще осталось от нефти в недрах Чеченской Республики после многолетнего грабежа».
Однако такое понятие, как «грабеж», весьма красноречиво передает отношение к нефтяной государственной корпорации. Создается ощущение, что «Роснефть» пришла не восстанавливать инфраструктуру Чечни после ичкерийских экспериментов, а сама выступала в роли дудаевских комиссаров по «нефтянке».
Хочу сразу оговориться. Я не собираюсь быть адвокатом «Роснефти» и стоящих за ней сил. Их и без меня хватает. Однако нельзя не заметить, что в споре с российской государственной корпорацией республиканские лидеры Чечни преследует собственные политические цели, а вовсе не пытаются бороться за прозрачность и открытость нефтяного гиганта.
Повторю еще раз. Речь идет, прежде всего, о политических амбициях, которые намного важнее, чем контроль над доходами от отрасли, чье будущее в Чечне не слишком перспективно. «Роснефть», как государственная корпорация – хорошая мишень для противопоставления «национального возрождения» Чечни неким «имперским» проискам Москвы. Фактор нефти (даже если ее реально и не было бы) – просто инструмент для торга с федеральным центром (если Вы нам не дадите, то мы сами начнем). А что начнем (выход из СЖР или создание собственной компании) — не так уж и важно.
Этих «начинаний» панически боятся в Кремле. И не потому, что Россию жаль или за «державу болит душа», а потому что такая прекрасная пиар-картинка мирной Чечни рухнет.
Будучи футбольным болельщиком, я не мог пройти мимо информации о первом матче сезона-2008. Что откровенно позабавило в форумах, так это – вера многих пользователей Интернет (участников форумов и блоггеров) в том, что матч на грозненском стадионе — это реальность, а все проблемы 1990-х годов в Чечне просто выдуманы кучкой злоумышленников. Как говорится, пропаганда работает, а «пипл хавает». Страна на марше, а Чечня под мудрым руководством героя России и соратника «национального лидера» и его преемника строится, играет в футбол, занимается журналистикой и готова к освоению скромных нефтяных богатств.
Разрушать такую идиллию никто не захочет, даже если «цена вопроса» в Грозном будет поднята до новых высот. За лояльность и демонстрацию правильности путинского курса надо платить. А потому никаких споров и конфликтов Москвы с республиканской элитой Чечни быть не может. Так не предусмотрено в истории с «хэппи эндом».
А потому, наверное, в СМИ появилась информация о том, что ««Роснефть» не приняла окончательного решения о строительстве на территории Кабардино-Балкарии крупного нефтеперерабатывающего завода, переговоры находятся в начальной стадии». Об этом 12 марта 2008 года сообщили информационному агентству «REGNUM» в ОАО «Роснефть — Кабардино-Балкарская топливная компания» (соответствующая информация была размещена на сайте агентства).
Как говорится, моментальная реакция. Кто еще в России может вносить коррективы в планы крупных государственных компаний?
