Процесс и требования реабилитации тех или иных лиц, некогда осужденных как политических противников Советской власти, уже давно утратил свое определенное драматическое содержание, характерное для него на первых этапах и превратился в некий фарсовый компонент.
Все начиналось с реабилитации самими коммунистами других коммунистов и, — обоснованны или необоснованны были такие реабилитации, — в них содержался некий смысл. Когда же это доходит до требований реабилитации, казалось бы, республиканской Россией, строящей свою легитимность на преемственности с той самой Советской Россией контрреволюционеров и противников последней, — смысл, на деле, исчезает и замещается политической саморекламой (даже не ПИАРом), а также шутовством инициаторов таких требований.
С одной стороны, казалось бы, логика есть. Основанная на Октябрьском вооруженном восстании 1917 года политическая система и соответствующее государство ушли в прошлое и заменены новой системой, новой властью и новым государством. Но эта власть, на первый взгляд, вовсе не обязана политических противников системы, которую она сменила, рассматривать как своих политических противников, а следовательно, — виновных перед прежней системой рассматривать как виновных перед собой.
Но, прежде всего, и что в данном случае лучше оставить в скобках, — существует вопрос, есть ли у нынешней власти иные основания правления, кроме как вытекающие из преемственности с Советской системой. А следовательно — той или иной степенью признания врагов своего практически основателя — своим собственным врагом. Но это вопрос особый, специфический и требующий отдельного анализа.
Если отвлечься от него: из чего, собственно вытекает, что эта власть должна юридически ассоциироваться с врагами прежней власти? То есть, при определенном подходе, в частности — с учетом предыдущего абстрагирования — ее ничто не обязывает этого не делать — но ничто не заставляет это и делать.
Строго говоря — юридическая реабилитация — это вовсе не историческое оправдание. И даже не политическое оправдание.
Здесь есть более частный, собственно юридический вопрос — была ли вина того или иного исторического лица юридически безупречно доказана в соответствии с действовавшими на тот момент нормами закона.
Однако Советская власть по определению основывалась на акте революционного свержения предыдущей власти (кстати, тоже не основанной на каких-либо законах). Она основывалась не на том или иной законе, а на волевых актах сторонников революции, более того — длительно время официально объявляла себя «диктатурой пролетариата», — а диктатура по определению есть власть, основывающаяся не на законе, а на прямом насилии.
То есть в определенный период своего существования эта власть признавала основной исходной нормой, основным законом не законы как таковые, — а свою собственную волю.
Можно сколько угодно спорить, хорошо это или плохо с той или иной точки зрения, но, с одной стороны, это вполне определенный тип суверенности. С одной точки зрения это был «суверенитет народа». Кто-то не согласится и скажет, что большевики не были носителями воли народа, но и в таком случае — это был «суверенитет власти», т.е. отличные и по отношению к так называемому «суверенитету права» основания властвования.
Опять таки, хорошо это или плохо, — вопрос бессмысленный. Впрочем, теоретически понятно, что, например, суверенитет народа выше и «суверенитета власти», и «суверенитета права». В данном случае важно то, что абсурдно оценивать те ли иные действия некой власти по соответствию тем началам, соблюдать которые она не брала на себя обязательств.
Нельзя обвинять в нарушении тех или иных юридических норм власть, заявившую открыто, что она опирается не на эти нормы, а на прямое насилие.
И любое провозглашение или требование реабилитации лиц, осужденный такой властью, на основании соблюдения или не соблюдения закона — само по себе бессодержательно. Потому что в таком случае надо реабилитировать вообще всех уголовников, осужденных в такой период.
Можно, конечно, сказать, что реабилитация проводится на основании действовавшего в тот момент законодательства, которое, так или иначе, имело место. Но и это мало что добавляет к ситуации, поскольку рассматриваемая власть, издавая, конечно, свои законы, исходила из признания своего права выходить при необходимости за его рамки.
Либо нужно признавать, что все совершенное этой властью было незаконно — либо признавать, что все, не признанное ею самой незаконным, — было законно. То есть объявлять можно что угодно. Частично это будет иметь последствия, непредсказуемые и вполне катастрофическое уже для нынешней системы. А частично просто не будет иметь никаких реальных последствий. Те, кто считает некое осужденное лицо виновным — будет считать его виновным, кто считает невиновным — будут считать невиновным. Но многие просто увидят в лице власти, принимающей такие решения, — откровенное посмешище.
На самом деле, когда говорят о реабилитации, имеют, скорее, в виду не вопрос о том, все ли нормы действовавшего законодательства были соблюдены при расстреле того или иного казачьего белого атамана, областного правителя или бывшего царя, — а, условно говоря, «вообще» он был виноват или не был.
Но вот это «вообще» — оно и есть «вообще», оно ничего не значит. Перед кем он был или не был виноват? Перед своими сподвижниками? Ну, наверное, нет. Перед Советской властью?
И тут вопрос, — о какой категории людей идет речь.
Готовил ли Тухачевский военный переворот? Признаем, что это никому с точностью не известно.
Был ли Бухарин врагом Советской власти? Похоже, что нет.
Но реабилитации этой категории сводится на деле к тому, были ли они противниками Советской власти, или, как минимум, действовавшего на тот момент руководства.
Это — один вопрос, и на этой традиции реабилитации и построена содержательная часть реабилитационной практики.
Но тогда что означает требование реабилитации таких деятелей контрреволюции, как заливший кровью Сибирь Колчак или сотрудничавший с немецким фашизмом Краснов?
В конечном счете, они и представляемая ими категория были осуждены и расстреляны не за какие то отдельные нарушения закона, а за то, что были контрреволюционерами и врагами Советской власти. И, с точки зрения осудившей и покаравшей их Советской власти, — были перед ней в этом виновны.
Те, кто ставят вопрос об их реабилитации, — что они хотят доказать? Что эти люди не были врагами Советской власти, не вели с ней борьбу и не пытались ее свергнуть?
Кто-то хочет доказать, что Колчак был вовсе не белогвардейским Омским правителем, а наоборот — эмиссаром ВЦИК, по личному поручению Ленина организовавшим борьбу против контрреволюционного Учредительного собрания на территории Сибири?
А Краснов, выпущенный Революционным правительством в 1917 году под честное слово дворянина, отправился на Дон устанавливать там власть рабочих и крестьян? И вовсе не в силу ненависти к Советской России оказавшийся в объятиях гестапо, а исключительно в качестве глубоко законспирированного агента Коминтерна? Осуществленная их реабилитация — по сути, означала бы именно это.
Понятно, что организаторы их инициатив были бы крайне удручены, если бы все оказалось именно так.
Понятно, что они имеют в виду совсем иное: добиться официального признания того, что борьба против Советской власти была не преступлением — а подвигом.
Но это — не вопрос юридической реабилитации тех или иных контрреволюционеров, — а вопрос их исторического оправдания.
Органы юстиции не занимаются выставлением исторических оценок. Прокуратора не выносит определений по вопросам истории. И даже нынешний экзальтированный Институт истории РАН их не выносит.
Кто их вообще выносит — отдельный философский вопрос. Но не государственные инстанции.
В конце концов — время и общественное мнение. Белая реставрация Бурбонов во Франции сделала немало, что бы лишить величия своих республиканских врагов — от Марата до Наполеона. И слова «Они ничего не поняли и ничему не научились», — навеки воплотили память о них. Как и слово «бурбон», ставшее нарицательным синонимом слова варвар.
Вообще, в каком-то смысле публичный процесс по вопросу о роли и действиях белых атаманов и правителей был бы возможно и полезен, — чтобы общество само могло оценить меру крови, пролитой ими в бесполезной попытке загнать народ обратно под свою власть. Но это было бы актуализацией многих, казалось, ушедших в прошлое расколов — и новым возвратом к продолжению старой Гражданской войны.
Сейчас же, по неоднократно подтверждаемым данным социологов, оценки тех событий остаются скорее прежними. Около 60 % положительно оценивают роль Октябрьской революции в истории страны и 24 % — отрицательно, примерно столько же положительно оценивают роль Ленина, более 30 %, случись Октябрь сегодня, так или иначе поддержали бы Большевиков, и лишь 6-7 % выступили бы против, — причем, последняя цифра практические не меняется уже не один год.
А поскольку первым императивом политической деятельности является признание действительности таковой, какова она есть, — инициаторам тех или иных реабилитационных кампаний как минимум рационально было бы учитывать численность тех социокультурных групп, от имени которых они пытаются апеллировать к обществу. Хотя бы для того, чтобы не надевать шутовской колпак на тех специфических деятелей истории, почитание к которым они пытаются демонстрировать, и не превращать свою деятельность в карнавальное шествие со звяканьем купленными с рук боевыми крестами свергнутой почти сто лет назад старой империи.
И вряд ли им стоит возлагать свои надежды на ту политическую генерацию, которая, казалось бы, воплотила их мечту и устранила победившую Белых Красную Советскую систему — это другой спор, спор победителей между собой.
Когда-то во Франции термидорианцы тоже свергли якобинцев и даже казнили их лидеров. Но каждый раз, когда воспламененные наивной мечтой роялисты бросались на штурм победившей республики, и над победителями якобинцев нависала реальная угроза утраты власти и собственности, — те же термидорианцы без колебаний призывали на помощь уцелевших от репрессий якобинцев и вручали им пушки, чтобы залпами картечи усмирять поднявшего голову общего врага.
А когда Роялистам все же удалось, на штыках европейских монархов вернуть себе ненадолго власть, — единственное, что сумела сделать Белая Реставрация — это навеки скомпрометировать любую идею возврата к дореволюционным порядкам.
