Итоговая пресс-конференция вышла какой-то квинтэссенцией всех выступлений за всё время пребывания в политике. Множество информации и полное отсутствие конкретики, перемешанное с дозой обаяния, вводящей слушателей в эйфорию.
Если убрать длинные рассказы о текущем положении в стране и в мире, видимо, призванные доказать блестящую осведомлённость о ходе дел, то в сухом остатке выйдет следующее.
Путин доволен своей работой и работу свою делал хорошо, потому что «пахал, как раб на галерах». Этот пассаж — помимо удивления от нового, морского способа пахоты — заставляет вспомнить известную цитату «Здесь мерилом работы считают усталось». И добавить: «Спасибо, остался жив».
Больше всего Путина утомила коррупция. Не его одного. Путин, правда, в отличие от большинства сограждан, мог реально за 8 лет избавить от этой проблемы себя и нас. Почему-то не вышло. Ответ, почему, как всегда, грандиозен — умение осветить проблему со всех сторон и ничего не сказать и о том, что было сделано для её решения, как и о том, что же будет делаться:
«Коррупция всегда сопровождает развивающиеся страны. Это общая беда. Особенно тяжелым было время в 90-е, когда часть нашего экономического бомонда за счет госресурсов, в обход законодательства смогла приобрести огромные состояния. Это недоверие к бизнесу вызвало и его сращивание с административно-правительственным аппаратом. Крупные корпорации целенаправленно продвигали туда своих людей. Зарплату там мало кто получал, она была неинтересна. Нет таблетки от коррупции. Раз, проглотил — и всё, государство выздоровело. Система мер должна быть, и усиление репрессивных методов иметь место, и укрепление правовой системы. Мы обязательно примем антикоррупционный закон. Нужно повышать денежное содержание чиновников. Лучше чиновникам платить приличные деньги, но требовать от них честного исполнения своих обязанностей, чем держать их на нищенском пайке и как бы подталкивать к коррупции. Нужно развивать контроль со стороны гражданского общества и средств массовой информации. И мы будем действовать и в этом направлении».
Почему в этом ужасном рассказе речь шла только о девяностых? Куда провалились двухтысячные? Что мешало создать «систему мер» и принять «антикоррупционный закон»? Какой такой закон?
На все эти вопросы нет ответа, но он и не нужен. Главное, заявлено желание решить проблему.
И он её решит. Потом. Когда-нибудь. В другой жизни.
Административная реформа провалилась. О ней никто и не вспомнил. Она, видимо, утомила Путина ещё сильнее, чем коррупция.
Административная реформа рассосалась сама собой. Коррупция тоже когда-нибудь сама собой рассосётся. Или нет. Всё равно.
Путин готов клясться на крови, что деноминации не будет. Что-то такое мы уже слышали. Про руки на рельсы. Как неизобретательно.
Но набор малосвязной информации, призванной создать у неподготовленного слушателя иллюзию экономической стабильности, сыпется, как из рога изобилия — про Стабфонд (кстати, что с ним?), про золотовалютные резервы, про крепкий рубль.
Что при этом понимается под деноминацией? Какие гарантии, кроме поедания земли?
Рубль крепок, как никогда? В стране много денег? Каких? Деньги бывают разной природы. В стране нет инвестиционных средств. Как надоело писать, что подавляющая часть денег, обращающихся в России — это краткосрочные кредиты иностранных финансовых институтов, введённые к нам для фондовых спекуляций и кредитования закупок по импорту, а также для кредитования оборота госкомпаний, и эти деньги в авральном порядке выводятся а связи со всем известным фактом мировой финансовой бездны, то есть кризиса! Но, наверное, Путин мог бы сказать, что надвигающийся на Россию кризис будет состоять совсем не в деноминации. А в другом.
Но Путин ничего конкретного не сказал, может, не знал, в чём в другом, может, действительно, как и большинство граждан страны, верит, что кризис — это и есть деноминация. И главное — убедить всех в том, что её-то и не будет.
Вообще же об экономике было сказано: «Инфляция остаётся проблемой», «Сырьевая модель развития себя исчерпала», «Наша задача в ближайшее время — это проведение пенсионной реформы».
С этим, как с большинством высказываний Владимира Владимировича, сложно не согласиться. Делать-то что предлагается? Опять же, какая разница… Главное, чтобы вышел к трибуне кто-то, кто сможет вот также уверенно рассказать, что кризис — это не кризис, хотя, конечно, проблема есть, и досаждала нам все эти годы. Не только вам, дорогие россияне, и мне, первому лицу, тоже, представьте себе, досаждала. Устал я от неё много сильнее, чем вы. Но я найду ещё силы и время принять закон. Мне хватит как одного дня, так и восьми лет…
Как надоело.
Впрочем, про пенсионную реформу хоть что-то:
«Нам придется принять серьезное решение, связанное с некорректным, на мой взгляд, обеспечением наших пенсионеров, которые заработали свой основной стаж еще в советское время, до 1991 года. Нам придется пересмотреть принципы страховой части пенсии, унифицировать пенсионное законодательство и существенно повысить доходы пенсионеров. Я хотел бы, чтобы рост пенсий был свыше 17 процентов…»
Опять же, что мешало заняться этим за прошедшие восемь лет? Не буду больше это спрашивать. Путин лучше знает. Если не говорит, значит — это государственная тайна. Мешало что-то, и ладно.
Также стоит отметить наиболее показательные, наверное, пассажи о нынешнем устройстве российской политики:
«…Но я могу сказать, что я работаю с этими людьми восемь лет, и, конечно, кое-кому нужно прибавить в своей работе, а некоторые, как вы знаете, расстаются со своими должностями. Но в целом, губернаторский корпус России настроен на развитие не только своих регионов, но и России в целом. Это — профессиональные люди, настроенные на достижение высоких планок в развитии своих регионов. В целом, у меня к ним нет претензий».
Вообще, все вокруг настроены на развитие. Не только себя, но и России в целом, а также на прогресс всего прогрессивного человечества и на посрамление врагов его во вселенной.
Просто под прогрессом в развитии все понимают разное. И, не секрет, что бывает так, что личный прогресс какого-либо чиновника оборачивается развалом вверенного ему ведомства или разорением региона.
Но, в целом, все стремятся к развитию. К чему же ещё.
«7-процентный барьер прохождения в Госдуму, укрупнение партий, на мой взгляд, благотворно влияет на развитие нашей политической системы. Вот посмотрите у наших соседей. Вот на Украине 3 процента барьер прохода в Раду. Ну и что? Нравится вам то, что там происходит? И где вот эта необходимая политическая стабильность для развития экономики и социальной сферы? Демократия — это же не базар. Это возможность населению через политические структуры влиять на развитие страны. Крупные партии, связанные с народом, с регионами, способны это делать».
Вообще-то, демократия — это именно власть толпы. Конечно, можно её истолковать и как «возможность населению через политические структуры влиять на развитие страны», но непонятно, почему это должны быть всего четыре крупные политические партии. Что посредством такой структуры удобнее управлять народом — это да, но не наоборот.
«Я очень доволен, что мы сформировали такой расклад сил, при котором Дмитрий Анатольевич, будучи первым замом, хоть и работает, но одновременно предвыборную кампанию ведет. А председатель правительства не отвлекается, работает. И все правительство работает. И я очень доволен тем, что сделал именно так. Потому что иначе можно ввалить страну в бесконечные политические дрязги».
О чём это было? Хорошо, что правительство не ведёт предвыборную кампанию? С этим снова сложно спорить. Правительство и не должно её вести. При чём здесь политические дрязги, чем именно можно ввергнуть в них страну? Участием правительства в предвыборной кампании? Каким именно? Спасибо, Владимир Владимирович, что призвали правительство к порядку и не разрешили ему это делать. А то… Вон, на Украине…
И, наконец, о преемнике:
«Я знаю Дмитрия Анатольевича очень давно. Это честный, порядочный человек, молодой человек, прогрессивный, современный, блестяще подготовленный теоретически и имеющий хорошие навыки организационной, организаторской работы здесь, в столице. Уверен, что это будет достойный президент и эффективный руководитель. Существует, кроме всего прочего, еще такая личная химия: просто я ему доверяю».
Весь текст, кроме последней фразы, вызывает в памяти (у тех, кто помнит) характеристики с места работы для предоставления, например, в приёмную комиссию вуза. Неужели для человека, с которым Путин несколько лет проработал рядом и которого выбрал своим преемником, не нашлось других слов? Или привычка не говорить ни о чём вовсе лишила Владимира Владимировича дара живой речи?
«Все поставленные цели достигнуты, задачи выполнены». Ну, наверное. Мы же не знаем, что это были за цели и задачи.
О забавном. Если, конечно, не считать забавным всё вышенаписанное. Подарили ли Путину так называемую «валентинку»? Нет? А как же челябинские школьники, которых обязали слать Владимиру Владимировичу поздравления с 14 февраля? Школьники воспротивились и не стали слать? Не думаю. Почему Путин поскромничал? Известный (хотя и малообъяснимый) поцелуй мальчика в живот очень гармонировал бы с кучей «валентинок» от детей всей страны.
И о главном.
Этот человек уходит. Оставляя вместо решения проблем рассказы о том, как тяжко он трудился, чтобы эти проблемы решить.
Это всё же лучше, чем ничего. Он хотя бы признал наличие проблем и хотел что-то делать. Не успел.
Он не признал надвигающийся на Россию кризис — кто же будет обвинять в таком уходящего президента. Он переложил несделанное, как и этот надвигающийся кризис на плечи другого человека, для которого даже не нашёл необщих слов. Он не пожелал найти этих необщих слов, кроме ёрничанья про поедание земли и размазывание соплей, для всех нас — это уже действительно не важно.
Его эпоха закончилась. А её действительные итоги будет подводить Дмитрий Медведев.
Какие он найдёт слова и действия — мы увидим.
