Был в Украине.
В последний четверг (22 ноября) смотрел телевизор — переключал между российскими и украинскими телеканалами.
Хотелось думать о вечном — например, есть ли жизнь после смерти? Будет ли Россия после Путина?
Не получалось: телевизор навязывал иные темы — впрочем, тоже не самые плохие: искусство и политику.
Случайно или нет, но одновременно по украинскому «ТРК Україна» (общеукраинский телеканал с центром в Донецке, симпатизирующий Виктору Януковичу и принадлежащий корпорации самого богатого человека страны Рината Ахметова) и российскому НТВ шли две абсолютно идентичные программы: «Дуэль» и «К барьеру!».
Российская программа существует уже много лет, будучи одним из очень немногих политических (точнее, околополитических) телевизионных ток-шоу. Но всё в этом шоу держится вовсе не на жестком и проработанном формате, а на шарме, иронии и харизме ведущего Владимира Соловьева. На украинском телевидении вполне реальных, прямоэфирных и неплохих ток-шоу на порядок больше, чем в России, — в некотором смысле они даже заменяют отсутствующие кино, телесериалы и фирменный трэш НТВ.
Поэтому надо ли было «ТРК Україна» тупо покупать и копировать формат — вопрос. По крайней мере, соловьевскую «К барьеру!» можно было изменить или как-то интересно развить, а лучше — перефразировать и придумать что-нибудь оригинальное по ее мотивам.
Ведь одинаковым оказалось всё: дизайн студии (на НТВ участники маркированы синим и зеленым цветами, на «ТРК Україна» — почему-то голубым и желтым, под цвет флага, очевидно), количество и структура раундов, последовательность выступления «секундантов» и судей, одинаково крутится монетка и летят стрелы в отбивках. Одинаково рассказываются забавные казусы с известными людьми из истории дуэлей. Ведущий на «ТРК Україна» Александр Мельничук с такими же баками, как раньше были у Соловьева (к сожалению, баками сходство и заканчивается — почти как в анекдоте про бороду Карла Маркса: мысли, мысли-то куда деть!?) Даже рекламные блоки в обоих шоу совпадали во времени.
Вот и вся разница, если на первый взгляд.
Но если на второй взгляд, то эта разница — почти как пропасть, разделяющая не только эти две программы, но и всё сегодняшнее российское телевидение со всем украинским.
В украинской программе спорили лидер компартии Петр Симоненко и сторонник Ющенко бывший американский гражданин Роман Зварич. Спорили о политике: выборы-перевыборы, коалиция-перекоалиция. Спорили нудно, бессмысленно и неинтересно — повторить главные идеи и слова не представляется возможным. Казалось, больше всего их интересует вопрос: есть ли жизнь на Марсе? Судьи отзывались в том духе, что, мол, не верю ни одному слову, оба дуэлянта бессодержательны, оценивать можно лишь уровень их эмоциональности и количество уголовных дел по обвинению в клевете, которые можно возбудить на основании их монологов.
Но действо проходило в самом настоящем прямом эфире, и все могли сказать всё, что думают по данному поводу, а также по всем остальным поводам. Тот факт, что им нечего сказать, потому что они не умеют думать или что за ними — звенящая пустота, — это их собственные проблемы, а не телевидения. На общероссийских телеканалах, как известно, всё наоборот: в лучшем случае — прямой эфир на Дальний Восток с возможностью «зачистки» «неправильных» и «ошибочных» высказываний к моменту показа программы на Москву и центральную Россию.
В это же самое время действо на НТВ казалось более драматичным и содержательным, но одновременно и более абсурдным: писатель Дмитрий Быков спорил с актером Леонидом Ярмольником — продюсером нового художественного фильма Валерия Тодоровского «Тиски». Фильм, как говорят, актуальный — о наркотиках и всесильности наркомафии. Но при этом нудный и в целом неудачный — это не «Игла» Рашида Нугманова с Виктором Цоем (лично я не смотрел и не собираюсь, поэтому вынужден довольствоваться чужими оценками). Спорили о том, должно ли государство организовывать кинопроцесс или нет? Должен ли быть заказ на социально значимые темы? Дмитрий Быков считает, что кинопроцесс сам кого угодно организует — государство здесь далеко не самый эффективный продюсер, но, скорее, скучный моралист и потенциальный коррупционер. Леонид Ярмольник говорил, что государство вполне может быть эффективным моралистом и заказчиком «доброго и вечного» кинопродукта. Казалось, государство его лично уже неплохо облагодетельствовало. Оригинальность ситуации в том, что Быков говорил почти как либерал — сторонник «невидимой руки рынка», Ярмольник — почти как консерватор и сторонник государственного патернализма, хотя их легче представить в противоположных амплуа: Быков некогда был заместителем редактора газеты «Консерватор», Ярмольник — уроженец «либерального» города Львова. Но банальность ситуации в том, что, если перевести сказанное участниками программы на понятный язык, всё сводится к «проклятому вопросу»: есть ли жизнь на Марсе?
Однако «фишка» вовсе не в том, что и как говорили участники украинского и российского шоу. «Фишка» в контекстах.
В Украине досрочные парламентские выборы прошли почти два месяца назад, а политики до сих пор что-то доказывают друг другу, спорят — нужны ли были эти выборы, спорят — кто станет спикером и премьером, спорят — кинут ли Юлию Тимошенко или она сама всех опрокинет? В общем, политический процесс бурлит и пенится. Но при этом он действительно производит впечатление перетекания из пустого в порожнее и обратно.
В России до выборов осталась всего лишь неделя, но в российских условиях — это недостаточный повод, чтобы говорить о политике и политических темах. Точнее, говорить можно, но только одному человеку. Всем прочим — «слушать сюда!», — как некогда он сам и призывал.
К слову сказать, о кино куда интереснее программа «Закрытый киносеанс» Александра Гордона на ОРТ. По крайней мере, кино-арт-хаус вменяемее политического гламура. На следующий день после «К барьеру!» тот же Дмитрий Быков (правда, уже без Ярмольника) в компании кинокритиков обсуждали фильм «Путешествие с домашними животными»: говорили именно о кино и о судьбах России, а не о жизни на Марсе.
Этим и отличаются информационные пространства Украины и России. В одном вроде бы как свобода слова, разрушающая последние уцелевшие смыслы, бульдозером выкорчевывающая остатки какой бы то ни было внятности и причинно-следственных связей. В другой — обсуждение крайне актуальных социальных проблем: кто даст деньги на кино? Надо ли разрешить носить огнестрельное оружие? Разрешить или отменить смертную казнь? Есть ли демократия в Грузии? Сколько «америкосы» заплатили за Оранжевую революцию в Украине?
Иначе говоря, в одном случае (украинском) — разросшаяся опухоль, в другом (российском) — фантомные боли после ампутации жизненно важных органов.
После того, как «дуэльно-барьерные» программы завершились, я стал листать телепрограммы. И вскоре попал на прямоэфирное шоу по «1+1» «Я так думаю», которое ведет Патрисия Каас украинского телевидения Анна Безулик. В то же самое время на ОТР (он же «Первый канал») началось «кривоэфирное» «Судите сами» с телемефистофелем Максимом Шевченко.
У «Патрисии Каас» достаточно интеллигентно говорили о третьей годовщине Оранжевой революции, по ОРТ искали ответ на вопрос: есть ли угроза «Плану Путина»? (Хотя, по идее, сначала надо обсудить — что такое этот самый «План Путина»? Впрочем, кто-то из участников заявил, что это (1) собирание земель, (2) сбережение народа и (3) сохранение национального богатства.)
Спорщики у Максима Шевченко разделились почти как в соцрелазиме, где хорошее борется с еще лучшим: одни считали, что полагаться в спасении России надо на «План Путина», другие — что на чудо. И лишь Александр Проханов высказался в том смысле, что «План Путина» — это и есть самое настоящее чудо.
Синхронный просмотр российских и украинских телеканалов заставляет сделать очень важный вывод. И вовсе не тот, о котором с радостью говорят украинские журналисты — мол, в Украине — тотальная свобода слова, тогда как в России — цензура, авторитаризм и сплошной информационный «одобрямс». Вывод таков, что телевидение России очень четко отображает главный страх всех российских элит: если сейчас из политической системы изъять Путина как ее хребет и единственный стержень, элиты начнут убивать друг друга. Не в переносном смысле, а в самом прямом. (Хорошо это или плохо — вопрос этический, а не политологический).
Поэтому в элитной среде страх утраты Путина — это не страх утраты пути, это не страх утраты смысла, это не страх утраты государства. Это страх утраты жизни. Это — страх бездны небытия.
Разумеется, речь не идет ни о какой гражданской войне, чем любит пугать российская пропаганда: лично я не знаю ни одного человека в России, готового добровольно (даже за большие деньги) погибнуть за «Газпром», «Роснефть» или дачно-строительный кооператив «Озеро», как и непосредственно за Медведева, Зубкова, Сечина, Патрушева, всех троих Ивановых, Лужкова, Собянина, Валентину Матвиенко, Грызлова, Черномырдина, а также за Абрамовича, Потанина, Прохорова, Дерипаску, Вексельберга, Фридмана и далее со всеми остановками. Путин, разумеется, иное дело — за него охотников умереть найти можно. Еще, возможно, отыщется с десяток энтузиастов-романтиков, готовых умереть за Ходорковского. И всё.
В Украине же подобная война всех против всех уже давно идет. Просто в силу особенностей национальной политической культуры и затуманенности вопроса — кто, с кем и за что должен умирать, эта война не кровавая, а «холодная» — сугубо политическая и информационная. Не факт, что «холодная» война с рейдерскими захватами лучше «горячей» со стрельбой и взрывами. Впрочем, это вопрос для эстетов.
Поэтому при сопоставлении российского и украинского телевидений, помимо сугубо внешней схожести и противоположности на концептуальном уровне, можно описать и третий уровень реальности, третий взгляд на проблему: сущностной разницы между российским зацензурированным и украинским «свободным» телевидением нет никакой — и там, и там решают один и тот же сакраментальный вопрос: так всё-таки, в конце концов, есть ли жизнь на Марсе или ее там нет?
Науке, как помнится, это неизвестно. А что, если она там и вправду есть?
