В цикле статей «Очерки Смутного времени» Егор Холмогоров высказал идею, во-первых, абсолютно верную и, во-вторых, для меня просто «родную». Если для современного общества не слишком интересен юбилей 1917 года, то, напротив, «…все больше и больше привлекают события 1612, эпоха Смутного времени и победа русского народа над ним».
Основное различие между этими двумя событиями состоит в их завершении. Великая Смута XVII века закончилась для России благополучно, хотя и с колоссальными потерями. А вот как оценить результат Великой Смуты века XX-го, до сих пор спорят. И нет очевидного ощущения, что исход был найден — скорее, напротив…
Между нашим временем и Смутой Лжедмитриев можно провести немало исторических параллелей. Мне уже приходилось писать о некотором сходстве судьбы Б.Ф.Годунова и В.В.Путина, да и политической ситуации, сложившейся при них. И все-таки хочется показать одну частную частность… очень, очень частную, сейчас ее почти не видно — если сравнивать с иными проблемами нашей страны… но.
В 1604 году, когда первая Великая Смута только-только поднималась и ничто не предвещало пятнадцати лет страданий для России, вряд ли кто-то всерьез задумывался над тою же частностью в устройстве политической элиты. А потом она рванула так, что последствия расхлебывали вплоть до очищения Астрахани от банд атамана Заруцкого. Это уже при Михаиле Федоровиче, это уже после изгнания из Москвы польских оккупантов, намного позже… но проблема всё еще работала против русского единства.
А ведь мина-то была заложена под весь государственный строй еще в годы мирного и успешного для страны царствования Федора Ивановича (1584—1598 гг.). Была она на виду в течение многих лет, просто никто не почувствовал, не осознал, что под самой стеной русской крепости — мина.
В 1584 году умер царь Иван Васильевич, получивший у потомков прозвище «Грозный». Он оставил в наследство сыну крайне пеструю и сложно устроенную политическую элиту. Она включала в себя значительное количество «худородных» администраторов, поднятых государем на высоту, которая им и не снилась. По сравнению с древней русскою знатью, обладавшей даже после грозненского «чёса» обширными земельными владениями, способной выложить на стол родословные от Рюрика, от Гедимина, от старинных слуг Московского княжеского дома, да еще сплоченной брачными союзами, эти были — провинциальная голь, никтошечки. «Новые люди», сильные царской милостью, да службой. Они лихорадочно обзаводились теми же брачными союзами с великими родами и между собой, но к 1584-му по-настоящему укрепиться в Москве еще не успели.
Правящая элита того времени включала в себя также несколько этих самых «великих» родов (Шуйские, Трубецкие, Воротынские, Мстиславкие, Романовы-Юрьевы и т.д.) и несколько десятков родов… как бы получше выразиться? Аристократов-»середняков». Знатные, но из младших ветвей. Состоятельные, но не фантастические богатеи. Знающие толк в службе и в управлении, не настолько заносчивые, как могучие семейства, но и не настолько парвеню, как худородные волки.
Их-то, последних, и объединил в качестве опоры для прорыва к единоличному правлению Борис Федорович Годунов.
Сначала он позволил большим аристократам скушать «выскочек». Те за два годы повылетали с высоких постов, и больше никогда не назначались на должности воевод, глав дипломатических миссий, судей в приказах (министерствах того времени). Затем Годунов дал высшей аристократии погрызться между собой, а потом ударил по главнейшим ее группировкам. За ним оказался сплоченный клан людей, готовых действовать в полном единстве, подобно пальцам, сжатым в кулак. Его противники договориться не сумели. Вот разгромлены Шуйские… А вот и Романовы-Юрьевы… Всё! Больше сопротивляться некому. Оставались другие великие рода, но они временно утратили контроль над центральным управлением.
В царствование Федора Ивановича, а затем и Бориса Годунова (1598—1605 гг.), складывается правящая элита, более или менее однородная, весьма сплоченная, видевшая в своем вожаке первого среди равных — венчан он там на царство или нет… Она делится на думные чины (бояре, окольничие, думные дьяки, думные дворяне), придворные чины (стольники, стряпчие и т.д.), а также чины московских дворян. Всё это называлось «Государев двор» и состояло из нескольких сотен человек. А у них уже подрастали детки, которым нужно было дать должности всё там же, в пределах Государева двора. Рангом ниже пребывало еще 700-900 так называемых «выборных дворян», сочетавших службу в Москве со службой вместе с низшим слоем дворянства — уездными корпорациями. Чем дальше, тем меньше оставалось связи между «выборными» и «московскими» дворянами, тем меньше привлекали первых на службу в столицу, тем меньше давали им ответственные должности… Не говоря уже о тех, кто стоял еще ниже, и о службе «по выбору» мог только мечтать.
Что в результате? Вот аверс медали: мощная монолитная элита того времени выигрывает войны, которые не сумел выиграть Иван Грозный. Успешно подавляет восстания. Неплохо администрирует.
Зато каков реверс! Позволю себе обширную цитату из монографии «Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове» блистательного современного историка А.П.Павлова:
Правительство Бориса Годунова явно не стремилось открыть широкий доступ ко двору и реальному управлению страной дворянству окраин. Углубление противоречий между столичной знатью и уездным дворянством, а также между дворянами Центра и окраин, с одной стороны, и рост корпоративной сплоченности местных служилых обществ — с другой, обусловили активные и самостоятельные выступления дворянских масс в годы Смуты.
Это они, «местные служилые сообщества», наполняли боевой массой армии Ивана Болотникова, трех Лжедмитриев, иных мятежных самозванцев, Заруцкого. Не какие-нибудь лапотники, как говорится в учебниках про «крестьянские войны», а профессиональные служильцы, воины и управленцы по праву рождения, -- да и казаки вместе с ними. Это они оказались главным горючим материалом Смуты. Они же, правда, и выволокли Россию из бездны, составив земские ополчения, да порубив те же казачьи банды, бывших союзников…
Многое ли следует добавить ко всему сказанному выше? Элита, столь ловко обточенная Борисом Федоровичем, оказалась меж двух враждебных сил: сверху старые аристократические рода, жаждавшие реванша, не простившие Годунову попытку править самостоятельно, вне их контроля, а снизу огромная темная масса недовольных провинциалов. И великолепная сильная элита не выдержала двойного натиска.
А кто нынче правит Россией? Из кого формируется высший административный аппарат? Кто отправляется править федеральными округами? Кого ставят на воеводства в области? Много ли среди областным боссов представителей региональной элиты? А если не считать национальные формирования, которые сами по себе — еще одна мина под Россией?
Правят москвичи и питерцы.
Ох, как хорошо выразился Павлов, просто фундаментально выразился: «Углубление противоречий между столичной знатью и уездным дворянством».
А значит, растет в регионах тот самый горючий материал для Смуты, который не получил… «широкого доступа ко двору и реальному управлению страной».
Растет и баламутит местное население: «Москва — враг! Москва — зажирела! Москва — не дает расти! Москва — все забирает себе! Если в кране нет воды, значит, выпила Москва! Если в кране есть вода, Питер — знай — надул туда!»
И малейшая промашка местной региональной элита, ее корыстолюбие, а нередко и полное неумение распорядиться локальным бюджетом получает титановый щит, на котором написаны слова «Москва и Питер продали нас и убили!»
Им нужно место здесь, в Москве. В министерствах и федеральных агентствах. У кормушки центрального бюджета. На высших ступенях истэблишмента. Среди тех, кто планирует нацпроекты и среди тех, кто их исполняет.
Очень не хочется писать антиутопию, отталкиваясь от тезиса: «Что будет, если «триста золотых поясов» не займутся инкорпорированием самых опасных, самых жадных, самых энергичных и самых талантливых в свой состав». То есть — что будет, если в России не возникнет «транзитная элита», связанная с Москвой, но укорененная в регионах.
Ведь когда еще там суровые нижегородские мужики додумаются сброситься на очередное земское ополчение… Или это будут екатеринбургские мужики?
