«Горячая осень» 2007 года в Грузии поставила перед российским экспертно-аналитическим сообществом несколько чрезвычайно важных задач.
Первая и самая главная может быть обозначена вопросом. Насколько возможна адекватная интерпретация того, что произошло в Тбилиси в очередную годовщину «Великого Октября»?
Наблюдая за освещением событий 2-8 ноября в грузинской столице, автор настоящей статьи невольно поймал себя на мысли, что в очередной раз мы слышим новый выплеск эмоций вокруг треклятого «Мишико». Однако этот выплеск ни в коей мере не приближает нас к реальному пониманию того, что же произошло в соседней стране, являющейся на сегодняшний день самым проблемным для нас государством на постсоветском пространстве. В этой связи вспомнилась очень точная оценка нашему сегодняшнему неумению правильно и взвешенно оценивать (прошу прощения за тавтоллогию), данная профессором Сергеем Кара-Мурзой:
Одной из значительных угроз обществу является утрата способности трезво оценивать свое состояние (можно к этому добавить, и состояние своих соседей — С.М.). Как только граждане и власть начинают уклоняться от того, чтобы взглянуть правде в глаза, начинаются «приписки», «двойная бухгалтерия», а затем и коррупция — духа и воли.
Сколько раз за эти дни было повторено то, что Саакашвили является врагом России. Как будто это для кого-то является тайной! На наш взгляд, этот факт можно было бы просто принять «по умолчанию», признать как некую данность. Опять же делать это необходимо, не упрощая проблему. Саакашвили в 2004 году был готов к «дружбе с Россией». Однако ценой вопроса была сдача Южной Осетии и Абхазии. Я хотел бы напомнить нашим читателям, что в первой половине 2004 года Саакашвили был одним из самых популярных персонажей российского ТВ. Какие трогательные сюжеты делал Андрей Караулов в своей программе «Момент истины» о бесстрашном борце с грузинской коррупцией и криминалом Михаиле Саакашвили. Как детектив звучал рассказ автора об антикриминальной операции МВД Грузии в Сванетии в марте 2004 года (а также о расправе над криминальными авторитетами братьями Апрасидзе, десять лет державшими в страхе всю Сванетию). Однако за мартом пришло «горячее лето» 2004 года с «разморозкой» грузино-осетинского конфликта. Поняв, что «сдачи» не будет, Саакашвили начал свой затяжной конфликта с Россией.
Будет Грузия авторитарной во главе с «маленьким Сталиным» или не будет, она не будет, скорее всего, дружественной по отношению к России страной. То, что для нас безопасность Северного Кавказа, для Грузии — это вопрос о территориальной целостности и государственной состоятельности. Это- конфликт принципов и интересов, а не борьба злого и доброго начала.
А потому вместо очередного обличения «врага России», заняться поиском ответа на более важные вопросы. Насколько эффективны действия Саакашвили с внутри- и- внешнеполитической, пропагандистской и иных точек зрения?
Отвечать на эти вопросы надо не в соответствии с принципом «нравится — не нравится», а базируясь на реальных фактах и понимании «реального Саакашвили». Нам может нравиться, а может не нравиться брутальный стиль «Мишико» и его дружба с американцами. Но понимать нам надо не это (это и так ясно), а то насколько введение ЧП в Грузии опасно для российских интересов (или же, напротив, облегчает нам решение тех или иных задач).
При этом нам надо представлять реальную мотивацию политического поведения Саакашвили, а не «разочаровываться» и многозначительно пригорюниваться над теми фантомными образами грузинского президента, которые мы сами когда-то создали.
В этом плане очень показательно заявление Генерального секретаря Союза журналистов РФ Игоря Яковенко:
Это личная персональная ошибка Саакашвили. Очень большая ошибка, возможно, даже самая серьезная, которую он сделал за время своего президентства… Нельзя провозглашать путь на демократию и публичность и одновременно приостанавливать работу СМИ…Я надеюсь, что у Саакашвили окажется достаточно здравомыслия, чтобы отменить свое решение в отношении СМИ.
Трогательная, прямо-таки детская наивность! Как-будто Саакашвили давал клятву строить в Грузии «открытое общество» по рецептам Хайека-Фридмана-Поппера. В храме Гелати во время своей инаугурации в 2004 году он клялся восстановить сильную и единую Грузию. Про демократию он не сказал ни слова, зато избрал для церемонии своего вхождения в должность место, где похоронен Давил Агмашенебели (Строитель), именовавшийся в исторических хрониках «царем Грузии и Абхазии».
Для Саакашвили демократия — это такой же инструмент, как для плотника рубанок или молоток. Не будет же плотник молотком «зачищать поверхность», а рубанком забивать гвозди. Всему свое время и свое место. А потому демократия нужна для поиска внешней поддержки (без оной об Абхазии можно будет забыть), а для противников внутри страны необходимы ЧП, водометы и войска, обученные американскими «демократами» в форме национальных вооруженных сил этой страны. Не будь этого внешнего ограничителя, «Мишико» никогда не пошел бы на выборы 5 января. Он довел бы «дело до конца». Чего-чего, а последовательности ему не занимать. От «гроздьев гнева» не ушел бы никто. Но поскольку от Штатов зависит хотя бы приближение к кажущейся нам фантомной цели «единой Грузии», глава Грузии будет использовать демократический инструмент.
Вообще же сегодняшние разочарования наших и западных экспертов и журналистов базируются на том тезисе, что «цветные революции» делались ради демократии. Этот тезис не отрицают и враги «оранжизма», с той лишь разницей, что в отличие от либералов они идеалы западной демократии, мягко говоря, не любят. При этом игнорируются очевидные факты. В ходе «цветной революции « в Сербии лозунги борьбы против «пораженца» Милошевича значили ничуть не меньше, чем демократическая риторика. Для многих сербов Милошевич — это не карикатурный образ наших доморощенных «патриотов» (защитник «великосербской идеи» и прочее). Для них этот человек сдал и продал своих соотечественников в Краине и в Республике Сербской в Боснии, организовал позорный Дейтонский мир, занимался «серым бизнесом» на паях с албанскими националистами в Косово. Достаточно почитать сегодняшние выступления сербского премьера Воислава Коштуницы и даже якобы прозападного президента Бориса Тадича (а автор этих строк видел его публичную дискуссию с косоварами), чтобы понять: идея «сербского края Косово и Метохии» никуда не ушла из пространства публичной политики в этой экс-югославской республике. Точно так же, в Грузии в ходе «розовой революции» главным мотивом была не борьба за свободный рынок и свободу СМИ, а протест против коррумпированного и провалившегося правительства Эдуарда Шеварднадзе, неспособного решить проблему восстановления «единства Грузии». В ноябре 2004 года автор этой стаьи в составе группы российский экспертов имел хорошую возможность обсудить все тонкости грузинской политики в обществе спикера парламента этой страны Нино Бурджанадзе. На первый вопрос о том, как госпожа спикер оценивает итоги года после «революции роз», Бурджанадзе честно заявила: «В Грузии появилось государство». Не свобода печати, собраний, а адекватный бюрократический аппарат, армия и полиция. Бурджанадзе не удержалась от эмоций, сказав, что после 2003 года грузинские солдаты и пограничники смогли одеть нормальное обмундирование.
Таким образом, демократия была лишь инструментом для внешней легитимации «революции роз». И ничем более. А потому предъявлять «гамбургский счет» к авторитарному Саакашвили нет никакой надобности.
А что же видим мы у нас?
Возьмем хотя бы ту «любовь», которая внезапно вспыхнула у наших официальных структур (МИД, депутатский корпус) к «правам человека» и к представителям оппозиции в Грузии. Во-первых, такая любовь кажется несколько лицемерной, поскольку у нас с правами человека и правами той же оппозиции, мягко говоря, не все так идеально. Поэтому наша трогательная забота выглядит фальшью, не вызывающей ничего, кроме улыбки.
Во-вторых (и это, пожалуй, намного серьезнее), по части «любви к России» сегодняшние оппозиционеры Георгий Хаиндрава или Тинатин Хидашели мало чем отличаются от грузинского президента. К слову сказать, именно оппозиционные республиканцы (среди которых такие лидеры, как Давид Бердзенишвили и Ивлиан Хаиндрава) выступали в парламенте Грузии гораздо активнее грузинской «партии власти» за выход Грузии из СНГ. В этой связи весьма показательна опубликованная накануне массовых ноябрьских выступлений статья обозревателя грузинской англоязычной газеты The Messenger М. Алхазашвили «Небольшие несогласия по внешнеполитическому курсу среди сражающихся грузинских политиков». Автор утверждает, что «ни Саакашвили и его администрация, ни лидеры оппозиции не горят желанием выслуживаться перед Москвой. Страна лишь выиграет от политического диалога, который исключит всякие обвинения в «русофилии». При этом автор упомянутой статьи и многие другие авторы в печатных и электронных СМИ Грузии активно призывают не только к диалогу, но и к спору с действующей властью.» Таким образом, расхождение между оппозицией и Саакашвили — это готовность перейти некую грань в применении силы. Если оппозиционеры готовы к «национальной демократии»вкупе с «собиранием грузинских земель», то для Саакашвили внутриполитический диалог возможен лишь тогда, когда сам он играет в нем ведущую партию. Хотя, если мы вспомним те «аэродромные ультиматумы», которые выдвигала оппозиция, то можно предположить следующее. Победи противники «Мишико», грузинскому президенту не поздоровилось бы.
А посему нам необходима не забота о братской республике, якобы временно ушедшей из «дружной семьи народов», а политика национального эгоизма.
Если раскол внутри Грузии мешает ей начать военно-политические авантюры против Южной Осетии или Абхазии, то введение ЧП надо приветствовать. Если же, напротив, это создает проблемы нашей безопасности на Кавказе, то надо бить во все колокола, оставив заботы о демократическом выборе Грузии. Это — выбор именно Грузии, ее народа, их суверенное право, до которого нам нет дела — до того момента, пока это не нарушает наши собственные интересы.
Не хочу прослыть никоим образом в качестве противника демократии. Для российской внутренней политики демократия — это фундаментальная ценность. Ценность, имеющая, однако, вполне прагматичное применение. Демократия нужна нам хотя бы для того, чтобы открыто выражать свою позицию по острым вопросам внутренней (ситуация на российском Кавказе) и внешней политики (по проблемам того же Южного Кавказа). Не заботясь при этом о том, насколько наше мнение будет соответствовать представлениям и настроениям начальства (которое может быть заинтересовано в «причесывании информации» и замалчивании негативных тенденций). Нужна и реальная конкуренция стратегий и подходов к той же внешней политики, поскольку «генеральная линия» далеко не всегда приносит России ощутимую выгоду.
Однако в реальной внешней политике забота об этой ценности во многом носит инструментальный и ситуативный характер.
Зачем нам демократия в Белоруссии или в Туркмении? Затем, что концентрация власти в руках одного человека создает потенциальную угрозу нашим интересам. И все из-за непредсказуемости поведения авторитарного лидера. Решит завтра Лукашенко или Бердымухмедов повернуться к России спиной, и никто не сможет им помешать сделать это. России весьма интересна и демократия на Украине, поскольку цивилизованная политическая конкуренция не позволит одной из частей этого государства (Западу Украины) «приватизировать» всю страну. Другое дело — Узбекистан. Там форсированная демократизация чревата победой «цветной революции» с известным зеленым цветом радикального ислама. Посему для РФ гораздо выгоднее цивилизованный авторитаризм (но именно цивилизованный, с акцентом на решение модернизационных задач, а не диктатура первого лица с культом его личности). Схожие проблемы существуют и в Азербайджане. Сегодня идеи военного реванша в борьбе за Нагорный Карабах разделяются приблизительно 50-60 % граждан этого государства. В случае свободного волеизъявления большинством голосов Азербайджан мог бы, апеллируя к народному мнению, начать «реконкисту» спорного региона. Соответствует ли это российским интересам (не восстановление территориальной целостности, как принцип, а военные методы решения проблемы)? Риторический вопрос. Особенно, если учесть многочисленные армянскую и азербайджанскую диаспоры внутри России. Следовательно, «мягкий султанат» Алиевых сегодня РФ более выгоден.
А насколько опасно России введение ЧП в Грузии?
Скажем сразу. Данный шаг Саакашвили был политически эффективным (вне зависимости от его отношения к России). Он принес ему тактический успех (хотя и создал немало проблем на будущее). Однозначного ответа по поводу влияния ЧП в Грузии на российские интересы нет, надо взвешивать многие «за» и против». С нашей точки зрения, новая ситуация в Грузии создает больше проблем, чем выгод.
С одной стороны, Саакашвили нанес удар по силам, гораздо более нетерпимым по отношению к российской политике на Южном Кавказе. Он также внес раскол внутри самого грузинского социума, что объективно ослабляет «сильную Грузию» с ее притязаниями (вспомним, как в 1993 году звиадисты и сторонники Шеварднадзе столкнулись во внутренней междоусобице, ослабив абхазское направление). Но это лишь одна сторона. Вторая для наших интересов гораздо хуже. Не получив осуждения со стороны мирового сообщества, Саакашвили посчитает, что ему таким образом выдан карт-бланш и на реализацию проекта «собирание земель». Никто в этом случае не сможет удержать его от принятия жестких антироссийских решений.
Более того, логика внутриполитического процесса толкает его именно в эту сторону.7 и 8 ноября он применил силу не по отношению к осетинам или абхазам. Он нанес удар по грузинам. Такое легко не прощается. Следовательно, Саакашвили будет пытаться консолидировать нацию перед опасностью «общего врага». Кто номинирован на эту роль, нетрудно догадаться. Собственно это «Мишико» уже и делает, презентируя необходимость досрочных президентских выборов. А значит, возрастает опасность провокаций и в Цхинвали, и в Абхазии (в Гальском районе, на море, со стороны Кодори, хотя в последнем случае существуют физико-географические трудности).
Таким образом, задача России сегодня — не в том, чтобы пытаться учить Грузию свободам и правам человека и гражданина. Гораздо важнее апеллировать к тем угрозам безопасности, которые сложившийся внутриполитический расклад может создать. Создать не только российским интересам, но и американским (дестабилизация в тылу «Большого Ближнего Востока», угроза «трубе века» и прочее), и европейским (практически это ударит по проекту «Европейского добрососедства»). Таким образом, у нас в рукаве такие козыри, как вызов предсказуемости региона (понятно, что вошедший во вкус Саакашвили будет наращивать аппетиты), а также опасность сталкивания лбами больших игроков через амбиции маленькой постсоветской державы.
Именно это заставляет нас оценивать ситуацию адекватно. Без излишней истерики по поводу «врагов России», и без размышлений о грузинском авторитаризме. Внутренняя ситуация в Грузии должна быть нам интересна в той мере, в какой она помогает реализовывать российскую кавказскую политику.
Дай Бог, чтобы такая политика (базирующаяся на внятной стратегии, а не на чувственных реакциях) у России, наконец, появилась.
