Когда затевалась дискуссия на тему возрождения отечественной философии в современных условиях, меня просили учесть возможное влияние на нее ницшеанства. Я полагаю, что Ницше для русской философии сегодня — тридцать девятый вопрос на сороковом плане. Но назвался груздем — полезай в кузов…
***
На протяжении 1990-х и начала XXI века наша философия дала несколько мыслителей высочайшего уровня. Эпоху открыла смерть фундаментального Гумилева. В богословии появились неоисихастские статьи о. Иоанна Экономцева. В классической философии появились парадоксальный Гиренок и основательный Хоружий. Очень значительной фигурой был, да и, пожалуй, остается Галковский. Крепко встряхнул интеллектуальную жизнь России Дугин. В философии истории ярким явлением стали различные школы цивилизационщиков и микроисториков.
Грех жаловаться на бесплодие нашей философии, она щедро дарила смоквы… Однако.
Во-первых, нашлось немало скептиков, объявивших: "А на мировом-то уровне никого не признали!"
Во-вторых, время поменяло краски. На наших глазах рождается нечто совершенно новое, далекое от академизма, и тут есть о чем поговорить.
***
Ницше начал говорить, когда образованная Европа в большинстве своем поверила в "смерть Бога", но до поры до времени соблюдала правила приличия. Позиция двойственная, двуличная, проигрышная: нельзя быть отчасти беременным, нельзя всерьез строить общество на принципе Бог-как-бы-есть. Но если цивилизация, выращенная христианством, отказывается от самого главного, что в нем есть, то такие производные от сущностного ядра, как христианская нравственность, христианская культура, христианская эстетика, сами по себе долгое время жить не смогут. Их разнесут в щепы, — что в XX веке и произошло на всей территории Европы, за исключением, пожалуй, Испании, Польши, да православных стран.
Является Ницше и говорит: "Я это ниспровергну". И безнаказанно лупит "философским молотом" по тому, что вчера казалось неприкосновенным и незыблемым. Попробовал бы он позаниматься такими ниспровержениями в XV веке, да хотя бы в XVII! Получил бы плетей до слезания шкуры, отправился бы на галеры, и весь разговор. Его философия — философия хулиганства, разрешенного самим временем.
Ницше интуитивно добрел до того же вывода, что и русская классическая литература: "если Бога нет, то все дозволено". А когда дозволено все, тогда достойный человек может обрести опору только в собственной силе, в собственной витальности. Его жизнь — жизнь воина, сражающегося за то, что он сам выбрал для себя как важное, нужное. Он видит мир как хаос сущностей и, в генеральном смысле, бессмыслицу. А значит, сильно желать ему здесь нечего. Но хорошо и правильно взять свое, не дать раньше времени загрызть себя свиным рылам, торчащим ото всюду, а уж когда поднимут веки очередному вию, умереть с честью.
Пишут о "ласковом" отношении Ницше к Христу в "Антихристианине". По внешней видимости, действительно, можно сделать такое заключение. Дескать, бродил Некто по землям иудейским, оставил великое учение о небрежении всем земным, а ученики исказили его и довели до бессмыслицы и пакости. Жаль Некто, хороший был человек, только принять его учение разум отказывается.
"Ласковый" Ницше выдумал своего Христа и свое христианство, отверг его, плюнул в лицо Церкви и растер плевок сапогом. Романтика! Сейчас идет полным ходом "второе крещение Руси". Быть христианином — обычным, самым обычным, блюдущим середу и пятницу, посты, послушание священнику, да время от времени приходящим к исповеди и причастию, да заботящимся о своей семье, — совсем не романтично. Да и трудно. Шпане, хоть философской, хоть бытовой, живется куда вольготнее. Но Россия тысячу лет провела под сенью креста и пребудет под нею. С этой точки зрения все нынешнее ницшеанство — злое баловство.
Чем было до сих пор ницшеанство для России и русской культуры? Да ничем особенным. Ницше стал более или менее моден задолго до 1917 года: по столичным салонам разгуливали брутальные интеллектуалы, Грифцовы какие-нибудь эпатировали барышень суровой лексикой и мужественным выражением лица, баламутили образованную молодежь, что-нибудь отвергали…
Каждый молод, молод, молод!
В животе ужасный голод…
Наиболее последовательные повоевали в Первую мировую и Гражданскую. Конечно, погибли. Не всегда триумфально.
При Советах Ницше знали немногие, да и те, кто знал — владели материалом в основном из профессиональных интересов, как набором книг для написания параграфа в учебнике.
Вот Советы сгинули, Ницше вновь стали печатать обильно. Им заинтересовалось романтически настроенное юношество. Романтически настроенному юношеству хоть бы чем заинтересоваться — Ницше, Шопенгауэром, Маркузе, Толкиеном, игровой системой Dragon Lance, — лишь бы предмет интереса отвел глаза от окружающей либерализдии. Для начала — середины 1990-х новая мода на Ницше была очевидна. Потом множество "обособленных людей" начинает думать: "Нет, с этим бардаком надо что-то делать", — и все увлечения юности моментально улетучиваются. Кто-то там в Европе может "философствовать молотом", жить в горах с разреженным воздухом, "ходить по канату", охотиться на женщин с кнутом, да хоть плясать на ушах, нам-то что до того? Всё! Больше радикальный философский опыт, импортированный из дальнего Зарубежья, не греет. Даже адреналинчику в кровь не впрыскивает. Вся громадная философская культура Европы от Монтескье и Руссо до Лакана, Фуко и Бодрийяра потеряла актуальность оказалась в настоящее время ненужной. И Ницше — там. В куче ненужного. В монблане того, что не должно быть прочитано за полной бесполезностью. Вся груда самоцветов, оставленная европейскими мудрецами, нам понадобится… когда-нибудь. Потом. Когда можно будет лениво перебирать россыпи чужой интеллектуальной продукции.
Ницше — блистательный философ, один из лучших умов XIX столетия. И пускай пылится на библиотечных полках. Он — один из множества примеров подвесок с бриллиантами, которые некуда надеть, поскольку балов нет и в ближайшее время не предвидится.
В Ницше нечего преодолевать, он не нужен, да и все. Тем самым он сам себя преодолел. Из Ницше нечего брать, он писал слишком давно и в слишком других условиях, поэтому ни один кирпич из обломков его философского здания не может быть использован здесь и сейчас.
А речь идет именно о здесь и сейчас.
***
Нам нужна философия обойм и катехизисов. Для того чтобы Россия вновь обрела достойную жизнь, любой младоконсерватор, да любой образованный русский, любящий свою страну, должен чувствовать себя солдатом великой информационной войны. Одним из тысяч, отправившихся в крестовый поход против мирового зла. Поэтому из философии нам нужно только то, чем можно набить магазин, что нетрудно запихнуть в солдатский вещмешок или вложить в ножны. Все академическое — не ко времени.
Русская философия нашей эпохи создается публицистами, критиками, журналистами, она рождается на интернет-сайтах и в "живом журнале", она обретает голос на митингах и сходках интеллектуальных кружков. И ей противостоит философия иного рода — философия купленного TV, визжащей рекламы, ясноглазых вождей корпоративной солидарности и угрюмого правительственного менеджмента, четко расписанного по спонсорам.
Наша задача не в том, чтобы в стране началась какая-нибудь новая революция. Господи, спаси и помилуй! Нет. Наша задача в том, чтобы стало стыдно не любить и не уважать Россию, будучи ее гражданином, чтобы человек, ставящий наживу выше всего прочего в своей жизни, выглядел как прокаженный, чтобы дети были счастливы от сознания — они живут здесь, а не где-нибудь еще, чтобы на всем полотне континента Россия торжествовали вера, закон и порядок, чтобы так называемое "население" почувствовало себя одной семьей.
Поэтому, во-первых, русская философия наших дней может состояться только как проект действия, теоретическое обоснование действия, диспетчер действия. Она появляется в условиях, никогда прежде не бывших, а потому должна быть максимально самостоятельной и минимально академичной. Во-вторых, всякое помышление о "мировой славе", "мировом уровне" и т.п. должно быть забыто. Там в лучшем случае восславят "мыслителя" Горбачева… Если действие приведет к успеху, тех, кто его подтолкнул, мир узнает и признает. Может быть, отклассифицирует как фанатиков, ксенофобов и т.п., но читать будет с затаенной завистью. Если нет, если действие окажется бесплодным, то грош цена любому пиару.
У нас есть общее дело. В деле надо быть сильным. О прочем не беспокоиться.
***
Забыл сказать…
Я полагаю, политкорректность на территории России должна быть запрещена.
