Новый политический год в Грузии открылся новой дипломатической атакой на Россию. Однако цели январского политического демарша старые — выдворение российских миротворцев из зоны грузино-осетинского конфликта и окончательная ревизия Дагомысских соглашений 1992 г. о прекращении вооруженного противостояния между Тбилиси и Цхинвали. "Мы прогнозировали, что после Нового года в Грузии начнется новый виток кампании против российских миротворцев. Все последние заявления грузинской стороны есть ни что иное, как начало широкомасштабной операции по дискредитации миротворцев в зонах конфликта, и не только миротворцев. Это начало кампании по дискредитации Южной Осетии и России", — заявил полномочный представителя президента Южной Осетии в Москве Дмитрий Медоев. Но нельзя не заметить, что старые политические требования руководства Грузии озвучиваются с большей степенью радикализма, чем в октябре-декабре 2005 г. (то есть во время обсуждения этого вопроса в парламенте и подготовки к Люблянскому саммиту министров иностранных дел ОБСЕ).
Итоговая декларация Люблянского саммита 7 декабря 2005 г., поддержавшая грузинский мирный план урегулирования в Южной Осетии, окрылила тбилисских стратегов. Односторонние уступки российской дипломатии, как и ожидалось, повлекли за собой не слова благодарности, а новый всплеск обвинений в поддержке "агрессивного осетинского сепаратизма". На днях глава МИД Грузии Гела Бежуашвили выступил с заявлением, что российские власти "способствуют не только сепаратистам, но и проведению террористических актов". Увы, но ни одного факта "Норд-Оста или Беслана по-осетински" министр не привел.
В высказываниях грузинских лидеров в 2006 году зазвучали ранее скрываемые тезисы. Если до Любляны Тбилиси декларировал необходимость интернационализации конфликтного урегулирования, подключении к миротворческой операции американских и европейских миротворцев, то в новом 2006 г. представители Грузии ведут речь о выяснении отношений с "мятежной республикой" "с глазу на глаз". "Я не вижу надобности в замене российских миротворцев другими, в случае их вывода из зоны грузино-осетинского конфликта", — сообщил журналистам госминистр по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава. "Несмотря на то, что мы очень много работали с нашими российскими коллегами, результатов практически нет… Я не вижу больше надобности в каких бы то ни было миротворческих силах в регионе", — подчеркнул главный миротворец Грузии. Следовательно, концепция изменилась. Теперь Тбилиси не нужны ни американские, ни европейские миротворцы. Они, чего доброго, запросят грузинские власти соблюдать права человека и гарантировать безопасность осетинскому населению. Таким образом, лучше придать процессу конфликтного урегулирования "интимный характер" и разобраться со строптивыми осетинами без свидетелей. К слову сказать, эта идея прорывалась у грузинских министров в неформальной обстановке. Автору этих строк приходилось ее слышать и в самой столице Грузии, и на различных международных форумах, куда "тбилисские демократы" приезжали делиться профессиональным опытом.
Вместе с тем Тбилиси снова, как и в конце 2005 года требует от России "прогресса" в деле мирного урегулирования. Между тем вопрос о том, что же понимает политическая элита Грузии под словом "прогресс" мирного процесса, до сих пор не получен. "Если к концу месяца не будет реального прогресса, на что мало надежды, я представлю парламенту доклад о реальной ситуации в зоне конфликта и регионе в целом, после которого мало кто решит назвать эту миротворческую операцию успешной". Такой вывод сделал уже упомянутый нами Георгий Хаиндрава. По мнению министра, "миротворческая операция на территории Цхинвальского региона практически не осуществляется". Одной своей фразой официальное лицо, призванное урегулировать жесткое межэтническое противоборство, разжигает конфликт. Для руководства и осетинского населения непризнанной республики само словоупотребление "Цхинвальский район" категорически неприемлемо. Это — очередное напоминание о концепции первого президента постсоветской Грузии "в нашей стране есть осетины, но нет Осетии".
В октябре-декабре 2005 года Тбилиси устами президента Михаила Саакашвили, спикера парламента Нино Бурджанадзе и того же Хаиндравы не раз озвучивали идею о предоставлении Южной Осетии "самой высокой степени автономии", "такой автономии, которой нет у Северной Осетии в составе России". Но возможна ли реализация плана "автономизации" без отказа от "Цхинвальского района" и отмены еще гамсахурдиевского указа о ликвидации Южной Осетии как субъекта Грузинского государства? Риторический вопрос. Просто в Тбилиси ставят "телегу впереди лошади" и пытаются отвлечь доверчивых представителей ОБСЕ и международного сообщества от реальных причин грузино-осетинского противоборства.
Руководство Грузии искренне убеждено, что Южная Осетия — это слабое звено в так называемом СНГ-2 (своеобразном союзе непризнанных государств). Подобные мнение автору статьи вынес из личных бесед на эту тему с Нино Бурджанадзе, Гелой Бежуашвили, Георгием Барамидзе (экс-министр МВД и минобороны, ныне — министр по делам евроатлантической интеграции), разговоров с грузинскими политологами. В самом деле, в отличие от Абхазии, у Южной Осетии нет сплошной территории. Нет и "зоны безопасности" в виде оккупированных грузинских земель, как у Нагорного Карабаха. Над Цхинвали "нависают" грузинские анклавы — села Кехви и Тамарашени, жители которых могут легко перекрыть Транскам (Транскавказскую магистраль) и тем самым обеспечить искомый "прогресс" мирного урегулирования по тбилисскому сценарию. В отличие от НКР и Абхазии, Южная Осетия ведет госстроительство поневоле, поскольку главная цель лидеров этой непризнанной республики — не сепаратизм (о чем непрестанно говорят в Тбилиси), а ирредентизм, то есть объединение с народом Северной Осетии. Следовательно, собственные государственные ресурсы Южной Осетии более ограничены. Цхинвали не проводит диверсифицированную внешнюю политику в отличие от НКР и даже Приднестровья с Абхазией. Курс юго-осетинского руководства можно определить как пророссийский клиентеллизм. Однако надежность патрона вызывает большие сомнения. Про люблянский казус нам уже доводилось писать. А как прореагировала российская дипломатия на серию жестких заявлений Тбилиси в январе 2006 года? По словам Нино Бурджанадзе, "парламент Грузии предположительно 15 февраля может поставить перед правительством вопрос о выводе российских миротворцев". Жестче уже некуда. Но российский МИД ограничивается робкими ничего не значащими фразами: "Если правительство Грузии переведет вопрос о выводе российских миротворцев в практическую плоскость, России придется также рассмотреть его с учетом всех аспектов, учитывая, что миротворцы продолжают обеспечивать мир в этом регионе, несмотря на продолжающиеся провокации". Процитированный выше отрывок — комментарий Сергея Лаврова. Так и хочется спросить: "А разве практическая реализация проекта выдворения миротворцев не началась уже вчера? И почему России только придется принимать к рассмотрению какие то вопросы?" Как всегда наша дипломатия опаздывает и предпринимает определенные усилия вдогонку ушедшим событиям, не имея никакой долгосрочной стратегии.
Уроки Аджарии и военных баз не пошли впрок российской дипломатии. Любой компромисс и уступку с нашей стороны в Грузии воспринимают как непростительную слабость и продолжают прессинговать. До 15 февраля 2006 г. "прогресса" (в тбилисском понимании) в процессе мирного урегулирования грузино-осетинского конфликта ждать не приходится. Здесь действует принцип, "ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать". Скорее всего, февральская история станет продолжением декабрьской в Любляне. Тбилиси блефует и выигрывает. Как говорил известный политик, "процесс пошел", и остановить его российская дипломатия не в силах. Но она, похоже, даже не пытается эти силы обрести…
