При обсуждении недавней лекции заместителя руководителя Администрации президента В.Ю. Суркова прежде всего следует заметить, что речь идет не о частном мнении частного лица, а о выступлении государственного идеолога. То, что может показаться тривиальным в устах первого, обретает некоторый смысл в устах второго.
В этом смысле лекция Владислава Суркова четко делится на две части. Во второй ее половине говорится много хороших слов — о российском будущем, о призвании нашей страны. Со многим можно согласиться: безусловно, нам нужна "суверенная демократия", нужно развитие, ставка на собственное будущее и вера в него. Верно сказано, что никому не следует влезать в российскую политику извне и навязывать России какие-то идеалы, просто исходя из того, что они приняты во внешнем мире. Россия, безусловно, должна сама определять параметры своего собственного реформирования, должна сама контролировать свою собственность и извлекать доходы из нее.
Однако основной проблемный мессидж доклада содержится именно в первой части. Речь идет об идее «целостности», которая, согласно мнению Суркова, является характерной чертой российского мышления, российской политической культуры, и что некая интегративность, соборность, все, о чем писали русские философы, является подтверждением разумности и правильности укрепления той вертикали власти, которую осуществляет Путин. Эта череда умозаключений не кажется мне стопроцентно убедительной.
Во-первых, те философы, на которых ссылался Владислав Юрьевич, находились под большим влиянием европейского неоплатонизма или же немецкой классической философии. Поэтому идея цельности, которая нашла в их работах такое яркое проявление, является в первую очередь следствием европейской философской традиции, имевшей некоторые политические следствия.
А во-вторых, сомнительно, что можно обусловливать политику культурой, то есть, что политика страны является прямым следствием культурной традиции. В таком случае мы должны были бы признать, что Европа и вся ее политическая культура обусловлена всецело, например, идеями Фомы Аквинского, который тоже что-то писал о целостности, об интегративности, о единстве. Между тем мы понимаем, что в результате определенных социально-политических или экономических процессов Европа от абсолютной монархии перешла к представительному правлению и плюралистической демократии. Ясно, что наличие целостности в качестве культурного, философского, религиозного идеала не является никаким аргументом в пользу того, что такая цельность, моноцентричность, а тем более централизм должны являться характерными чертами политической системы.
Мне кажется, что аргументация, строящаяся на такого рода культурных предпосылках, неизбежно оказывается шаткой. Если придерживаться аналогичной логики рассуждения, то следует сказать, что в Индии всегда должен быть кастовый строй, Англия должна оставаться сословным государством, Япония — теократической монархией, и никакие движения в сторону партийной конкуренции там никогда не могли бы произойти.
Между тем, традиция по каким-то причинам все-таки меняется.
И у меня вызывает определенное сомнение представление, что моноцентризм является надежной и единственно возможной формой бытования российского политического социума. В лекции было много ссылок на объективную обстановку, высказывалась точка зрения, что, если вертикаль власти потревожить, возникнет множество внешних вызовов, которые окажут негативное воздействие на благополучие, безопасность наших граждан. Эти вопросы действительно заслуживают обсуждения.
Однако и противоположная точка зрения, согласно которой, моноцентризм имеет множество издержек для развития страны, вовсе не обязательно основывается на убеждении в самоценности плюралистической демократии как высшего идеала для человечества. Если в стране не будет политической конкуренции, если у населения страны не найдется возможности подвергать критике и отправлять в отставку через законную процедуру выборов региональные власти и верхний эшелон федеральных властей, эта ситуация может привести к политическому кризису. Потому что недовольство может расти, накапливаться и, в конечном счете, обращаться против самой центральной власти, которая призвана выражать собой не только определенный политический курс, но и в самом деле целостность государства, которая в случае делегитимации проводимого властью экономического курса окажется под угрозой.
Опыт успешных в экономическом отношении автократий типа Казахстана не должен нас обманывать. Политическая стабильность этих режимов зависит от двух факторов. Во-первых, от степени сохранения подданнической (или традиционалистской) политической культуры. Ибо по мере освоения страной и ее интеллектуальным классом западной культуры, подданническое сознание, легитимирующее патримониальную модель власти, неизбежно будет разрушаться. Во-вторых, от способности правящих кругов по мере вестернизации постепенно, но эффективно разделять власть и управление.
Безусловно, некоторые эксперты принимают за аксиому, что Россия должна стать Америкой в три секунды, но существует значительное число людей, которые так не считают, но тем не менее полагают, что Россия должна меняться. И меняться больше в демократическую сторону, в том числе исходя из ее собственных интересов. Это, впрочем, не отменяет необходимости сохранения (а еще ранее — утверждения) некоторых идеократических противовесов всевластию народного волеизъявления, которое не должно касаться базовых факторов существования русской цивилизации.
Переработано из интервью «Русскому журналу».
