22 июня, в День Скорби в этом году, поводов помнить и скорбеть, к сожалению, похоже, становится больше, чем в предыдущие годы. Скорбеть не только о том, что случилось в этот день в 1941 году, но и о тех контрастирующих с памятью о Великой Отечественной войне событиях, которые происходили вокруг этой темы в последние два-три месяца.
Конечно, самое заметное из них — произошедшее в Таллине надругательство над монументом Бронзового Солдата и захоронением советских воинов. Но оно, во-первых, даже само не сводится к собственно акту надругательства, а включает в себя несколько моментов и событий, вполне унизительных для России. А во-вторых, — вовсе не является единственным событием в ряду разных, скрытых и явных проявлений надругательства над памятью о Великой Войне, произошедших в этот период.
Тема Бронзового Солдата включает в себя:
— само непосредственное надругательство, кроме оскорбления памяти павших несущее в себе явное послание — нет такой гнусности, нет такой моральной запрещенности, на которые не готовы были бы вполне узнаваемые силы в мире, если, совершая ее, они надеются в той или иной мере нанести удар по советским, коммунистическим, а также — и российским символам и нервным узлам;
— соответственно, вполне в духе этих действий эстонский профашистский режим на протест несогласных с его действиями ответил вполне фашистской реакцией, злобным и зверским избиением, в значительной степени осуществлявшимся по этническому признаку;
— со своей стороны Россия с одной стороны не предприняла никаких адекватных действий по предотвращению этого надругательства, с другой — никак адекватно не отреагировала на него. Клоунаду, устроенную в тот момент вокруг представительства эстонских фашистов в Москве, можно считать лишь некоторой мерой по ослаблению негодования общества, равно как к этому же ряду можно отнести и непонятный и бессмысленный визит российских парламентариев в Таллин, который абсолютно непонятно чем завершился, да и не возможно понять, завершился ли он вообще: ни о каких результатах его СМИ не сообщали: то ли члены этой делегации были выброшены местной полицией в загривок, то ли попросили в Эстонии политического убежища, то ли все еще что-то расследуют;
— европейские страны практически поддержали эстонские акции, наглядно показав, что это когда нацисты грозят Парижу, Брюсселю или Лондону — они признаются преступниками, а когда они грозят России — это всего лишь естественная акция сдерживания «московских варваров».
Это неприятно — но не слишком неожиданно. И, в конце концов — естественно. Оно только показывает, что в мире достаточно сил и стран, которые будут плохо относиться к России вне зависимости от того, кто в ней находится у власти: коммунисты, демократы или консерваторы. Точно так же, как в мире достаточно сил, которым вполне определенно противно и ненавистно все, что связано с советским периодом, с победой революции в России и опытом советских успехов.
Как писал Брехт: «дождь падает с неба на землю, и ты — мой классовый враг». Тоже вполне естественно.
Но показательно, что и сама Россия, точнее, ее руководство, имитируя протесты по поводу этих акций европейских стран и политических сил, на практике не только не противостоит им (по некоторым данным, Российское руководство в самый разгар кризиса в отношениях с Эстонией, на словах публично протестуя, по неофициальным каналам предупреждало последнюю, что никаких действенных мер против нее предприниматься не будут, и она может не обращать внимания на официальные заявления России), — но и во многом осуществляет действия, по своему вектору совпадающие с действиями ее, скажем, «несимпатизантов».
Кто это за неделю другую до избиения недовольных в Эстонии точно также зверски избивал манифестацию таких же протестующих против политики власти в Москве, причем делал это так же истошно, как эстонская полиция? Не московская ли милиция и привезенный из других областей страны доблестный ОМОН?
Да, в Эстонии установился режим апартеида, что в привычном смысле означает «режим фашистского типа». Да, в Эстонии установлена этнократическая диктатура и идет фактическая реабилитация нацистских преступников. Да, в Эстонии практически фашистский (или профашистский) политический режим.
Но разве не из России растут корни этого режима? Разве не в Москве и в конце 1980-х, и в 1990-е, и в 2005 году те или иные газеты позволяли публиковать статьи с приравниванием советского режима к гитлеровскому и провозглашением точки зрения, согласно которой было бы совсем неплохо, если бы войну выиграл Гитлер, а не СССР? И ведь это проходит без последствий… А если так, почему Эстония должна хранить память о солдатах, которые российскими журналистами провозглашаются худшим злом, нежели эсэсовцы?
Да, надругательство над монументом Бронзового Солдата было омерзительно. Еще и потому что противоречило мнению общества.
Только в России тоже в 1991 году никто не спрашивал мнения общества — хочет оно сноса памятника Дзержинскому или нет. А когда стало ясно, что большинство общества желает восстановления этого памятника на привычном месте — власть России, также как власть Эстонии, проигнорировала мнение большинства. Так, по опросам ВЦИОМ 2002 года, 66 % желало восстановления памятника, и лишь 23 % были против. А разве памятник восстановили? В чем разница?
В чем разница между усердием, с которым московская милиция избивала участников вполне экзотического «Марша несогласных» и усердием, с которым таллиннская полиция избивала людей, вступившихся за памятник советским воинам? И там и там были несанкционированные протестные выступления. И там, и там «органы охраны правопорядка» пресекли «несанкционированные массовые акции».
Нет, безусловно, нет никакого сомнения, что эстонская полиция вела себя по-фашистски и по-зверски. Но ведь и в Москве милиция вела себя точно также. И если мы можем сказать, что эстонские полицейские — это фашиствующее зверье, то ведь и московские омоновцы — такое же фашиствующее зверье.
Разница только в том, что пример подали не в Эстонии — пример подали в Москве.
Сегодня прибалтийские режимы ставят перед европейскими странами вопрос о приравнивании коммунизма к нацизму. Для России — это, конечно, дико и оскорбительно. Но разве не т.н. «Русская Православная Церковь» предавая проклятиям «богоборческий советский режим» мирилась с благословлявшей гитлеровскую агрессию против СССР «Зарубежной Православной Церковью»?
Так что — «Зарубежная церковь» отрекалась от своего союза с нацистами, или «Русская церковь» наконец к нему присоединилась? В дни льющихся паточным потоком заученных восхвалений «восстановлению канонического единства» РПЦ упоминала о том, что церкви разделились по вопросу об отношении к Советской власти — но молчала о том, что их разъединяла и позиция по отношению к нацизму. Причем если по вопросу поддержки Советской власти РПЦ завуалировано оправдывалась, то представители церковного зарубежья никаких оправданий по поводу поддержки Гитлера не оглашали.
Значит ли это, что отныне официальная позиция «Объединенного православия»: «Вместе с фашистами — против коммунистов»?
И если так — почему их поддерживает официальная власть?
Ведь это с ее согласия в обществе была развернута кампания популяризации «объединительного процесса»…
И если так, если российская власть полагает, что сегодня можно списать вину нацистов и их союзников — почему она протестует, когда к примирению с местными эсэсовцами призывает президент Украины и правительства прибалтийских самопровозглашенных республик?
И на фоне этого — российская власть меняет знамена войсковых частей. И меняет не только их материальные воплощения — но саму их символику. С одной стороны — своя логика в этом есть — нынешней власти вполне неприятно видеть уж скажем прямо, классово чуждую символику на военных знаменах. И, конечно, было бы достаточно странно, если бы армия нынешней России готовилась защищать интересы хозяев российской экономки из списка Форбс под знаменами с изображением Ленина.
Но ведь дело не в том, что это знамена Гражданской войны. Дело в том, что это знамена Великой Отечественной воны. Не сумев изменить большое Знамя Победы — власть решила компенсировать это заменой в полках их «малых» победных знамен.
Да, ее можно понять, когда она меняет знамена с символикой Революции — на знамена с символикой самодержавия. Оно ей, конечно милее. Не даром в ранг героя русской истории активно возводят и лично, и политически неудачливого Столыпина.
Но только одновременно она символику армии, за время своего существования не знавшей ни одной проигранной войны, меняет на символику армии, за несколько десятков предреволюционных лет не знавшей ни одной победы.
Армия самодержавия, армия «Георгиевского креста» (какое бы личное мужество не проявляли те, кто действительно заслужил этот крест как боевую награду») проиграла Японскую Войну, проиграла Мировую войну (сколько бы неуравновешенные лубочные монархисты не твердили, что в канун 1917 года русская армия побеждала германскую), проиграла Гражданскую войну — и, встав на сторону фашистской Германии в войне против СССР, — проиграла и еще раз.
Итак, нынешняя Российская власть в канун 22 июня меняет в воинских частях их Знамена Победы — на знамена поражений.
Хотя не было в истории России победы более великой, чем Победа, одержанная под Красными знаменами в Великой Отечественной Войне.
Нынешняя российская власть в канун нападения фашистской Германии на Советский Союз наследую первой практикует чисто фашистские методы расправы с несогласными.
Потому что фашизм — это не только и не в первую очередь национализм. Фашизм — это когда показательно дубинками избивают несогласных. Фашизм — это когда охранников и спецназовцев учат: «Не думайте! Выполняйте приказ! Ружье не должно думать! Бейте! Бейте! Бейте! Мы освобождаем вас от химеры совести!». Фашизм — это когда принимают законы «об экстремизме» и уголовным преступлением объявляют любой активный протест против действий власти.
Нынешняя российская власть в канун нападения фашистской Германии на СССР приветствует примирение с теми, кто благословлял это нападение. То есть пропагандирует даже не прощение фашистских пособников — а их молчаливую реабилитацию.
То, что т.н. «зарубежная православная церковь» была за нацистов — для этой власти значительно менее значимый факт, чем то, что она была против большевиков.
А вместе это означает, что сегодня, в канун годовщины начала войны с фашизмом — фашизм поднимает голову не только вокруг России. Он действительно поднимает голову в самой России.
Но не столько в лице опереточных нацистов, — которые тоже потенциально опасны, — сколько в лице тех или иных тенденций реально существующей российской власти. Она, конечно, — еще не фашистская власть. Но внутренне, ментально — она уже тяготеет к фашизму, к силовому подавлению несогласных, к замене звезд на кресты, она уже выращивает фашистскую психологию в своем ОМОНе, своей милиции, своей Службе Охраны.
Поэтому — сегодня, в День Скорби — поводов для скорби становится действительно все больше и больше.
