Выступление на заседании экспертного клуба Института национальной стратегии 15 мая 2007 г. «Роль оппозиции накануне 2008 года».
1. Почему оппозиция не сумела осуществить смену власти ни на одном из этапов нашей постсоветской истории? Возможна ли сегодня объединенная оппозиция и нужна ли она для формирования новой власти?
Потому что на разных этапах постсоветской истории России действовала принципиально разная оппозиция.
В 1992-1993 гг. «оппозицию» образовала коммунистическая группа съезда, но лидерами стали ельцинские ренегаты Хасбулатов и Руцкой. И это было имиджевым поражением: харизматик Ельцин с помощью 4-х танков и группы «альфа» легко подавил мятеж, лидеры которого по определению не могли иметь массовой поддержки. При одном «но» - если бы они сумели захватить здание техцентра «Останкино» (а не толклись целый час перед входом в телецентр) и организовали выступление по федеральным каналам Хасбулатова или Руцкого с сообщением о том, что правительство Ельцина низложено, то, скорее всего, в регионах власть перешла бы к ним. В Москве могла бы быть вспышка настоящей войны, но с предсказуемым исходом – поражением Ельцина.
В 1995-1996 гг. оппозиция проявила себя в чистом виде – именно как коммунистическая, советско-эсесеровская. Именно на этом и удалось сыграть: проиграв выборы в парламент, власть выиграла президентские выборы, позиционировав Ельцина как «меньшее зло» в сравнении защитником ГУЛАГА Зюгановым. Фактор «третьей силы» (Лебедь) сыграл против оппозиции: в отсутствие Лебедя его 15% ушли бы к коммунистам.
В 1999-2000 гг. «оппозиция» вновь выступила как бунт ренегатов (ОВР). Объективно ОВР сыграла роль «третьей силы», подорвавшей КПРФ. И вновь против них выступил харизматический лидер – Путин. Важнейшую роль в обеспечении преемственности власти сыграл СПС. Его 8.52% были важны не в абсолютном выражении (фракция из 33 человек ничего не значила). Это была поддержка Путина со стороны либералов, что в союзе с «Единством» уже давало власти существенный перевес на президентских выборах. Продолжение политики ренегатства со стороны ОВР (отказ от участия в президентских выборах) обеспечило Путину победу в первом туре.
В 2003-2004 гг. оппозиция как значимый фактор российского политического процесса исчезает. КПРФ нейтрализована с помощью националистической «Родины». Либералы – СПС и «Яблоко» уничтожили друг друга, а кроме того ренегатство СПС (антипутинская риторика Немцова) было наказано оттоком избирателей в «Единую Россию», объединившую «Единство» и экс-ренегатов ОВР.
Вывод: оппозиция в посткоммунистической России проделала эволюцию от господства в законодательной власти (1992-1999 гг.) к утрате парламентской базы своего господства. И это совершенно закономерно: курс власти на политическую демократизацию и экономическую либерализацию (термины не оценочные, а дескриптивные!) всегда имел поддержку большинства. Коммунистическая советская альтернатива имела стабильную поддержку 30% и именно на ее основе выстраивалась значимая оппозиция. При появлении в политическом меню новых предложений – ОВР (1999) и «Родина» (2003) эта оппозиция фрагментируется. А новая появляется как очередные инкарнации ренегатства, уже поэтому обреченные на неудачу (прежде пропутинские либералы, прежде пропутинские националисты).
В 2007-2008 гг. вырисовывается попытка создать объединенную «право-левую» (либерально-коммунистическую) оппозицию – что для парламентских выборов в принципе нереализуемо. С другой стороны объявлена стратегия «обхода парламентских выборов» (дескать «власть все равно их фальсифицирует») и концентрации всех оппозиционных сил на марте-2008. Ставка делается на силовую, уличную политику – на телекартинку и давление Запада. Задача: если не выиграть, то максимально дискредитировать (в глазах Запада) новую власть (преемника Путина), сделать его «хромой уткой» уже в день объявления его победы на президентских выборах.
2. Как повлияет фактор аппаратного раскола на оппозиционную политику? Возможны ли альянсы правящих кланов и оппозиционных групп в ситуации смены власти, каковы их предполагаемые участники?
Однако значительно более интересна перспектива реальной борьбы за парламент, которая разворачивается между ЕР и СР. Она – и это показали региональные выборы марта-апреля – давно вышла за пределы определения «аппаратный раскол». Лидер СР имеет за собой не только и не столько «правящий клан», а половину парламента и значительную часть пропутинских региональных элит. Видимо, именно от Миронова можно ожидать стратегии консолидации оппозиционных маргиналов или «независимых» под брендом СР. И результат СР в декабре окажет существенное влияние на то, как пойдет президентская кампания. Если Миронов сумеет взять не меньше, чем ЕР (условно – 37%) – то он становится одним из фаворитов президентской гонки.
Кто может помешать становлению системной двухпартийности?
Только КПРФ, и ее результат в Красноярском крае (21%) – очень серьезная заявка на декабрь.
На националистической площадке ЛДПР по-прежнему успешно исполняет роль спойлера. И даже если проект «Великая Россия» состоится, прыгнуть выше результата «Родины» ему вряд ли удастся.
На либеральном пятачке успех возможен только в том случае, если СПС, Яблоко и ГР объединятся под одним брендом. Причем – уже сегодня. Иначе они разделят свои 12-15% и вновь не пройдут в парламент.
Антисистемная «Другая Россия» по определению играет в совершенно другую игру и выступает как фактор не внутренней, а внешней политики. При чем – как инструмент воздействия США и ЕС на российскую власть. Собственно говоря, именно это воздействие и образует ту реальную «третью силу» в российской политике, роль и влияние которой начинают уточняться именно сейчас. Даже – сегодня (в день переговоров Путина с Кондолизой Райс).
3. Какую роль будут играть уличные технологии в выборном сезоне 2007-2008 гг.? Что изменилось в России после "Маршей несогласных"?
Осенью есть две даты, на которые следует обратить внимание. 4 ноября и 7 ноября. Они могут быть использованы для организации серьезных уличных беспорядков националистами и коммунистами. Разумеется, будут продолжаться «Марши несогласных». Но демонстрация государством своей способности эффективно использовать право на легитимное насилие – гарантия того, что в «уличную политику» никому не удастся вовлечь значительные массы обывателей.
Можно сказать, что «Другая Россия» своими преждевременными маршами выбила из рук любой потенциальной антисистемной (и даже – системной) оппозиции такое мощное оружие как массовый уличный протест. Теперь масса знает, на что способна власть, и найдется очень немного людей, которые захотят выходить под дубинки ОМОНа – при этом непонятно за что. Или – за кого?!
4. Каковы условия и перспективы оформления "третьей силы" в ситуации жесткого противостояния антисистемной коалиции "Другая Россия" с Кремлем?
Как уже показано выше, ниша «третьей силы» в российской политике в столкновении системной власти и антисистемной оппозиции может быть занята только кем-либо извне. Это – США и ЕС (или кратко – НАТО). США это официально объявили в доктрине «Трансформационной дипломатии» и ежегодном докладе Госдепа о правах человека. Позиция ЕС, видимо, будет сформулирована после саммита G-8 под председательством Германии.
