По мнению секретаря комиссии Московского патриархата по диалогу с РПЦЗ протоиерея Николая Балашова, подписание акта о каноническом общении между РПЦ и РПЦЗ — это «точка в окончании гражданской войны».
Но в чем суть русской гражданской войны? В войне против попа? Кадить и верить в Бога в России давно можно свободно. В бунте против отрекшегося от своего помазания царя-помазанника? Канонизировали, несмотря ни на что. В праведной борьбе за народную правду и социальную справедливость? Народной правды и справедливости нет. В войне против Христа, Церкви и церковного сознания?
Если последнее верно, стоит отметить, что завершение русской гражданской войны с Христом, Церковью и церковным сознанием не зависит не только от царя, попа, народной правды и социальной справедливости, но и от восстановления канонического общения между РПЦ и РПЦЗ. В чем же может зримо выражаться действительное завершение вековой бойни для современного русского сознания, и что ему сегодня противостоит?
17 мая 2007 года, в день подписания акта о каноническом общении, в ночном общественно-политическом ток-шоу Максима Шевченко «Судите сами» Никита Михалков, назвав на католический манер пастырей, собравшихся в студии, «святыми отцами», затронул в связи с подписанием акта между РПЦ и РПЦЗ актуальнейшую тему рецепции постсоветским русским сознанием духовного наследия, завещанного свободной России мыслителями русского рассеяния, упомянув, правда, лишь имена И.А.Ильина и А.И. Деникина.
Некоторые лица бывших карловчан в студии несколько напряглись. Они напряглись бы значительно больше, продолжи Никита Сергеевич список востребованных в России русских мыслителей, и особенно, огласи он их каноническую православную принадлежность…
Связано ли взыскуемое русским, зараженным богоборческой рабоче-крестьянской инфекцией, сердцем русское буржуазно-православное наследие мысли с бывшими карловчанами? (Здесь и далее «буржуазность» подразумевается не в смысле злобного крестьянско-матросского «буржуй», а в смысле «городской культуры», от французского «bourge», т.е. «город». Например, Санкт-Петербург — «город святого Петра».)
Ни в коей мере. Русские архиереи-эмигранты, создавшие в 1921 году в сербском городке Сремские Карловцы временный Синод епископов во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) и карловацкое священство в целом, окормляли «белые» воинские соединения и их сторонников, и вместе с ними бежали от «красных». В массе своей это были православные южнорусских епархий и никакого глубокомысленного наследия Отечеству просто технически оставить не могли.
Без обид: психология малоросса, белоруса или русина и психология великоросса — это разные вещи. Не говоря о прочих контекстах разницы культур, одно лишь географическое пространство изначально предполагает иной масштаб и глубину мысли…
Традиционно южные окраины Российской Империи (речь идёт об имперских, а не древнерусских временах) были именно культурными окраинами и крупных мыслителей России исторически не дали, а если и дали, то состоялись эти мыслители не на окраинах, а в культурных центрах (например, Н.В. Гоголь).
Из современников революции можно упомянуть лишь отца Василия Зеньковского, родившегося в г. Проскурове Подольской губернии (ныне г. Хмельницкий), сполна «отработавшего» свою малороссийскую идентификацию, по его собственным словам, с «чувством долга». В 1918 г. в течение пяти месяцев Василий Васильевич, тогда еще не принявший сана, занимал пост министра вероисповеданий в правительстве гетмана П. П. Скоропадского с целью «послужить устроению Украины в интересах России, борясь против сепаратизма и русофобства» (Зеньковский В. Воспоминания. М., 1995, с. 50). Далее, с 1920 по 1923 г. Зеньковский был профессором философии Белградского университета, благодаря эвакуации следом за карловчанами в Югославию. Но имя отца Василия — пожалуй, единственное современное революции исключение.
Немаловажно, что эта среда верных Богу и Отечеству, но неискушенных в любомудрии южно-русских пастырей и их духовных чад, уже к 1921 году была крайне отягощена неприемлемой в православии политизированностью сознания, стоящей на грани, если не за гранью, антицерковного «политического сектантства». До сих пор это сознание крайне ригористично, довольно узко и неглубокомысленно (какое уж там «кесарево кесарю, а Божие Богу»).
Данный ригоризм, вызывая недоумение и сожаление, почти 90 лет претендовал на «хранение подлинного православия», полагая себя единственным наследником и традиционным преемником дореволюционной канонической Русской Православной Церкви. РПЦЗ видела себя окруженной рядами «православных» отступников, в число которых входила не только Московская Патриархия, но и большинство других Православных Церквей.
Карловчане крайне негативно относились к своим «коллегам» по эмиграции — к евлогианцам (1) (обвиняя их в либерализме за подчинение Константинопольскому Патриарху (2)); к небольшой группе русских, оставшейся верной Русской Православной Церкви Московского Патриархата в Европе; а затем и к Американской Православной Церкви (3), не простив ей «предательство» подчинения «большевикам» из РПЦ.
Как говорил в одном из своих последних публичных выступлений летом 1992 года профессор, ректор Свято-Владимирской Духовной Академии Американской Православной Церкви (Нью-Йорк, США) протоиерей Иоанн Мейендорф (4), «карловчане не состоят в церковном общении ни с кем, и хотя делают множество добрых дел, например, издают литературу в Джорданвилле, но идеологию они имеют… сектантскую; своего рода современное старообрядчество, с той лишь разницей, что настоящие старообрядцы жгли себя на кострах, исповедовали веру, тысячами уходили в леса, а карловчан никто не жег, и расстреливали не их, так что нужен ли такой суд и осуждение, которые они вершат? В этом заключается их самая большая неприятность. Руки своей батюшке из России публично не подают, а потихонечку, в тайне — подают, и здесь уже есть надежда».
Надежда отца Иоанна частично оправдалась. Образование и культурный рост потомков первой волны бывших карловчан, вхождение в РПЦЗ новых людей (5), не отягощенных в столь обостренной степени, как у «белых» эмигрантов первой волны, политизированностью сознания и, что немаловажно, политически продавленная в РПЦ канонизация царственных мучеников, приблизили возможность канонического общения между РПЦ и РПЦЗ. С Президентом Путиным, опять же, повидались (6). Но означает ли это скорое восстановление связи РПЦЗ с остальными, некогда попавшими ей в немилость Православными Церквами, и как долго РПЦ еще придется врачевать раны сознания членов РПЦЗ, уступая внецерковной политизированности? Опасен ли вектор «политического сектантства», столь близкий РПЦЗ, и воспринятый РПЦ, для единства русской Церкви?
Культурные потомки первой волны бывших карловчан и новые люди в РПЦЗ — далеко не все ее члены. Есть еще один крайне политизированный и объемный «сегмент», способный долгое время отравлять усилия РПЦ по окончательному уврачеванию сознания членов РПЦЗ.
«Это иллюзия, что мы воссоединяемся с потомками князей. Костяк Русской Зарубежной Церкви составляют военнопленные Второй мировой войны, то есть это бывшие комсомольцы, перемещённые лица, не знавшие церковных традиций. Американские спецслужбы допускали к ним в лагеря только наиболее антисоветски настроенных священников. Например, недавно я дискутировал в зарубежном приходе с 80-летней милой бабушкой, бывшей комсомольским вожаком до войны», — метко отмечает профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев (интервью Литературной газете, 24.05.2007).
Восстановление канонического общения, восстановление заповеданного единства, в частности, с РПЦЗ — дело благое, спору нет. Однако повторимся: взыскуемое русским, — зараженным богоборческой рабоче-крестьянской инфекцией, — сердцем русское буржуазно-православное наследие мысли с бывшими карловчанами никоим образом не связано.
Диакон Андрей Кураев резонно замечает, что на общекультурную атмосферу в стране особого влияния единение с РПЦЗ не окажет, «потому что Русская Зарубежная Церковь минимально была связана с культурой, которая творилась в русской эмиграции. Практически все богословы и философы, чьи имена привлекают внимание, будь то Николай Бердяев, отец Сергий Булгаков, отец Георгий Флоровский, митрополит Антоний Сурожский, Владимир Лосский, были в оппозиции к Зарубежной церкви, никак не были с нею связаны».
В подлинной глубине, Россия взыскует перемен именно в культуре, в первую очередь в церковной культуре, ее духовном сердце.
Сегодня в русском церковном сознании сосуществуют два просто разных «идеала» лиц православных христиан. Лицо провинциальных бабушек-селянок и бурсаков, полковых священников, офицеров в белых кителях и солдат с завитыми усами, задорно поющих и машущих шашками казаков, далеких от жизни и культуры современного городского человека с одной стороны; и столичное лицо перемещенных на «философском пароходе» мыслителей и церковных деятелей, сумевших сохранить и церковное разумение, и дерзновение мысли, понятное современному человеку, востребованное им, но не востребованное широким церковным сознанием, с другой.
Это действительно два разных лица русской Церкви. К сожалению, именно первое, «провинциальное», лицо давно ушедших от нас «крестьянско-христианских» времен, искаженное опытом советского «колхоза», является сегодняшним лицом РПЦ в широком общественном сознании России. Именно это лицо не позволяет Церкви наладить полноценные коммуникации с современным обществом.
За последние сто десять лет Россия социально перевернулась с ног на голову — если в 1897 году по переписи в современных границах городское население составляло лишь 15% от общего числа, то сегодня (данные переписи 2002 года) — уже 73%! В ближайшие годы в России грядет масштабная актуализация городской, т.е. буржуазной самоидентификации нынешних горожан России, потомков русских крестьян, активно перебиравшихся в города с началом индустриализации.
Как же можно горожанам, живущим жизнью города, предъявлять от лица Церкви подавленное городским шумом и ритмами жизни культурно беспомощное в городе 21 века сельское лицо? Церковь способна найти в себе силы преодолеть этот коммуникативный недуг.
Бабушки, бурсаки и провинциальные офицеры не могут дать ответа на церковный, общественный, и если хотите, политический, вопрос русского буржуазно-православного делания в современном мире. Они его никогда не искали.
Пока значительное число священников и мирян РПЦ, реализуя модель «бурсачье-бабушкиного» будущего Русской Церкви, будут называть лучших русских мыслителей 20 века «парижскими богословами», выдавая тем самым как свой страх перед неведомым знанием, своё все еще рабоче-крестьянское раболепство перед любым «барином из Парижу», так и своё, что более печально, мертвое отношение к православному Халкидонскому догмату, который, собственно, и питал эти русские умы, русская Церковь, к сожалению, будет продолжать шаг за шагом скатываться в шизофрению сектантства.
Русское буржуазно-православное наследие несет самое сегодня для Церкви и России главное — глубокое размышление на вопросы дня сегодняшнего, поиск ответов на современные вызовы Вселенскому Православию и православному сознанию России со стороны «свободного» мира, отошедшего от своих христианских буржуазных истоков на путь секуляризма (обмирщения).
Русское буржуазно-православное наследие мысли связано с группой православных в Европе, оставшихся в подчинении Московской Патриархии, русскими православными приходами в Европе, находящимися сегодня, к сожалению, в юрисдикции Константинопольского Патриархата (евлогианцы) и с Американской Православной Церковью.
К первым, в числе прочих, относятся мыслители — епископ Вениамин (Федченков), Николай Бердяев, Владимир Ильин, Владимир Лосский, Леонид Успенский, братья Ковалевские, участник французского Сопротивления, почетный доктор Кембриджского университета митрополит Сурожский Антоний (Блум).
Среди вторых — мыслители епископ Кассиан (Безобразов), архимандрит Киприан (Керн), отцы Василий Зеньковский, Георгий Флоровский, Николай Афанасьев, Сергий Булгаков, а также Антон Карташев, Георгий Федотов, Борис Вышеславцев, Лев Зандер, позже — отцы Алексий Князев, Александр Шмеман, Иоанн Мейендорф и Николай Куломзин, мыслители Павел Евдокимов и Константин Андроников.
Наследие, оставленное уже в Американской Православной Церкви, связано главным образом со второй группой — ряд русских мыслителей после Второй мировой войны «переехало» в Америку.
Долгие годы отношения между евлогианцами и Московской Патриархией были сложными, но в 1990-е годы они несколько улучшились. Русских среди сегодняшних евлогианцев практически не осталось, и наследие русской мысли там, пожалуй, хранить уже некому, да и незачем — это наше наследие, и мы сами должны его воспринять и реализовать.
Как отмечает православный мыслитель французского происхождения Оливье Клеман, «многонациональная Русская Православная Архиепископия в Западной Европе медленно, шаг за шагом становится реальной силой. Константинопольский Патриархат наиболее полно выражает вселенский дух и универсализм православия, уважает и бережет его свободу… В Православном Свято-Сергиевском богословском институте в Париже, где с момента основания всегда стремились слить воедино традицию и свободу, преподавание сегодня ведется на французском языке, так как подавляющее большинство профессоров нерусские… Архиепископия должна оставаться в юрисдикции и под защитой Константинополя как ядро местной Церкви, тесно сотрудничая с греческой митрополией, Антиохийским, Румынским и Болгарским Патриархатами. Нет никакой необходимости канонически зависеть от Москвы, чтобы любить великую русскую традицию: богословие, религиозную философию и литературу. Но это не значит, что не надо любить великих греческих, антиохийских, румынских и сербских богословов...».
Оливье Клеман высоко ценит русскую мысль 20 века, раз ровняет ее по великим мыслителям древности. Ведь «греческие, антиохийские, румынские и сербские» мыслители ушедшего столетия даже вкупе не могут приблизиться к уровню русской мысли того же периода, оставленной не только современному русскому, — всему Вселенскому Православию в наследство.
Вызовы русскому и Вселенскому Православию брошены одни и те же. Пути же адекватного современного ответа православных новым вызовам по существу разрабатывались в 20 веке только русскими мыслителями. Вселенскому Православию и России нужны эти русские мысли.
Нечувствие же господином Клеманом русскости действительно говорит о печальном начале расставания принимающих решение в «многонациональной Русской Православной Архиепископии в Западной Европе» лиц, как с самой Россией, так и с пониманием, откуда собственно, возрождение Вселенского Православия может начаться. Русская Православная Архиепископия в Западной Европе действительно в значительной мере уже не русская. Но она ли нужна России?
Без подлинного открытого возвращения русского наследия мысли 20 века в Россию, в русские умы с целью широкого решения современных вопросов на всех направлениях культуры в самом широком смысле ее понимания, включая политику, бизнес, экономику в целом, формы и методы православного свидетельства в любой сфере, русская гражданская война так и не будет завершена.
Только окончательно восприняв опыт гражданской войны, с помощью этой важнейшей недостающей сегодня части русского наследия, зримо выразив, таким образом, действительное завершение вековой бойни для современного русского сознания, Россия осознает своё историческое призвание, прерванное богоборческим бунтом 1917 года, и сможет возобновить заповеданное движение в истории, став Новой буржуазно-православной Россией. Именно этот новый облик России и русской Церкви позволит решить большинство коммуникативных и социальных задач внутри страны и коммуникативных проблем за ее пределами.
Завершение русской гражданской войны с Христом, Церковью и церковным сознанием возможно лишь в условиях восстановления разумения современным русским обществом реальной сути веры во Христа, восстановления и принятия гражданином понятий личного служения и сопричастности исторической миссии России.
Для этого необходим продолжительный разговор с современным горожанином, т.е. с буржуа. Без этого русская Церковь рискует в обозримой перспективе принять вид секты, еретически заражающей своих чад шизофренией разделения жизни на «жизнь в ограде» и «вне ее», все дальше удаляясь от реального православного разумения Халкидонского догмата о Богочеловечестве Христа (7), в культурологическом плане оправдывающего всю культуру. Догмата, призывающего верных не удаляться с понурым выражением лиц в «скиты» обочины жизни, а, напротив, трезво и ясно свидетельствовать миру о Христе в любой сфере деятельности. Ибо если Христос был только Богом, но не был полноценным человеком, то культура не нужна, и действительно всем нужно скопом бежать в «скиты» и прятаться «за ограды». Что и делают, забывая, что Он в таком случае никого не мог спасти — если Он не был полноценным человеком, Спасение человека не коснулось, Христос не нужен. А если Спаситель был человеком до конца, то вся человеческая культура, любая ее область Им оправдана.
Примечания:
(1) Митрополит Евлогий (Георгиевский), управляющий русскими православными приходами в Европе, в 1930 году объявил об отказе подчиняться Московскому Патриархату, который вынужденно, под давлением властей, потребовал от него полной лояльности по отношению к большевикам, и русские европейские приходы 17 февраля 1931 г. вынужденно перешли в юрисдикцию Константинопольского Патриарха. В 1945 г. Евлогий вернулся в РПЦ, но после его смерти большинство клириков и мирян во главе с митрополитом Владимиром (Тихоницким) решили остаться в Константинопольской юрисдикции.
(2) В этом обвинении есть своя правда — сегодня Константинопольский Патриархат не без оснований подозревается в экуменических «играх». Кроме того, «ревнуя» к масштабам РПЦ и ее претензиям на статус Третьего Рима, Константинопольский Патриархат ведет крайне недружественную русской Церкви политику. В исторической перспективе в случае окончательного отступничества Константинопольского Патриархата от православия, евлогианцы вполне могут вернуться в подчинение РПЦ.
(3) Православная Церковь в Америке — наследница Алеутской епархии Русской Православной Церкви. Как и владыка Евлогий, американский митрополит Платон (Рождественский) отказался подчиняться церковным властям, оставшимся в СССР. После смерти владыки Платона американские епархии перешли в подчинение РПЦЗ, а в 1946 году вернулись в РПЦ. В 1970 году РПЦ предоставила американцам автокефалию (самостоятельность).
(4) Протоиерей Иоанн Мейендорф. Православие и современный мир (Лекции и статьи). Минск. «Лучи Софии», 1995 г. Лекции, читанные в Белорусском Экзархате Московского Патриархата. Лекция 1, читанная в Минском Епархиальном Управлении. Ответ на вопрос.
(5) Например, выпускника Гайдельбергского университета (докторская диссертация «Биографическая литература Тверского княжества XIV и XV веках») и богословского факультета в Белграде, ныне архиепископа Берлинского и Германского Марка, в миру Михаила Арднта, немца по национальности, председателя Комиссии Русской Зарубежной Церкви по переговорам с Московским Патриархатом.
(6) Наверняка многие в РПЦЗ тайком друг от друга читали вещие слова И.А. Ильина. Не знаю, сверяют ли по ним свой компас в Администрации Президента, но внешне все действия «команды Путина» с одной стороны, «команды Ельцина» и рвущихся к власти «несогласных» с другой, выглядят вполне адекватными двум указанным Ильиным сценариям: «когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг «Народы бывшей России, расчленяйтесь!», то откроются две возможности; или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмет в свои руки крепкие «бразды правления», погасит этот гибельный лозунг и поведет Россию к единству (под Россией И.А. Ильин подразумевает, естественно, не только ее нынешнюю неполную часть — С.Д.), пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране; или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется непредставимый хаос передвижений, возвращений, отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия. Тогда Россия будет охвачена анархией и выдаст себя с головой своим национальным, военным, политическим и вероисповедным врагам. В ней сложится… водоворот погромов и смуты,… «Мальстрем нечисти»; тогда отдельные части ее начнут искать спасения в «бытии о себе», то есть в расчленении. Само собой разумеется, что этим состоянием анархии захотят воспользоваться все наши «добрые соседи»; начнутся всевозможные военные вмешательства под предлогом «самоограждения», «замирения», «водворения порядка» и так далее». И. А. Ильин. Наши задачи. Статьи 1948 1954. Том I. Изд. Русского Обще Воинского Союза. Париж, 1956
(7) Халкидонский Собор (451 г.) провозгласил, что взаимоотношение двух природ во Христе, Божественной и человеческой, выражено «неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо».
