"В путинской России нет самостоятельных политических акторов кроме самого президента и его администрации. Публичная политика в стране перестала существовать. Властная вертикаль покончила с региональной фрондой". Подобного рода тезисы сегодня стали общим местом в публикациях и выступлениях экспертов, принадлежащих к разным идейно-политическим "лагерям".
В этих выводах нельзя не увидеть "москвоцентризма", свойственного российскому экспертному сообществу. Между тем достаточно выйти за пределы Садового кольца и за рамки дискурса "проблема — 2008", чтобы обнаружить наличие на просторах нашей родины сильных, последовательных и самостоятельных политических акторов, не сверяющих свои часы с кремлевскими. На этих же пространствах присутствует и искусно закамуфлированная (под верность Москве и лично ВВП) региональная фронда, которой в официальных отчетах давно не существует. Другой вопрос — насколько эта сила, последовательность и самостоятельность работает на усиление российской государственности.
В предновогодней аналитической программе "Реальная политика" ее ведущий Глеб Павловский прямо назвал 2005 год лучшим годом постсоветской России, которая день за днем преодолевает кризис распада 1991 года. В качестве примера для иллюстрации поступательного движения страны к прогрессу ведущий привел Чечню, в которой наступил, наконец, долгожданный мир. Таким образом, согласно построениям Павловского, усиление позиций чеченского "кронпринца" Рамзана Кадырова является, несомненным успехом российской внутренней политики.
Комментарий Павловского вызвал у автора настоящей статьи эффект "déjà vu". Помнится, в начале 1996 г. не в меру оптимистичные прокремлевские аналитики констатировали состояние "мира" в Чечне после избрания президентом республики Доку Завгаева и военного подавления основных очагов сопротивления. Аналогичный оптимизм разделял и российский президент, и высокопоставленные кремлевские чиновники после парламентских выборов в Чечне 27 ноября 2005 г. В 1996 г. состоялся визит президента Бориса Ельцина в Чечню, столь же впечатляющий и внезапный, как недавний вояж в Грозный Владимира Путина. Чем весь этот оптимизм-96 закончился, напоминать излишне. После потрясающих "успехов" образца 1995–1996 гг. последовал грозненский позор и Хасавюрт. Сегодня же в отличие от 1996 г. нового Хасавюрта ждать не нужно. Правовой Хасавюрт наступил для России еще в декабре 2002 года, когда Кремль, обеспокоенный снижением рейтингов первого лица государства именно по пункту "Чечня", инициировал процесс "чеченизации", то есть передачи всей полноты власти в республике местным политикам и управленцам.
Лицом политики "чеченизации" стал Ахмад Кадыров, занимавший в период первой чеченской кампании пост муфтия "мятежной республики" и объявлявший джихад "неверной России". Последующие расхождения исламского "традиционалиста" (тарикатиста, принадлежащего к вирду Кадирийа) Кадырова с мусульманскими "обновленцами" (салафитами, "ваххабитами") привели этого ситуативного политика в российский лагерь, где его приняли и обласкали. Для Кремля, занятого решением трех актуальных задач — выстраиванием административно-бюрократического рынка, подержанием стабильно высокого рейтинга первого лица государства и созданием фантома сильного государства — Чечня была непосильной обузой. Высокого рейтинга на ней не заработаешь, что показали социологические опросы 2003 года. Заниматься ее замирением, равно как и борьбой с терроризмом, непотизмом, коррупцией, системно — не досуг, поскольку это разрушает существующий в стране имитационно-демократический паханат. Поэтому в головах политтехнологичных консультантов родилась креативная идея — сбросить республику как какой-нибудь непрофильный актив (социалку) тем, кто готов взять на себя эту неподъемную ношу. Главное условие сделки — формальная лояльность новых "владельцев" московским хозяевам и ритуальные заверения в верности курсу Владимира Путина.
В марте 2003 года в Чечне провели конституционный референдум, противоречащий российской Конституции и многим федеральным законам. Затем — выборы президента Кадырова. О выборах президента республики речи вести не приходилось. И все это под разговоры о стабилизации. Между тем, количество террористических актов в Чечне не снижалось. Более того, аппетиты региональной власти, названной "пророссийской", росли не по дням, а по часам. Сначала — требования возместить жителям республики "упущенные возможности" от их неучастия в приватизации собственности в начале 1990-х годов, потом требования налоговой самостоятельности и минимизации федерального присутствия (чего стоит политика Кадырова-отца по "выдавливанию" республиканских премьеров, присылаемых Москвой). И все это на фоне самостоятельного диалога Кадырова с сепаратистами и политики всепрощения" по отношению к таким одиозным персонам, как Магомед Хамбиев, экс-министр обороны дудаевской Ичкерии. В финале же — утечки из Договора между Кремлем и Чечней, текст которого фактически превращает отношения республики и федерального центра в конфедеративные! В то время Рамзан Кадыров был всего лишь "достойным сыном великого отца". О его похождениях ходили недобрые слухи, а сами жители Чечни говорили, что отец по сравнению с сыном — демократ, либерал и поборник законности.
Гибель Ахмада Кадырова 9 мая 2004 года вернула российскую политику в Чечне к нулевой точке. У Кремля была возможность отказаться от "чеченизации", как неэффективного политического инструмента, мотивируя свой отказ гибелью основного "лица" этой политики. Однако Кремль избрал другую тактику. Поскольку цели и задачи, мотивация российской власти за год существенно не изменились, "чеченизация" была не просто продолжена, но к концу 2005 года доведена до логического конца. Достроить здание, выстроенное отцом, выпало Рамзану Кадырову. Парламентские выборы 27 ноября 2005 г., призванные легитимизировать процесс "чеченизации власти" не только внутри страны, но и за ее пределами — главная политическая победа Рамзана Кадырова. Именно он, а не номинальный глава республики Алу Алханов, стал главным идеологом этой кампании. Именно Кадыров сегодня определяет цели и задачи нового органа власти республики, равно как и самой республики. Сообразуются эти цели с политикой Кремля (хотя, есть ли таковая вообще — еще вопрос) Кадырова-младшего не слишком заботит. Иногда создается ощущение, что общероссийские процессы вообще не очень волнуют фактического лидера Чечни. Такое вот разделение властей. Его не интересуют общенациональные проблемы, а федеральный центр не слишком интересует внутричеченская политическая динамика.
"Мужчина, 29 лет, носит бороду, зовет войска в бой именем Аллаха, по-русски говорит с сильным чеченским акцентом. Еще недавно это было бы весьма точное описание какого-нибудь злейшего врага Москвы. Но Рамзан Кадыров, пока его бывшие товарищи по оружию скачут по горам, прячась от российских солдат — Герой России, частый гость президента Владимира Путина и региональный лидер прокремлевской политической партии. Официально Кадыров — заместитель премьер-министра Чечни, но, по словам специалистов, Кремль сделал его фактическим лидером — и, вполне, вероятно, добавляют они, что вскоре Москве придется об этом пожалеть. Местное телевидение занято исключительно освещением каждого шага Кадырова. Когда у него около месяца назад родился первый сын, это событие отмечалось во всем регионе — в частности, всю ночь в воздух палили из пулеметов, а мирные жители в страхе прятались по подвалам". Отрывок из статьи корреспондента агентства "Reuters" Оливера Буллога "Чечней правит "маленький Сталин" Кадыров", процитированный выше, как нельзя лучше характеризует нового "хозяина Чечни".
В словах немецкого журналиста присутствует одна существенная имиджевая деталь. Он пишет об облике Кадырова, навевающем образы сепаратистов начала 1990-х годов. Фактически Рамзан Кадыров является последовательным сепаратистом, только его сепаратизм — тонкая политическая игра. Это — сепаратизм системный. Воевать до последнего чеченца с Москвой ради торжества этнонационалистической чистоты лозунгов Кадырову-младшему невыгодно. Это обрекло бы его на положение вечного маргинала с неясными перспективами.
Положение "хозяина республики" под российской юрисдикцией сулит намного больше преимуществ:
Во-первых, это стабильное федеральное финансирование, не зависящие от прихотей "спонсоров". Тем паче, что всегда можно мотивировать его увеличение. Во-вторых, это реальная управленческая самостоятельность и административная помощь Кремля в борьбе с противниками, которых всегда легко назвать врагами вертикали и ВВП лично. В-третьих, это ворота в мир. После Беслана образ чеченских "freedom-fighters" истрепался. Иное дело — поборник мира в республике (не какой-то международный террорист-!), защитник единства "народов Кавказа" и представитель не имперской русской, а своей "коренной власти". А это — шанс на попадание в престижные международные тусовки и возможность завязывания международных связей. И, наконец, последнее. В случае желания Кремля пересмотреть условия "договора" с местной элитой можно апеллировать к Европе, ООН и всем правозащитникам с тем, что истинно демократический легитимный и не сепаратистский режим угнетается и подавляется российским империализмом. А, значит, Кремль можно шантажировать, проводя свою собственную политическую линию.
Воспитанный на Кавказе в традиционной кавказской семье, Рамзан Кадыров усвоил универсальное для региона (и не только для региона) правило — уважают сильных. Понимание этого закона продемонстрировал еще в мае 2004 года, когда появился перед президентом России в тренировочном костюме. Этим выражалось даже не презрение к высокому собеседнику. Это была демонстрация собственной силы и уверенности. Именно этот стиль Кадыров-младший и сделал своим фирменным. Достаточно лишь ритуальной демонстрации внешнего уважения, но при этом никакой подобострастности и неуверенности. На всех своих встречах с ВВП Кадыров-младший уверенно "гнул свою линию". И не его вина в том, что у высокопоставленных собеседников такой же твердой линии не было. Вообще глупо и наивно обвинять в "чеченизации" Кадырова и его окружение. Они играют по тем правилам, которые им были предложены и по тем понятиям, которые они усвоили с детства. Все вызывающие действия Рамзана Кадырова, будь то создание собственной преторианской гвардии, или конфликт его гвардейцев с дагестанскими милиционерами, или требования территориального приращения Чечни за счет спорных участков с Ингушетией и Дагестаном — следствие молчания Кремля. Кремль молчит, а Рамзан воспринимает это как карт-бланш. "Я не примадонна, но, когда тебя уважают, это всегда приятно, — сказал Кадыров корреспонденту Reuters. — Если бы я сказал, что не хотел бы чувствовать себя популярным, я бы солгал".
Сегодня Рамзан Кадыров является едва ли не единственным российским политиком, действующим самостоятельно. Он сам навязывает политическую повестку дня, которую потом принимает Кремль, выдавая за очередной гениальный путинский проект. Рамзан в 2005 г. фактически достроил собственное квазигосудартсво, у которого есть собственные (хотя и иррегулярные) вооруженные силы, органы власти и управления и минимальная зависимость от Москвы. Это квазигосударство получает от государства РФ такие преференции, которые не снились ни одному из регионов. Моноэтничная Чечня получила двухплатный парламент, от которого (ради унификации законодательства) отказались в полиэтничных Кабардино-Балкарии, Адыгее и Дагестане. Парламентские выборы в республике начались еще до проведения межевания избирательных округов в Чеберлоевском, Староюртовском и Галанчожском районах. Исправления в "межу" вносили по "ходу пьесы". Главное — внешнее замирение. Ради этого на что не пойдешь.
Однако за годы "чеченизации" чеченцы не стали ближе российским гражданам других этносов. Фактически "закрытие проблемы целостности страны" стало закрытием Чечни. И не для демократии и прав человека, а для российской власти. Два года назад началось формирование ЗАО "Чечня", учредителем которого была федеральная власть совместно с кланом Кадыровых. Постепенно акции одного из учредителей все больше переходили в руки другого — от Кремля к Кадыровым. Передача всей полноты реальной власти в Чечне "местным кадрам" избавила Кремль от лишней головной боли. Можно не заниматься текущим урегулированием ситуации в Чечне, перепоручив это неблагодарное дело якобы "пророссийским силам". Выгода двойная. В случае провала — козел отпущения готов. В случае относительного спокойствия ("успех" — неподходящее в данном случае определение) — Европе можно предъявить красивую картинку: вот, дескать, все вопросы решают местные выдвиженцы, все идет в соответствии со стандартами демократии и федерализма.
В реальности же Чечня стала доказательством того, что демократия и демократизация не одно и то же. Демократизация — это ситуативное использование демократической риторики для решения отнюдь не демократических задач. В чеченском случае — это проблема приватизации власти. До парламентских выборов эта приватизация была не вполне легитимна, так как не опиралась на народное мнение. После 27 ноября произойдет легитимация приватизации власти республиканской элитой. Речь, естественно идет не о реальном волеизъявлении, а о политико-юридической интерпретации процесса.
Новый парламент Чечни позволит узаконить все "устные договоренности", произведенные на административном рынке. И самое главное, он займется окончательным юридическим оформлением Договора о разграничении полномочий между центром и республикой — главного лакомого куска для республиканской элиты. Эта тема не попала в поле зрения политиков и политологов, занятых подсчетами голосов республиканских обкомов "Единой России". КПРФ и СПС. Между тем, новый парламент затевался не ради того, чтобы "многострадальный народ" получил возможность для волеизъявления, а для законодательного оформления административно-рыночной сделки между Москвой и Грозным.
Договор "о разграничении" будет особой уступкой центра Чечне, поскольку "договорная практика" в отношениях с регионами, начиная с 2000 г. из арсенала тактических ходов Кремля была исключена. Теперь же статус Чечни в составе России будет значительно отличаться от статуса Татарстана или Башкирии. Республика будет обладать большим объемом "суверенных прав". Процесс приватизации власти в Чечне будет завершен. И не абы как, а с опорой на "глас народа" и мнение народных избранников. Рамзан Кадыров может праздновать победу. По достижении 30 лет он, скорее всего, будет назначен федеральным центром на пост президента Чечни. К этому времени чеченский лидер, правда, может спровоцировать новые межэтнические конфликты. 5 декабря 2005 г. Кадыров-младший заявил о необходимости скорейшего определения границ Чеченской республики. "Решение этой задачи откладывается уже около 15 лет. За это время кто как хотел, двигал межу, и территория Чечни за эти годы значительно сократилась".
В своем выступлении Рамзан Кадыров обозначил еще одну задачу новоизбранного парламента Чечни. Он подчеркнул, что "как и положено, по Конституции Чеченской Республики и действующим законам России, чеченский парламент определит границы Чечни". Таким образом, нынешний de facto руководитель северокавказской республики в очередной раз подтвердил реальное предназначение ее высшего представительного органа власти. Это — законодательное оформление процесса приватизации республиканской власти региональной политической элитой — якобы "пророссийской". Но для того, чтобы проводить приватизацию — необходимо определить границы того имущества, которое предполагается взять в частные руки. И сделать это необходимо не просто "по понятиям", а на основе легитимных процедур. "Вопрос наших исконных территорий волнует весь народ. Однако мы успокаивали людей, заявляя, что решить его нужно исключительно на основании закона. Теперь это время пришло, и парламент должен его рассмотреть", — заявил Рамзан Кадыров. И заявление это сделано не оппозиционером и этнонационалистом, а "проводником пророссийской политики". Таким образом, все требования республиканской элиты Чечни "поправить межу" станут теперь требованиями федерального центра, с которым ассоциируется Кадыров, в реальности проводящий собственную политику.
Сегодня в Чечне совершается меньше терактов, чем в Дагестане, а требования отделения республики от России звучат из уст террористов гораздо меньше, чем призывы к "исламской солидарности". Более того, республиканская элита Чечни и клянется в верности Владимиру Путину намного чаще, чем лидеры соседних северокавказских субъектов РФ. Но означает ли это наступление долгожданного мира? Если понимать мир как виртуальную конструкцию, то, безусловно. Если же понимать мир, как исчезновение фундаментальных предпосылок для сепаратизма, перелом массовых умонастроений, упрочение российского государства в регионе, то констатировать мирный прогресс в Чечне может только не вполне адекватный (либо ангажированный) оптимист. В Чечне сегодня победил новый вид сепаратизма — системный, созданный отцом и сыном Кадыровыми. Он прекрасно уживается с крепнущей день ото дня вертикалью, позволяя без открытой войны и террористической борьбы получить все то, о чем мечтали в начале 1990-х годов отцы-основатели независимой Ичкерии. Ради этой цели системные сепаратисты даже готовы побороть сепаратистов открытых, предпочитающих комфортным кабинетам горные тропы. Ничего не поделаешь, издержки процесса приватизации власти. Только такая "контртеррористическая" борьба не имеет ничего общего с усилением российского государства. Но нынешних хозяев Кремля, это, похоже, не слишком заботит…
