Время некоторой раздробленности ЕС, похоже, заканчивается. ЕС вновь вернулся к идеям и программам интеграции. За последний месяц принята не только новая единая — очень амбициозная — энергетическая программа. Европейский Союз также выработал новый общий идеологический «текст» — 25 марта на саммите ЕС была принята Берлинская декларация. Она мыслится как своего рода преамбула к европейской Конституции. Саму Конституцию или нечто аналогичное ей согласно этой Декларации необходимо согласовать к 2009 году. То есть, дальше мы наверняка увидим все новые интеграционные шаги или их попытки. Скорее все-таки шаги.
Грядет укрепление в ЕС союзного центра?
Привязка к 2009 году — не случайна. В ЕС должны пройти выборы в Европарламент. Если к тому времени действительно будет принята Конституция или нечто наподобие ее, тогда Европарламент превратится в реальный орган власти, перестанет быть по сути совещательным органом, чем он является сейчас. Суть проблемы евроконституции — предоставить центральным органам власти ЕС — Европарламенту и Европейской комиссии — права принимать решения обязательные для всех членов ЕС.
Сегодня ЕС — это рыхлая конфедерация. Каждая страна может и не выполнить решения «брюссельских органов власти». Даже основным механизмом принятия совместных решений являются саммиты ЕС, которые проходят раз в полгода. Решения саммитов должны быть приняты консенсусом, механизма принуждения странам ЕС выполнить их, если страна того не желает, нет. Пока ЕС был небольшим, это было терпимо. Неформальные рычаги согласования позиций срабатывали. Но когда ЕС расширился до 27 стран, принцип консенсуса перестал быть эффективным. ЕС сейчас не может начать даже переговоры с РФ по новому большому договору, ибо одна страна — Польша — не разрешает. Новая энергетическая программа ЕС и Берлинская декларация — это нечто феноменальное для Европы, после нескольких лет едва ли ни паралича центральных органов «власти».
Есть еще одна важнейшая доля ЕС дата — 2010 год. Именно в 2010 году должны быть уравнены в правах со «старой Европой» восточно-европейские страны-члены ЕС (кроме вступивших в ЕС недавно Румынии и Болгарии). И остановить это уравнивание в общем уже нельзя. Это — фактически революция для ЕС. Шенген, права на работу во всех странах старой Европы, социальные гарантии и т.д. должна получить громадная масса готовых стронуться, уже стронувшихся с места восточно-европейцев. Чтобы сдержать слишком массовую миграцию необходимо ускорить экономический рост восточноевропейских стран (ВЕ). При этом, стратегические интересы ВЕ часто расходятся с интересами старой Европы. Прежде всего, относительно России. В общем, без единого сильного союзного центра ЕС рискует получить множество внутренних проблем уже в самом ближайшем будущем.
Кодификация европейской идеологии
Сейчас мы видим действительно реальную тенденцию к трансформации ЕС в более тесный политический союз, почти в федерацию, а не просто набор очередных полупустых деклараций. Общая идеология — Берлинская декларация — не менее мощный шаг в этом направлении, чем новая общая энергетическая политика.
Чего-то особенно нового в этой декларации нет. Таков механизм принятия решений в ЕС: они сначала активно дискутируются и редко бывают неожиданными для «общественности». Разве что удивило, как «агностики» сумели-таки убрать из числа общеевропейских ценностей христианство. Хоть Ватикан и заявил о готовности прекратить поддержку европейской интеграции, если это произойдет, но это все же произошло. Видимо, так будет и дальше: ЕС будет развиваться в качестве светского, а не религиозного проекта.
Главное последствие принятия Берлинской декларации — сам факт ее появления. Именно он меняет Европу и отношения с Европой окружающих ее стран. Как только Европа получит Конституцию или нечто типа Конституции, как только заработают сильные союзные органы власти, любые сегодня актуальные ценности будут заметно трансформированы влиянием союзной бюрократии и новых реалий, с которыми столкнется ЕС. Ведь ЕС с Конституцией — это еще и перешедший к активной внешней политике «экономический гигант». Это сегодня в Европе сложно принимать внешнеполитические решения. Стоит появиться единому сильному союзному центру — и этих решений станет очень много. А активная внешняя политика в глобальном масштабе — это обязательно усиление идеологической трансформации Европы, скажем, в духе Киотского протокола.
Сейчас всем соседям ЕС и всем мировым политическим «игрокам» надо готовиться к вероятности появления именно этого — нового глобального «игрока», примерно равного по своей мощи Соединенным Штатам.
Лишь одна страна в мире обладает возможностью влияния на столь серьезный вопрос как принятие Евроконституции — США, но эта страна выступает сторонником появления в ЕС такого координирующего центрального органа. Отношения ЕС и США могут остаться стабильными в силу того, что ценности обществ США и ЕС примерно совпадают, и на уровне трансатлантического сообщества ведется постоянная дискуссия, диалог по ценностям. Попытка выстроить конфликт между США и консолидированным ЕС — видимо, невероятна. Сторонники общего блока ценностей, институты, защищающие эти общие, как там говорят «транстлантические», ценности слишком сильны, чтобы ЕС и США могли выступить в конфликт. Есть и уже осуществленная взаимная подгонка стратегических возможностей ЕС и США. США остаются самым мощной силой на планете независимо от того, будет принята Евроконституция, или не будет.
Всем остальным странам надо искать возможности адаптироваться к усиливающемуся ЕС и учесть долговременные последствия становления Европейского Союза именно в той идеологической форме, которую мы видим в Берлинской декларации.
Европейские угрозы России
Возможно, становление сильного ЕС вызывает наибольшие сложности и влечет собою наибольшие угрозы для России. Именно России, скорее всего, необходима наиболее быстрая и активная политика адаптации к почти неизбежному появлению вскоре сильного ЕС.
Среди соседей ЕС именно Россия более всего страдает от его усиления.
Уже сегодня РФ полностью завязана на энергетический рынок ЕС. И эта зависимость только усиливается. Россия не может разрабатывать новые крупные месторождения без участия европейского капитала и без учета европейского рынка. В то же время прежние месторождения истощаются. Штокман нельзя освоить самостоятельно. Дай Бог самостоятельно разрабатывать и доставлять газ в Европу с Ямала.
РФ обязана выполнить долгосрочные договора по поставкам газа в ЕС. А это уже привело к зависимости РФ от поставок газа из Туркмении. Невозможно выполнить долгосрочные контракты без туркменского, даже шире — среднеазиатского — газа. Однако стратегических возможностей контролировать эти поставки у России все меньше. Начавшийся процесс принятия в состав НАТО и разных европейских институтов Украины и Грузии — это процесс прихода Европы в Туркмению и всю Среднюю Азию, минуя российский центр влияния. А это означает усиление стратегического зависимости РФ не от какого-то абстрактного «Запада», а прежде всего — от объединенной Европы.
Наконец, принятая в ЕС энергетическая стратегия ставит под вопрос заинтересованность Европы в слишком больших поставках углеводородов во вполне обозримой перспективе нескольких десятков лет. Это грозит подорвать экономический фундамент «сырьевой империи». Скорее всего, Россия в ближайшее время будет вынуждена развернуть дорогостоящую программу строительства новых АЭС, чтобы в перспективе уменьшить зависимость своей экономики от потребления и экспорта углеводородов. Перекачки доходов из углеводородного сектора в переработку за это время, скорее всего, не произойдет, и через 15-20 лет Россия останется периферийной по отношению к ЕС среднеразвитой страной, экономика которой будет базироваться на экспорте в ЕС источников энергии или самой энергии.
Усиление ЕС означает ослабление России, и ее дальнейшее выталкивание в северную Евразию. Россия не обладает ресурсами, чтобы остановить продвижение ЕС на восток или остановить экономический рост Европейского Союза. Ныне не происходит никакого «отдыхания» России от исторических миссий и трудностей. Происходит просто рост уровня потребления, связанный с ростом доходов от экспорта. РФ в стратегическом отношении за последние годы потеряла ничуть не меньше, чем в 1990-х годах и это отступление, эти потери продолжаются. В 1990-х годах РФ не зависела от поставок туркменского газа. Ныне — зависит. Почти все 1990-е годы НАТО не включал в себя восточной Европы. Ныне — включает. Но главное — интеграция в состав НАТО и европейских институтов Украины и Грузии делает необратимым нынешнее стратегически слабое, зависимое состояние России. Никакого возрождения российского могущества через какое-то короткое время — не будет… Зависимость только усилится.
Беспрецедентный вызов — беспрецедентный ответ. Европа без России — не гармонична
Защита российских национальных интересов в такой ситуации не может быть основана на идеологии прежних сотен лет истории. Европейская интеграция — исторически беспрецедентна: Франция и Германия больше не враги. Такой же беспрецедентной должна быть и политика России относительно Европы. Такой идеологией должен стать поиск собственного места внутри европейской политики. Не факт, что РФ должна стремиться к членству в ЕС, но найти свое место внутри его комбинаций и программ — обязательно. Только игра на внутриевропейских струнах может обеспечить России устойчивые партнерские отношения с ЕС. Попытка обеспечить свои интересы, опираясь на «собственные армию и флот» — только повлекут за собою очередное стратегическое отступление в ходе мягкого выдавливания РФ из очередного региона или с очередной сильной позиции.
Берлинская декларация — это путь для самих европейцев не только к европейской Конституции или чему-то подобному Конституции. Это — ключ и для России к европейскому обществу и его политике на самом тонком направлении — к европейским ценностям. ЕС — это, прежде всего, идеология и, прежде всего, ценности. Перекачивать ресурсы из углеводородного сектора надо, скорее, в идеологию и ее инструменты, чем в «пушки» и «корабли».
Берлинская декларация открывает множество возможностей для активной роли России в становлении единой системы европейских ценностей. Нельзя требовать от только-только откатившейся от края пропасти страны — России — слишком глубоких моральных размышлений, которые так любят европейцы. Но обычный ответственный национализм, или просто идеология ответственности за себя превращает российское общество в важный элемент гармонизации всей Европы. Обычная идеология ответственности заставляет российский национализм, уверен именно так, переосмыслить себя через понятие Европы. Если уж немцы с французами смогли, то почему это не могла бы сделать и Россия?
Россия как европейская страна — это, прежде всего, страна, которая не может выбросить из своей идентичности и исторической памяти разгром нацизма. А значит, русская культура для Европы — это культура, которая имеет моральное право особенно остро ставить вопросы борьбы с расизмом и любыми радикальными формами национализма. Лишь некоторые культуры в Европе обладают таким правом, но российская наследует основную часть памяти о взятии Берлина. А моральный капитал в идеологизированном идеалистическом обществе, каким становится ЕС — это куда больше, чем газо- или нефтедоллары. Это — возможность влияния на выработку идеологии и политики ЕС после принятия его Конституции. В Берлинской декларации ясно написано: «Расизм и ксенофобия больше никогда не должны торжествовать». Разве Россия может полагать иначе?
К сожалению, этот пункт попал в Берлинскую декларацию — не случайно. В декларации нет слов осуждения коммунизма, нет апелляции к христианству, но есть осуждение расизма, т.е. нацизма. Угроза усиления новой версии расизма понимается как актуальная. Мы это видим и сами: в восточной Европе неонацизм в виде обеления коллаборационистов процветает чуть ли ни во всех странах. В западной Европе возникла угроза появления новой версии расизма в ходе противостояния исламскому экстремизму. Усиление ЕС не должно привести к проникновению в его органы власти и в его идеологию, в его политику этой неонацистской волны. А такая угроза — есть. Российский вклад в предотвращение нового расового «эксперимента» в Европе не будет лишним. И моральное право России на такой вклад не может быть оспорено. Российский полюс объединенной Европы может быть практически полезным всему европейскому обществу.
Объединение Европы влечет за собою новый виток НТР. Новые технологии порождают новые способы порабощения и убийств людей. Никакая зеленая политика в ЕС не может быть достаточной гарантией от экологических катастроф или конфликтов с использованием новых технологий, порождаемых распространением антигуманистических идей. Можно назвать борьбу с такими идеологиями борьбой с терроризмом. Но на самом деле терроризм — это лишь небольшая часть того арсенала тактик, которые могут быть использованы даже небольшими группами людей, исповедующими антигуманистические ценности. Россия сама по внутренним причинам нуждается в социальной солидарности, в оздоровлении своего общества от той аморализации, которая досталась от 90-х годов. Любая ответственная политика в РФ — это обязательно не только подавление криминала, псевдолиберальной русофобии, догматизма в экономической политике и т.д.
Любое наведение порядка в РФ обязательно поставит перед российским обществом проблему угроз со стороны обладающих громадным потенциалом антигуманистических группировок. Сегодня мы чаще всего говорим про исламский терроризм. Но на самом деле проблема — шире, разрушительными технологиями могут обладать хоть какие-нибудь «толкиенисты». Есть лишь один не самый надежный, но наилучший из существующих способ уменьшить эту угрозу — подавлять антигуманистические идеологии вообще, не давать им развиться в политические группировки в принципе. Россия, выходя из своего кризиса, имеет все моральные права ставить вопрос о совместном подавлении таких идеологий и сил с ЕС и о совместном с ЕС контроле над многими технологиями. А это означает — имеет право ставить вопрос об участии в крупных научно-технологических программах и проектах ЕС, о совместной разработке прорывных направлений, о своем влиянии на научно-техническую политику Европы.
Именно таким образом можно искать реального пути преодоления той часто бессмысленной, но часто и рациональной неприязни и страха к России, который существует в восточной Европе. Там Россию часто понимают как раз как «антигуманистическую» силу. Если РФ не найдет механизма нейтрализации антироссийских настроений через институты европейской интеграции, через диалог, никакие нефтегазодоллары и ядерное оружие не спасут от продолжения трансформации ЕС в очень антироссийском направлении.
В целом, и Берлинская декларация и все, что связано с дальнейшим укреплением ЕС — это вызов России колоссального порядка. Но как беспрецедентен вызов, так и ответ на него должен быть необычным. Европейские ценности в их нынешней формулировке и обстоятельствах очень удачно кладутся на необходимость перехода России от нынешнего внеидеологического курса в политике к моральному очищению, ответственности и социальной солидарности. Переход к такой политике вполне можно сочетать с новыми формами защиты своих интересов в Европе во многом через европейские институты власти и социальной организации. Правда, остается вопрос, кто на это в России способен.
