Досрочный уход в отставку президента Кабардино-Балкарской Республики (КБР) Валерия Кокова стал вторым случаем "обновления" власти на Северном Кавказе в процессе региональной реформы Владимира Путина. Первым свой пост покинул глава Северной Осетии Александр Дзасохов. Но если Северная Осетия была вовлечена в многолетний этнотерриториальный конфликт с Ингушетией из-за принадлежности Пригородного района, то Кабардино-Балкария до последнего времени считалась "оазисом мира и стабильности" на Северном Кавказе. "Спящей красавицей" называли ее лидеры чеченского сепаратистского движения. И действительно, в отличие от Чечни, Дагестана, Северной Осетии и Ингушетии на территории КБР не велись боевые действия. Даже в период интенсивных боев в Чечне республика становилась местом приема туристов.
Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии (национально-государственного образования с двумя титульными этносами) выгодно отличалась от положения дел в другой соседней двусубъектной республике — Карачаево-Черкесии (КЧР). В Карачаево-Черкесии, начиная с 1991 г., сменилось три республиканских руководителя. При этом смена власти неизменно сопровождалась межэтническим противоборством (на грани открытого конфликта) и переделом собственности. И сегодня проблема консолидации властной элиты КЧР далека от своего позитивного разрешения.
В постсоветской Кабардино-Балкарии был реализован принципиально другой политический сценарий, автором которого по праву можно назвать Валерия Кокова. Властная вертикаль во главе с просвещенным авторитарным лидером (впервые Коков был избран президентом республики в январе 1992 года) на протяжении 1990-х — начала 2000-х годов наглядно демонстрировала эффективность модели управляемой демократии для раздираемого противоречиями Кавказского региона. КБР осталась в стороне от масштабных переделов власти и собственности. Возникавшие время от времени этнические противоречия между кабардинцами и балкарцами, русскими и представителями "титульных этносов" умело гасились республиканской элитой. Между тем, в 1992 году Валерий Коков стал лишь частично легитимным президентом КБР. На выборах главы республики в голосовании не принимали участие балкарские районы. Однако Коков (кабардинец) сумел встать над намечающейся схваткой двух "титульных этносов", каждый из которых стремился поучаствовать в параде суверенитетов и в конечном итоге создать моноэтничное образование (Кабардинскую и Балкарскую Республики). В сентябре-октябре Коков нанес удар по кабардинским национал-радикалам из Конгресса кабардинского народа (ККН). Тем самым глава республики продемонстрировал, что для него целостность и единство КБР важнее этнических предпочтений.
Одержав политическую победу над кабардинскими этнонационалистами, Коков был объективно вынужден демонстрировать фрондерство по отношению к Кремлю. Весной-летом 1993 г. между республиканской властью и федеральным центром возникли споры по поводу формирования региональной судебной системы. Законы о статусе судей Кабардино-Балкарии противоречили российскому законодательству и были в конце концов, отменены российским Конституционным судом в сентябре 1993 г. При этом Коков оказал поддержку Президенту Ельцину во время октябрьского противоборства с Верховным Советом России в 1993 г. В самой же республике взаимоотношения ветвей власти не пошли по конфронтационному сценарию. В декабре 1993 г. состоялись выборы в новый двухпалатный парламент Кабардино-Балкарии. Кабардино-Балкария стала второй (после Татарстана) республикой в России, которая подписала Договор о разграничении полномочий с РФ (1 июля 1994 г.).
В 1994-1996 гг. "твердую руку" Кокова почувствовали на себе балкарские этнонационалисты из Национального Совета балкарского народа (НБСН). В ноябре 1996 г. на Съезде НСБН была провозглашена Республика Балкария в составе РФ. Участники Съезда обратились к Президенту России с просьбой ввести прямое президентское правление в Балкарии до завершения формирования органов нового национально-государственного образования. Был избран Госсовет Балкарии во главе с Суфьяном Беппаевым (отставным советским генералом) и сформировано балкарское правительство. Однако глава КБР проявил, как и в 1992 г. жесткость и решительность. Он выступил с телеобращением, обвинил в экстремизме лидеров НСБН. Решением Верховного суда республики деятельность НСБН была приостановлена, а прокуратура возбудила уголовные дела против организаторов форума по обвинению в попытке неконституционного захвата власти. Свою поддержку Кокову высказали и федеральные структуры. Суфьян Беппаев впоследствии публично раскаялся в своих действиях, а затем был востребован республиканской властью как Председатель комиссии по реабилитации жертв политических репрессий.
Найдя адекватные ответы на кабардинский (1992 г.) и балкарский (1994 и 1996 гг.) этнонационалистические "вызовы, Коков не только стабилизировал общественно-политическую ситуацию в КБР, но и стал, по сути, безраздельным хозяином в своей республике. Ему удалось беспрепятственно выиграть президентские выборы в 1997 и 2002 гг. С середины 1990-х годов этнонациональные движения в КБР не играли сколько-нибудь значительной роли.
Однако серия террористических актов в Нальчике (2004–начало 2005 гг.) показывает, что "замиренная" Кабардино-Балкария с выстроенной вертикалью власти становится частью северокавказской "дуги нестабильности". Но терроризм не исчерпывает всей совокупности новых вызовов перед властями КБР. В прошлую субботу около тысячи балкарцев устроили митинг протеста против реализации республиканского закона "О статусе и границах муниципальных образований КБР". С 1 июня сего года несколько балкарских населенных пунктов, превращаются в микрорайоны республиканской столицы — Нальчика. В соответствии с законом меняется также статус так называемых межселенных земель. По мнению организаторов митинга, республиканские власти хотят лишить балкарцев важных хозяйственных угодий.
Фактически сегодня КБР превращается в модельный для всей России регион. Погружающаяся в нестабильность некогда стабильная республика демонстрирует как преимущества, так и серьезные изъяны системы управляемой демократии или "просвещенной диктатуры". Все серьезные провалы политики Валерия Кокова фактически стали продолжением его впечатляющих успехов. "Замирение" балкарского движения свелось к борьбе не с причинами, а со следствиями болезни. А потому оно ограничилось прежде всего "прикормкой" лидеров НБСН, но не распространилось на "народные массы". Между тем сегодня именно балкарские районы республики являются наиболее бедными и социально неблагополучными. Социальная мобильность балкарцев также оставляет желать лучшего. Эта бедность вкупе с коррупцией чиновников, недостаточной представленностью балкарцев в органах высшей власти КБР и исторической памятью о сталинской депортации провоцируют антироссийские настроения и религиозный фанатизм. "Ваххабистский" джамаат "Ярмук" является прежде всего балкарским по этническому составу. Распространение салафийи среди балкарцев объясняется еще и тем, что сегодня в республике, во-первых, отсутствует возможность для деятельности светских этнонациональных образований, а, во-вторых, произошло разочарование в идеологии светского этнонационализма (в связи с бесславным концом НБСН).
Второй фундаментальной ошибкой Кокова стал религиозный вопрос. Будучи сторонником управляемой демократии, президент КБР сделал ставку на официальные исламские структуры — Духовное управление мусульман (ДУМ). Однако еще за годы советской власти официальные религиозные структуры привыкли паразитировать за счет господдержки, не совершенствуясь в богословии и отказываясь от контактов с оригинально мыслящей молодежью. В то же самое время любое неофициальное обновленческое исламское движение рассматривалось властями республики как ваххабитское, что было далеко от истины. Когда один из лидеров "ваххабитов" КБР Мусса Мукожев говорит, что 95 % верующих республики не доверяют Духовному управлению, это вовсе не означает, что все эти люди — убежденные поклонники "чистого ислама". Скорее всего, это люди, недовольные серьезным разрывом между верующими и иерархами ДУМ. В 2000 г. Постановление о мусульманской общине КБР ограничило свободу исламских обществ и учреждений. В том же году было отказано в регистрации Исламскому центру (первоначально молодежное отделение ДУМ КБР). На последний факт следует обратить особое внимание. Молодежь республики, ограниченная в возможности заниматься легальной общественно-политической и религиозной деятельностью превращается в потенциальных сторонников радикального ислама. Проблема в данном случае не в поощрении радикальных исламистов. Властям и КБР, и России в целом необходимо предотвращать расширение круга потенциальных исламистов, предлагая политически перспективным людям более привлекательные проекты под эгидой официальной власти.
В КБР на "закате эры Кокова" ни для кого не являлась секретом его серьезная болезнь. Отсюда и замедленная реакция сегодняшней республиканской власти на поступающие вызовы. Система Кокова плохо приспособлена к процедуре политической преемственности. Нарушение преемственности власти в начале 1990-х годов спровоцировало межэтническое противоборство в республике. Очевидно, что сегодняшняя управленческая элита республики должна быть заинтересована в том, чтобы не повторять ошибок прошлого. Между тем сегодня в КБР не видно кандидата, сопоставимого по опыту и авторитету с Коковым. Политический ландшафт республики напоминает пустыню. Существующий сегодня тип отношений между властью и обществом можно определить как клиентельный. Гражданские институты в КБР развиты недостаточно, как и региональная партийная инфраструктура. Такова цена стабильности.
Нельзя исключать вариант и ускоренного федерального вмешательства в процесс назначения. Но кто в таком случае станет главой республики, какой критерий будет положен в основу процедуры кремлевского выбора. Политический опыт? Тогда главой республики мог бы стать Геннадий Губин (в годы "перестройки" — первый секретарь Нальчикского горкома КПСС, в 1992-2004 гг. — вице-президент, а с февраля 2004 г. — премьер-министр КБР). Но поддержат ли русского президента кабардинцы и балкарцы? Вряд ли. С кабардинским этнонационализмом не все так уж просто. С одной стороны, он маргинализировался с окончанием "парада суверенитетов". Умеренные этнонационалисты с начала 1990-х годов оказались востребованными республиканской властью, но их лояльность будет сохраняться лишь до того момента, пока их особому статусу и привилегиям не будут угрожать представители других этногрупп. Очень призрачными представляются перспективы на высший пост КБР балкарцев (например, председателя Парламента КБР Ильяса Бечелова).
В сегодняшней КБР балкарцы, хотя и являются вторым "титульным этносом", но в численном отношении уступают кабардинцам и русским. Единственным их шансом мог бы стать прочный русско-балкарский альянс. Однако такая конструкция маловероятна в силу отсутствия политически влиятельного и структурированного русского движения. Деятельность Терско-Малкинского отдела Терского войска фактически ограничена Прохладненским и Майским районами. Более того, неоказачье движение неоднозначно воспринимается даже и русским населением. Следовательно, главой КБР должен стать этнический кабардинец. Сегодня называется персона влиятельного бизнесмена Арсена Канокова (заместителя главы думского комитета по бюджету и налогам). Но сможет ли этот политик стать, как Коков, "патриотом Кабардино-Балкарии", а не кабардинским этнонационалистом? Сможет ли также умело лавировать в отношениях с федеральным центром, соседними республиками и этнонациональными движениями? Вопросов здесь больше, чем ответов. Однако очевидно одно. Система управляемой демократии, созданная в КБР при Валерии Кокове, показала ограниченную эффективность. Она сумела побороть этнонационалистический взрыв, но оказалась неготовой к профилактике и предупреждению религиозного экстремизма и терроризма, а также цивилизованному обеспечению политической преемственности. Но главный ее недостаток состоит в том, что сегодня КБР — это Коков. Его уход с политической сцены чреват дестабилизацией и может обернуться превращением Кабардино-Балкарии во вторую Карачаево-Черкесию.
