Наверное, не случайно в американской прессе с момента нашествия урагана "Катрина" на Соединенные Штаты, все чаще появляется сравнение Нового Орлеана с Атлантидой. И, наверное, дело не только в буйстве стихии, превратившей один из самых славных и старинных городов США в призрак, навевающий размышления о судьбе легендарного потерянного острова. Хочется нам того, или не хочется, ураганом поставлена точка в конце одной весьма важной для истории Америки главы.
История Нового Орлеана связана с определенной мистикой. И зловещие последствия буйства природы в контексте прошлого этого города не кажутся простым стихийным бедствием, а определенным социальным знаковым явлением. И если политический вопрос, вызванный этим катаклизмом, в общем-то, очевиден — справится ли администрация Джорджа Буша-младшего с последствиями события, вполне сопоставимого с 11 сентября 2001 года, то вопрос "эмблематический" пока приходит в голову немногим. Есть ли в современной Америке конца XXI века, как и в современном мире, необходимость, потребность в существовании такого города? Или того самого Нового Орлеана уже и не было, когда все случилось, и рассказывающие о своих горестях перед телекамерами огромные негры, под шумок растаскивавшие из супермаркетов телевизоры, и есть единственная реальность этого города?
Это место кажется олицетворением противоречий. Город — фактически морской порт, но не имеющий прямого выхода к морю. Луизиана — это место ссылки самого жуткого криминалитета парижского дна, проданное Наполеоном I Бонапартом США. И до сих пор их "феня" — луизианское арго, на котором говорят потомки французов Нового Орлеана, заставляет смущаться и смеяться туристов из "старой доброй Франции". Но это также и место, куда позже потянутся из Квебека в поисках "земли обетованной" и "рая на земле" другие франкофоны. И место, где разворачиваются события жутковатого фильма Паркера "Сердце Ангела" — вуду, "болотные ведьмы", пластинки старой эстрады и Дьявол в задней комнате протестантского молельного дома. Фактически, Луизиана — это бунинские усадьбы по-американски, уже давным-давно разоренные бывшими крепостными…
Особнячки Французского квартала за свою долгую историю перебывали банками, стриптизами, порномагазинами, а заканчивали свой век кафетериями. Место паломничества туристов со всего мира во время карнавала (http://www.mardigras.com/) на Mardi Gras — последнего дня масленицы. И знаменитая Декатур-стрит, нижнюю часть которой там, где Французский рынок, неопытным туристам мягко рекомендовали избегать во что бы то не стало. Таков был прежний Новый Орлеан: окруженный болотами (где бандиты более двухсот лет безнаказанно скармливали аллигаторам неудачливых конкурентов, излюбленное место действия полицейских триллеров в мягких переплетах) город, в котором Уолт Уитмен в 1848 году пережил мистическое откровение, превратившее его из малоприметного журналиста в знаменитого американского поэта. Воспетая в "Старых Креольских Временах" Джорджем Кейблом будущая первая столица джаза, именно в этом качестве и вошедшая в историю мировой культуры…
…Хотя это и не совсем справедливо. В том плане, что тот вклад, что внесли в музыкальную историю XX века выходцы из Нового Орлеана или люди, глубоко и искренне влюбленные в Американский Юг, не исчерпывается только джазом. Кстати, многие из тех, кто в 20-30-е годы прошлого века весело отплясывали под этот "ритм нового века" не знали, что эта музыка родом из похоронных процессий, когда сопровождавший катафалк оркестр начинал импровизировать что-нибудь более жизнерадостное, чем требуемый родственниками покойного мотив. Новый Орлеан — это и блюз (пусть более ассоциируемый с соседним штатом Миссисипи), и ритм-энд-блюз, и музыка креолов, белых (Cajun, кейджн), и черных (Zydeco, зайдеко), где много аккордеона и того самого луизианского арго. Это и родина, например, для "Boswell Sisters" — одного из самых интересных "эстрадно-водевильных" коллективов в США между двумя мировыми войнами.
Но этот город задавал такую планку, которую очень трудно было перепрыгнуть, что, соответственно, очень сильно "заводило" Чикаго и Нью-Йорк на дальнейшие подвиги во имя джаза. Некоторое время Новый Орлеан был что-то вроде Иерусалима этого стиля. Такие исполнители, как "The Original Dixieland Jazz Band", Джо "Кинг" Оливер, "New Orleans Rhythm Kings", Луи Армстронг, Генри "Ред" Аллен, Барни Бигард, Сидни Бечет и многие другие выходцы из Нового Орлеана сделали чрезвычайно много для популяризации джаза. Выступления "The Original Dixieland Jazz Band" в нью-йоркском ресторане Резенвебера и их первые записи — "Darktown Strutters Ball", "Livery Stable Blues", "Clarinet Marmalade" и "Tiger Rag" вообще стали первыми "выходами в свет" нового музыкального стиля и права "черной" музыки на широкую популярность.
Они были людьми Нового Орлеана и поэтому не без странностей. Если хорошо вслушаться в записи той эпохи, то становится очевидным, где, и задолго до рок-музыкантов, начали широко использовать наркотики и алкоголь для "расширения сознания" (кстати, напомним, тогда в Штатах царил "сухой закон", да и нравы были строже, чем сейчас). Тот же Армстронг, который в общественном сознании давно уже пребывает в виде добродушного черного толстяка, басовито мурлыкающего песню про этот чудесный мир, не был святым. Просто послушайте "Kickin’ the Gong Around"…
Десятки "джазистов" умерло от передозировок кокаина и морфия и от перебора самопальным самогоном — "муншайном". Те, кто выжил, жил до ста лет. Луиза "Блю Лу" Баркер, та самая, что прославилась "делириумной" песней "Don’t You Make Me High" (1938 г.), выступала в клубах до 1974 года. Маститый джазовый гитарист Алонсо Джонсон родился в 1889 году, а умер в 1970. И это только те, что родились в Новом Орлеане.
Было бы неправильно, однако, рассматривать культурный феномен самого знаменитого города Луизианы герметически. Его наследие — важная часть культуры всего Американского Юга, да и Соединенных Штатов вообще. Взять, например, "Southern Rock", "южный рок". И были бы неверным рассматривать коллективы южан "Allman Brothers Band" или калифорнийцев "Little Feat" (напомним, их самый знаменитый альбом называется "Dixie Chicken") как группы исключительно "местечковые". То есть без всего наследия Юга, а это и соул, и рэгтайм, и блюз, и кантри, и ритм-энд-блюз, такого замечательного ансамбля, как "Little Feat", мы, наверное, и не услышали бы.
Рэнди Ньюман, также калифорниец, один из самых интересных американских композиторов второй половины XX века, посвятил Югу не одну песню. Его альбом "Good Old Boys" вообще весь отдан этой глубокой страсти, хотя здесь она и выглядит иногда весьма фривольно и саркастично. И, тем не менее, такие прекрасные песни, как "Louisiana 1927" и "Kingfish" невозможно было бы написать без чувства искренней любви и сочувствия к своим лирическим героям…
И в завершение нашего краткого обзора "утонувшей культуры" остается лишь повторить основной вопрос, связанный с событиями прошедшего над югом США ураганом. Все великолепие и весь ужас Нового Орлеана, нужны ли они были в эпоху "постиндустриальной цивилизации", которая все прочнее основывается на тиражировании визуальных образов, а не на алфавите, слове, воспринимает прошлое как "мозаику разрозненных фрагментов" и проявляет полное пренебрежение к культурным событиям тридцатилетней давности? Не являлось ли все, связанное с историей Луизианы, давно отжившим реликтом прошлого? Однозначный ответ будет получен в ту минуту, когда можно будет с уверенностью сказать, что ураган "Катрина" стал тем событием, которое в корне изменило течение новейшей американской истории.
