Хотя Россия уже десять лет идет по пути развития свободной рыночной экономики, слово «банкротство» так и не стало привычным для большинства россиян.
«А грязных адвокатов жало
Работает в табачной мгле, -
И вот, как старая мочала,
Банкрот болтается в петле».
Так писал русский поэт про Англию времен Чарльза Диккенса. В России и сейчас очень многие люди, – особенно представители старшего поколения, а также те, кто не связан с проблемами бизнеса, – по старинке думают, что само понятие банкротства касается только заграничной жизни.
В каком-то смысле это верно. У них – банкротство, трагедия, конец карьеры, нищета, самоубийство. Многие помнят, как японский банкир громко плакал под объективами телекамер. У нас государство и его чиновники, на первый взгляд, гораздо терпимее к несостоятельным должникам. Вместо банкротства у нас процветает финансовое оздоровление. Для этого есть специальное правительственное учреждение – Федеральная служба финансового оздоровления и банкротств РФ, сокращенно ФСФО. Обратите внимание – буковка «Б» даже не попала в официальную аббревиатуру. Чтобы не огорчать людей.
Однако на деле все не так красиво, как на вывеске. Так называемое финансовое оздоровление на деле оборачивается грандиозной неразберихой. Проблемы предприятия, которое действительно нуждается в сильном менеджере, только усугубляются. А в мутной воде очень хорошо ловится рыбка – большая и маленькая. Пакеты акций новых собственников и скромное вознаграждение их помощников из государственных ведомств.
Вот, например, в ходе «финансового оздоровления» крупнейшего производителя минеральных удобрений «Фосфорит» разыгрался скандал. На долю «Фосфорита» (Кингисепп, Ленинградская обл.) приходится около 10% от общего выпуска фосфорных удобрений в России - аммофоса, сульфоаммофоса и экофоски. Около 90% выпускаемых удобрений предприятия отправляется на экспорт. Убыток по итогам 2000 г. составил 40 млн. руб. Контрольный пакет акций «Фосфорита» (54%) принадлежит группе «МДМ». В конце января 2001 г. на предприятии было введено внешнее управление. Неожиданно ФСФО запрещает внешнему управляющему завода Владимиру Орешко проводить сделки по отчуждению имущества завода. В ответ он останавливает производство на «Фосфорите». Как объяснил он сам, ему ничего другого не оставалось делать. В телеграмме руководителя ФСФО Татьяны Трефиловой ему запрещалось проводить сделки по «отчуждению и обременению имущества АО «Фосфорит» без согласования с ФСФО». Внешний управляющий понял, что это означает одно – заводу запрещено вести любую коммерческую деятельность, в том числе закупать сырье и реализовывать продукцию (ежедневно завод совершает до 40 подобных сделок).
Буквально через несколько часов господин Орешко получил новую телеграмму из ФСФО с разъяснением, что внешнему управляющему запрещается только отчуждение имущества, а на текущую деятельность этот запрет он не распространяется. Однако, выполняя указания, данные в первой телеграмме, Орешко уже успел не подписать платежные документы на закупку серы, что привело к приостановке работы сернокислотного цеха. Размер убытков составил несколько сотен тысяч долларов.
Глава Северо-западного отделения ФСФО Александр Утевский счел все это провокацией против ФСФО. Оказывается, руководительница его ведомства запретила внешнему управляющему распоряжаться имуществом потому, что план внешнего управления не согласован с федеральной службой, между тем как 10% акций «Фосфорита» находятся собственности государства. Получается, что внешний управляющий просто не понял, что имеет в виду Татьяна Трефилова, а уж был ли у него злой умысел или коварный замысел – бог весть.
А вот замысел внешнего управления, утвержденный на совете кредиторов, был более отчетливым – ликвидировать «Фосфорит» и на его месте создать новую компанию. Тут сильно страдает группа «МДМ». В 2000 г. она скупила акции предприятия, но почувствовать себя хозяйкой так и не успела – «Фосфорит» подпал под процедуру банкротства (как полагают аналитики газеты «Ведомости», банкротство затеяно в интересах кредитора, который стремится завладеть компанией). Вице-президент группы «МДМ» Евгений Соболев считает банкротство искусственным. «Фосфорит» - прибыльное предприятие, и вопросы урегулирования его долгов можно было решить, не прибегая к процедуре банкротства.
У неискушенного читателя, наверное, уже зарябило в глазах. ФСФО, кредиторы, банки, платежи, заявления звучат, телеграммы летят. Как говорил незабвенный Иван Александрович Хлестаков, «курьеры, курьеры, тридцать пять тысяч одних курьеров». Но в результате всего этого хаоса кто-то приобретает лакомый кусок, а кто-то остается с носом. Единственный вывод, который может сделать неискушенный читатель – «банкротство – выгодный промысел». В старину тоже были любители промышлять банкротством, однако тогда речь шла всего лишь об уходе от уплаты долгов. Но жизнь не стоит на месте. Теперь банкротством промышляют не запутавшиеся в делах купцы, а государственные чиновники. И не себя они спасают, а радеют о пользе ближнего. Вроде бы прогресс налицо. Жаль только, этим «ближним» чаще всего оказывается агрессивный собственник, для которого единственный путь завладеть чужим (неважно, государственным или частным) предприятием – это успеть к его банкротству.
Но за всеми банкротствами не уследишь. Вот тут на помощь может прийти ФСФО. Совсем недавно губернатор Алтайского края Александр Суриков добился отстранения руководителя Алтайского территориального агентства ФСФО Алексея Прокошина от должности внешнего управляющего ОАО «Бийский спиртзавод». Губернатор Суриков заявил, что в результате действий Прокошина завод фактически перешел в руки частных лиц, в то время как региональные власти изъявляют желание оставить это предприятие в государственной собственности. При утверждении кандидатуры нового управляющего принципиальным моментом, по мнению губернатора Сурикова, должна стать установка нового «кризисного менеджера» на то, что завод должен остаться в собственности государства.
Самые последние данные говорят о том, что в банкротном бизнесе началась настоящая «золотая лихорадка». В судах находится несколько десятков тысяч дел о банкротстве, из которых более 20 тысяч находятся в конкурсном производстве, иначе говоря, в состоянии распродажи. Руководитель ФСФО Татьяна Трефилова признает наличие теневого банкротного рынка, хотя считает, что процент заказных банкротств составляет 30 %. Вообще-то признание замечательное в своем циничном простодушии. Как если бы руководитель полиции сказал, что треть его сотрудников – перевербованы мафией. Такое сравнение совершенно правомерно. ФСФО призвана действовать в интересах собственников в частности и экономики в целом, при этом скрупулезно соблюдая законность. На деле же получается наоборот.
Как говорится в старом анекдоте, вскрытие показало, что больной умер в результате вскрытия. Банкротство часто наступает в результате процедуры банкротства. Так называемое «финансовое оздоровление», проводимое ФСФО, приводит к настоящему банкротству, то есть к экономической катастрофе отдельно взятого предприятия. Если это предприятие градообразующее, то катастрофа настигает всю городскую «социалку», от школ и больниц до городского транспорта, которая всецело зависит от благополучия данного завода. Не говоря уже о людях, которые теряют работу и средства к существованию. Почему-то в подобных ситуациях о людях вспоминают в последнюю очередь. Однако терпение людей не бесконечно. Глухое недовольство рабочих и низовых управленцев, оказавшихся в положении безгласных и беззарплатных пешек в «банкротно-оздоровительной» игре, может прорваться. Тогда проблема оздоровления и банкротства может внезапно подняться на более высокий уровень и куда более драматичный уровень. Вряд ли нужно специально доказывать, что в период реформ особенно важна социальная стабильность.
Жертвовать экономическим ростом и социальной стабильностью – ради… А ведь и в самом деле, ради чего? Ситуация с банкротствами (вернее, с коррумпированным банкротным рынком) вызывает серьезные опасения не только у руководителей предприятий, но и у экспертного сообщества. Надо отметить, что и в Правительстве понимают опасность, которая таится в нынешнем положении дел в банкротстве. Понятно, что главный тормоз грефовской дебюрократизации в процессе банкротств - Федеральная служба по финансовому оздоровлению и банкротствам. Ведь благодаря ранее принятому закону «О лицензировании» с начала текущего года упраздняются лицензии для арбитражных управляющих. В министерстве, руководимым Грефом, упразднение лицензий назвали принципиальной позицией. Дальнейшее развитие, в новом варианте закона о банкротствах, получила тема арбитражных управляющих. Согласно замыслам предполагается ввести страхование гражданской ответственности антикризисных управляющих. Одновременно законопроект предлагает создание «саморегулируемых организаций управляющих», которые могли бы взять на себя долю ответственности, если кто-либо из участников будет злоупотреблять своим положением.
К середине 2002 года Государственная Дума Федерального Собрания должна принять новую редакцию закона «О несостоятельности (банкротстве)».
Не желая расставаться с хлебным промыслом, ФСФО организовало хорошо эшелонируемое сопротивление грефовским инициативам, привлекая все новые силы для борьбы за свою долю в банкротном бизнесе. Единым фронтом с ФСФО выступила «Российская гильдия профессиональных антикризисных управляющих» (РГППУ) заявив, что «негативная практика применения процедур банкротства в отношении вполне платежеспособных организаций подталкивают российский рынок банкротств к скатыванию в состояние хаоса и неконтролируемого передела собственности». Лучше не скажешь, жаль только, что говорится одно, а делается другое. Как результат ожесточенной борьбы двух федеральных ведомств, - появление компромиссного варианта, который накануне женского праздника был принят Государственной Думой в первом чтении. Впереди второе чтение, которое и станет, скорее всего, полем для дальнейшей борьбы двух подходов к законодательству о банкротстве.
Согласно своей концепции, ФСФО должно превратиться во всемогущее «министерство передела собственности», функции которого по объему и содержанию сопоставимы с полномочиями Госплана СССР и отраслевых министерств, управлявших предприятиями по всей стране. К тому же контролировать ФСФО собирается сама себя. Если это произойдет, в руках чиновников ФСФО окажется дубина национализации. Курс на создание класса эффективных собственников, провозглашенный в послании президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию (2001 год), будет перечеркнут. Созданные, пусть не совершенные рыночные механизмы будут отброшены, а руководить российской экономикой вновь станет серый и корыстный бюрократ, не имеющий представлений о реальном бизнесе и не отвечающий за результаты собственных деяний, зато хорошо умеющий брать взятки и знающий, как «порадеть родному человечку». Управление предприятиями под контролем ФСФО превратится в поле тотальной коррупции. Такая линия ФСФО кардинально противоречит концепции дебюрократизации экономики, предложенной ведомством Германа Грефа и поддержанной всеми ветвями власти. Фактически речь идет о том, что одно-единственное ведомство, и притом далеко не самое влиятельное, намерено не только подвергнуть ревизии основы экономической политики правительства Касьянова – Грефа, не только подорвать экономическую стратегию президента Путина, но и поставить под сомнение результаты приватизации и рыночных реформ 90-х годов в целом.
Эксперты Министерства экономического развития и торговли и сообщество либеральных экономистов отмечают, по меньшей мере, семь основных положений концепции ФСФО, с которыми невозможно согласиться, не отменяя базовой экономической стратегии, которой придерживается Россия при президенте Путине и нынешнем кабинете министров.
Проведем анализ каждого из этих положений.
1. Не много не мало, но ФСФО намерено возродить многоуровневое лицензирование арбитражных управляющих под фактическим контролем государства. Это – прямой вызов курсу на дебюрократизацию экономики. Уж что-что, а лицензия ФСФО не может быть единственной гарантией деловых качеств и порядочности арбитражного управляющего. Федеральная служба выдавала ее не только высококвалифицированным управленцам, но и всем, кто был в состоянии заплатить чиновникам. Показательна деятельность и кадровая политика ФСФО на примере более чем трехлетней истории банкротства Ступинского металлургического комбината. Решением территориального органа ФСФО на комбинате в начале 1998 года была запущена процедура банкротства. Тогда и был назначен внешний управляющий С.Мулин, до этого работавший гендиректором НПО «Авиатехнология». Потрудившись немного, ставленник ФСФО С.Мулин провернул аферу с цветными металлами, а осенью прошлого года этот «золотой» кадр ФСФО был объявлен в Федеральный розыск.
Стоит признать, что ФСФО умело пользуется имеющимися у нее правами. Время от времени, замораживая выдачу лицензий третьей категории, позволяющих управлять градообразующими и стратегическими предприятиями, ФСФО не допускало к работе реальных профессионалов, навязывая представителей олигархического мира или же собственных коррумпированных бюрократов. Примеров масса. Взять все ту же историю банкротства «Новосибирского электродного завода», в деле которого ФСФО с поразительным упорством занимает сторону одного из крупных кредиторов «Сибирско-уральской алюминиевой компании». Завод, на котором введено внешнее управление только начал приходить в себя, получать прибыль и рассчитываться с долгами. Да не тут было. «Чиновники-оздоровители» требуют смены внешнего управляющего. Любой знает, что такое поменять руководителя предприятия, тем более что серьезных причин для замены нет. Нет сомнения в том, что проблема создания в стране корпуса высокопрофессиональных менеджеров, способных взять на себя руль управления производством, доведенного до краха бывшими руководителями, очень актуальна. Но лицензирование то здесь причем? Ну, уж никак нельзя назвать процедуру лицензирования – главным аргументом для улучшения качества управляющих в стране. Напротив. Именно, пользуясь инструментом лицензирования, ФСФО создало условия для масштабной коррупции. Но ФСФО хочет и дальше решать за кредиторов предприятия, кто является эффективным менеджером, а кто – нет. Тем самым ведомство Татьяны Трефиловой берет на себя функции рынка управленцев.
Трудно представить себе, что курсы ФСФО, на которых арбитражные управляющие получают теоретические знания, могут в ускоренном режиме создать когорту сильных менеджеров. Вряд ли «хорошие анкетные данные», которые так ценит Татьяна Трефилова, могут заменить менеджерский талант и опыт работы в рынке. Но сторонники советской модели управления экономикой, к которым, очевидно, относится нынешний директор ФСФО, думают и действуют именно так. Поразительная приверженность. Ну, уж на что, казалось бы, президент Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Иванович Вольский был сторонником и защитником «красного директората», да и тот недавно понял, что рыночные экономические условия выдвинули представителей нового подхода к управлению производством. Еще несколько лет назад даже трудно было предположить, что в состав руководящих органов РСПП войдут: Владимир Потанин, Олег Дерипаска и Анатолий Чубайс. Надо отдать должное Аркадию Ивановичу в его понимании нынешнего веса современного российского производственного директората.
2. На словах ведомство Трефиловой не возражает по поводу создания саморегулирующих организаций арбитражных управляющих (СРО), но свою историческую миссию видит не много не мало как в контроле этих организаций, вплоть до принятия решения о роспуске. Кроме того, ФСФО добивается того, чтобы СРО были сгруппированы по отраслевому признаку, и при этом каждая СРО объединяла не менее 1000 лицензированных управляющих. Намерения чиновников от банкротств понятны. Главное возглавить процесс создания СРО, не дать возможность арбитражным управляющим сорваться с «короткого поводка», на котором ФСФО их сейчас держит. Предложение ФСФО об отраслевом подходе при формировании СРО на первый взгляд кажутся логичными. Ну, в самом деле, почему в одной организации должны находиться и управленцы электротехнической промышленности и, к примеру, металлургии. У каждой отрасли своя специфика, говорят руководители ФСФО, свой опыт.… Это верно, да только на первый взгляд. Во-первых, управленец-профессионал в состоянии разобраться в особенностях менеджмента любого предприятия, на то он и профессионал. А во-вторых, и это главное, если пойти на расчленение СРО, то результатом станет банальное превращение современного элемента института банкротств в бюрократические придатки федерального ведомства.
На практике же реализация предложений ФСФО приведет к тому, что СРО не будут формировать, и контролировать профессиональное сообщество, а лишь транслировать арбитражным управляющим волю государственного ведомства. О какой-либо независимости управляющих от субъектов процесса банкротства в данной ситуации не может быть и речи. Таким образом, на деле концепция СРО по Трефиловой входит в принципиальные противоречия с логикой создания действительно действующего в интересах государства механизма банкротств.
Позиция Министерства экономического развития и либеральных экономических кругов диаметрально противоположна: СРО надо создавать «снизу», а не «сверху». Это должны быть нечто на подобие «групп быстрого реагирования», быть мобильными, не связанными обязательствами с властью, владельцами или кредиторами предприятий. Это корпус высококлассных менеджеров, действующих исключительно на основе закона. Понятно, что при таком подходе формировать такие группы по региональным, отраслевым признакам или иным признакам, создавать для СРО количественные барьеры (тем более в 1000 человек) совершенно ни к чему.
3. Смешно наблюдать, как ФСФО «на голубом глазу» пытается убедить деловое сообщество, политиков и экспертов в том, что на всех крупных предприятиях арбитражными управляющими должны быть госчиновники – представители Службы; при этом Татьяна Трефилова апеллирует к данным, которые якобы свидетельствуют о высокой эффективности работы управляющих – бюрократов в 1998-2001 гг. Наверное, примеры, когда бюрократ стал хорошим управленцем можно найти, но все же оптимизм руководителя ФСФО относительно способностей своих питомцев явно избыточен. Зато фактов, свидетельствующих об обратном более чем достаточно. Кроме уже упомянутых, - Новэза и Ступинского металлургического комбината это и неблаговидная роль чиновников ФСФО в истории банкротства АО «Носта», более известного как Орско-Халиловский металлургический комбинат и злоключения Карабашского медеплавильного комбината. Петр Сумин, губернатор Челябинской области Петр Сумин, на территории которого находится комбинат, уже ищет защиты у Федерального центра от вмешательства чиновников ФСФО.
Давно пора понять, что хороший чиновник и высококлассный менеджер далеко не одно и то же. Собственно практика переходного периода давно уже доказала, что бюрократ и менеджер, - разные профессии. Бюрократ в лучшем случае умеет управлять «ничейной собственностью», в худшем случае – делить и воровать, интриговать и «разводить». Зарабатывать и приращивать капитал, развивать производство – это другая специальность. Чиновнику органически чужда личная ответственность за результаты менеджерского труда. Чему учила советская чиновничья практика? Инициатива наказуема исполнением! Сиди тихо, не вылезай! С таким, с позволения, сказать «профессиональным багажом» многочисленные советские экс-чиновники и вошли в рынок в качестве руководителей частных предприятий в 90-е гг. Наглядный пример - загубленная отечественная автомобильная промышленность. Взять нынешнее положение, в котором оказались гиганты автомобильной индустрии СССР с одной стороны ЗИЛ и АЗЛК, а с другой ГАЗ. Можно по-разному относиться, к личности президента «Русского алюминия» Олега Дерипаски, но факт остается фактом: на ГАЗе, куда Руссал пришел некоторое время назад, уже заметно оживление производства, начинается подъем. Что же касается ЗИЛа и АЗЛК то, кто только из «красных командиров производства» не пытался их поднять, не получается, как «лежали» так и «лежат». Плоды их «труда на благо завода» закончились тем, что АЗЛК погрузился в темноту, - «Мосэнерго» обесточило завод за неуплату. Но то, что не доделали «красные директора» довершат чиновники московского правительства: наблюдатели полагают, что завод-изготовитель никому ненужных «Москвичей» станет собственностью Москвы. А уж что имеют делать эти «скромные труженики» видно на примере другого столичного автогиганта ЗИЛа.
Выходит так, что столичному мэру таланты своих чиновников пришлись по душе, иначе как еще объяснить упорство, с которым он добивался права передачи на распоряжение имуществом должника «не кредиторам, а госорганам по делам несостоятельности», для чего «управляющий должен назначаться не арбитражным судом», а все тем госорганом по делам несостоятельности. Именно в законодательном усилении роли чиновников и бюрократов видел Юрий Лужков спасение московских предприятий. По крайней мере, об этом свидетельствует письмо, направленное столичным мэром в начале 1999 года тогдашнему премьеру, и ставшему чуть позже, партнером по бесславному «походу во власть», - Евгению Примакову. Выбери Лужков относительно АЗЛК иную, «не чиновничью» стратегию, обанкроть и продай его в частную собственность, может быть российские граждане ездили бы на «Рено» отечественного производства, а работа на АЗЛК была бы одна из самых престижных в столице. Тем более, что в середине 90-х годов подобные проекты существовали. Пора, наконец, понять и нам, как это понял весь остальной мир, - чиновник, лишнее звено в цепочке «должник – кредитор». Он, как правило, не заинтересован в переходе предприятия в надежные хозяйские руки, ему, бюрократу, выгодней мутная вода продолжительных банкротств, а не приход нового собственника.
Что же до АЗЛК и Зила, будем надеяться, что кто-то из молодых русских капиталистов рискнет и спасет эти предприятия. Новейшая история показывает, что путем процветания пошли те заводы и фабрики, к управлению которыми пришли молодые независимые профессионалы, а не реликты «советского народного хозяйства». Перечень таких компаний велик. Кроме «Русского алюминия» Дерипаски, это и «Норильский никель» Потанина, и «Новолипецкий металлургический комбинат» Лисина, и «Северсталь» Мордашова. Список можно продолжить.
Кроме того, нет нужды напоминать, что непосредственное участие госчиновника в управлении кризисным предприятием открывает неисчислимые соблазны для коррупции. По Трефиловой, - не рынок, не кредиторы и не партнеры предприятия должны решать, кто может поднять разоренное предприятие, а госбюрократия – на глазок и с помощью известных на Руси управленческих рычагов: «рекомендательных писем от князя Хованского», они же «борзые щенки».
4. Руководство ФСФО в лице Татьяны Трефиловой идет дальше и утверждает, что частные кредиторы на протяжении последних лет не смогли эффективно справиться с управлением предприятиями.
Но реальности нашей экономики говорят об обратном. Там, где появляется чиновник ФСФО, – тут же возникает конфликтная ситуация. Максимальное количество скандалов в последние годы случилось на предприятиях-банкротах, которыми управляли или пытались управлять чиновники ФСФО. Более того, можно отметить, что за 10 месяцев работы Трефиловой главой ФСФО скандалов было больше, чем за 3,5 года деятельности ее предшественника Георгия Таля. Это закономерный результат агрессивного и бесцеремонного вмешательства бюрократической структуры в рыночные процессы.
Взять, к примеру, историю с банкротством упоминавшегося Новосибирского электродного завода. Еще в период, когда во главе ФСФО стоял Г.Таль, в конце 1998 года на этом предприятии, которое является одним из самых крупных производителей электродной и графитовой продукции, была начата процедура банкротства, а с марта 1999 года введено внешнее управление. При содействии нового губернатора В.Толоконского в середине позапрошлого года контроль на предприятии перешел от СУАЛа (Сибирско-Уральская алюминиевая компания, близкая к консорциуму «Альфа-групп») к группе «Энергопром». Причина вмешательства настолько типична, насколько и банальна – вывод СУАЛом активов с бывшего флагмана советской электротехнической промышленности. В феврале 2001 года внешнее управление решением арбитражного суда Новосибирской области продлено на пять лет. Казалось ситуация нормализовалась. Завод стал увеличивать объемы продаж, появилась прибыль и отдача долгов кредиторам. Но не тут то было. Вместо Таля к руководству ФСФО пришла Трефилова, и тут же начался очередной виток борьбы СУАЛа и Энергопрома. Любопытно что, отвечая на обвинения в предвзятости и действиях в интересах одной стороны, в данном случае САУЛа, г-жа Трефилова заявила агентству АК&М, - «основная задача ФСФО не возбуждение процедур банкротств, а выведение предприятия из кризиса». Правильные слова, но какое же это «выведение из кризиса», если власть на предприятии получают люди, ранее чуть было не разобравшие «по кирпичику» электродный завод? Что это - некомпетентность руководителя ФСФО или нечто иное? Попытки продавить свои решения на Новэзе руководство не оставляет до сих пор. На заводе уже открыто говорят о Трефиловой как ставленнице СУАЛа.
5. Законотворчество ФСФО предполагает лишить государство права приоритетного получения денег (истребования задолженности) в процессе арбитражного управления, но при этом сделать исполнительную власть полноправным кредитором, имеющим прямое влияние на процесс управления предприятиями.
За этим «бартером» кроется не забота ФСФО о частных кредиторах, а большое желание ведомства Трефиловой напрямую влиять на производственный процесс. Анализ удельного веса задолженности многих предприятий по налоговым и иным платежам свидетельствует, что доля долгов государству в их «кредиторке» значительна. Если эта норма получит законодательное подкрепление, ФСФО обретает возможность привести своих прямых ставленников к управлению 60-65% предприятий-банкротов. Что касается остальных кредиторов, то ним достается выбор между «плохим» и «очень плохим»: либо остаться ни с чем, либо вступать в коррупционные связи с чиновниками ФСФО. Одновременно, на долгие годы откладывается решение и другой, обозначенной президентом проблемы, а именно - острой необходимости замены неэффективного собственника на эффективного. Проще говоря, позиция Путина по этому вопросу попросту проигнорирована Трефиловой.
Существует и другой аспект этой проблемы. Совершенно непонятно, где ФСФО, собирающаяся играть роль представителя интересов государства как кредитора в делах о банкротствах, возьмет тысячи эффективных менеджеров. Как раз наоборот – такие менеджеры есть сегодня в частных структурах, готовых отвечать за результаты управления своими деньгами. Но нормальный рыночный процесс не устраивает бюрократию. Вот только один из примеров управленческих «талантов» чиновников из ФСФО.
В конце января текущего года арбитражный суд Иркутской области отказал Федеральной службе по финансовому оздоровлению и банкротству России в возобновлении делопроизводства по банкротству Осетровского речного порта. ФСФО настаивало на том, что арбитражный суд вынес решение о прекращении дела по банкротству порта незаконно, а также на том, что предприятие не может вернуть кредиторам долги, сообщает ИА "Сибирские новости". По словам генерального директора ОРП Василия Толмачева, у предприятия имеется имущество и денежные средства, однако бывший внешний управляющий Максим Ищенко не предпринимал действий по возмещению долгов. Как пояснил гендиректор, в 2001 году Осетровский речной порт переработал 501 тыс. тонну грузов. По итогам года получил прибыль в размере 8 млн. рублей, выплачиваются текущие платежи, погашена задолженность по зарплате. Кроме того, предприятие подало заявление на реструктуризацию долгов. В настоящее время общая кредиторская задолженность ОРП составляет около 65 млн. рублей. По мнению В. Толмачева, у речпорта есть все шансы самостоятельно оздоровить свое финансовое положение.
Иначе говоря, предприятие идет на поправку, а ФСФО, почему-то, это не устраивает. Иначе как не пониманием истинного положения дел на предприятии подобную позицию назвать трудно.
6. Не изменяя себе, будучи убежденной в правильности своих идей, Татьяна Трефилова считает, чтобы за ФСФО необходимо закрепить функции надзора за процессом арбитражного управления и банкротства – то есть функции прокуратуры.
Логика просто убийственна. Трефилова считает, что банкротство – слишком специфическая вещь, и прокуратура в ней не разберется. Конечно, не стоит утверждать, что все сотрудники прокуратуры – гении, но разобраться в соблюдении законности банкротства, осуществить надзор, наши прокуроры в состоянии. Если продолжать логику Трефиловой, то нужно создавать отдельные ведомства по надзору за карманными кражами, покушениями на жизнь животных и т.п., а саму прокуратуру закрыть за ненадобностью. За такой позицией ФСФО скрывается, конечно же, не беспокойство за недостаточные умственные способности прокурорских работников, а желание Трефиловой избежать контроля со стороны правоохранительных органов, устранить барьеры, мешающие безудержной коррупции.
Любопытно в этой связи заявление директора ФСФО, которое приводит агентство АК&М в июне 2001. Тогда г-жа Трефилова, комментируя решение Верховного суда отменившего деление арбитражных управляющих на три категории, сетовала на трудности: «у нас порядка 100 федеральных служащих одновременно исполняют обязанности арбитражных управляющих крупнейших предприятий. Это происходит на протяжении ряда лет из-за отсутствия необходимого количества лицензиатов третьей категории. В результате возникает конфликт интересов: с одной стороны, человек управляет, а с другой стороны, он должен себя контролировать, потому что является сотрудником органов достаточно высокого ранга». Интересное признание: тогда, полгода назад, возникал конфликт интересов, а теперь руководство ФСФО собирается этот конфликт сделать законодательной нормой!
7. К чему на деле приведет принятие предложений ФСФО понять не трудно: тысячи предприятий уйдя из-под контроля частного бизнеса, должны будут, по сути, вернуться под власть государства. Иначе говоря, встать под управление бюрократов. Чем это кончается, – мы знаем из истории плановой экономики СССР.
На лицо реальная угроза ползучей национализации, когда, сначала, под предлогом банкротства с предприятия удаляется частный собственник, а затем к управлению приходит чиновник, либо парень с «хорошими анкетными данными». Для отвода глаз, в институт банкротств вводятся СРО, контролируемые все тем же «банкротно-оздоровительным ведомством». А на вершине этой пирамиды – руководитель ФСФО, собрав под себя все мыслимые и не мыслимые функции Госплана и Госснаба СССР, а также нынешних российских федеральных ведомств – МЭРТ, министерства промышленности, МНС. А если учесть, что ФСФО оставляет за собой кадровую политику при назначении арбитражных управляющих и намерено контролировать само себя, но, по сути, в недалеком будущем мы может получить аналог промышленного отдела ЦК КПСС.
Таковы «семь подножек», которые ведомство Татьяны Трефиловой ставит курсу экономических реформ, да и всему демократическому политико-правовому развитию России. ФСФО хочет стать не только выше рынка и исполнительной власти, но и выше закона.
Мы далеки от мысли, что руководитель ФСФО Татьяна Трефилова действует в личных интересах или лоббирует какую-либо влиятельную финансово-промышленную группу. Скорее всего, задачи, стоящие перед ФСФО и ее руководителем, находятся выше уровня ее профессиональной компетентности. Свои явные управленческие неудачи она компенсирует амбициозными проектами превращения ФСФО в «Министерство Полного Контроля за Экономикой».
Анализ публикаций последнего времени на темы банкротств показывает, что в основном в них затрагиваются проблемы конкретных предприятий. Средства массовой информации изобилуют такого рода статьями, в каждой из них трагедия того или иного предприятия, а значит и людей. Но, как это часто бывает «за деревьями не видно леса». Мы хотели обратить внимание на стратегические последствия принятия концепции ФСФО.
Государственная Дума приняла в первом чтении новую редакцию закона «О банкротстве», однако по ходу обсуждения выяснилось, что если во втором чтении не внести принципиальные поправки, то новый закон «О банкротствах» запустит новый виток передела собственности.
На первый взгляд, закон более сбалансирован относительно интересов должника и кредитора. Затрудняется запуск процедуры банкротства. По законопроекту это происходит только после встречи представителей должника и кредитора в суде. Должник теперь получает минимум 15 дней на погашение долга, если возврат долга по каким-либо причинам не состоялся, суд вправе отложить рассмотрение иска еще на 15 дней. Но уже здесь заложено двойное толкование, - «вправе». Грамотные юристы, (а в банкротном бизнесе работают профессионалы) всегда найдут лазейки для того, чтобы суметь обанкротить предприятие. К достоинствам закона можно отнести то, что должник по новой редакции закона получил право голоса, причем на всех стадиях банкротства; повышены требования к арбитражным управляющим, и они обрели независимость от государства в лице ФСФО.
И все же, «дитя компромисса», новый закон не решает поставленных задач. Именно поэтому подвергся жесткой критике в ходе обсуждения как «справа», так и «слева». Левые (в частности, депутат Николай Арефьев, КПРФ) требовали учесть особенности банкротств предприятий оборонного комплекса, тогда как правые (депутат Игорь Артемьев, Яблоко) справедливо отмечали, что проект дает еще большие полномочия чиновникам из ФСФО и требовали увеличения минимального долга для начала процедуры банкротства с 1000 МРОТ (минимальный размер оплаты труда) до 10000 МРОТ.
Оказались обиженными и судебные органы. Так, заместитель председателя Высшего арбитражного суда Василий Витрянский, комментируя газете «Коммерсантъ» свое отношение к новому закону сказал, что «если в проекте не исправить несколько положений, в том числе и то, что саморегулирующиеся организации получили статус выше арбитражного суда, то закон окажется хуже, чем нынешний». Вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин пошел еще дальше, откровенно заявив той же газете, что «принятие этого закона может вызвать новую волну передела собственности, то есть ползучую гражданскую войну».
В этой связи, имеются опасения в том, что при подготовке ко второму чтению законопроекта «О банкротствах» депутаты Государственной Думы и члены Совета Федерации будут оценивать те или иные положения закона, прежде всего исходя из того, как эта норма повлияет на процедуру банкротства того или иного предприятия, либо отрасли. В свою очередь ход осуждения закона в Государственной Думе и предшествующие парламентские слушания наводят на мысль, что именно это и принимают в расчет чиновники из ФСФО, когда в частных беседах говорят о большой вероятности принятия своей концепции. Кроме того, со стороны руководства ФСФО идет откровенная подмена фактов. Так, на парламентских слушаниях в середине февраля, г-жа Трефилова, защищая честь мундира, заявила, что лишь однажды судебные органы отменили решение ФСФО. Видимо у директора ФСФО не лады с памятью. Ведь только по делу Ступинского металлургического комбината суды отменяли решения ФСФО восемь раз! В целом же судебные инстанции отменяли решения ФСФО более сорока раз! Не будем давать прогнозы относительно дальнейшего прохождени
