Театр теней накануне смуты

Когда-то Виталий Третьяков сказал, что в России есть только две партии: партия Березовского и партия Гусинского — все остальное только маски и воплощения. Он был недалек от истины. Но сегодня еще более справедливо утверждение, что в России только две партии — "силовики" и "гражданские" — и их реальная схватка происходит в Кремле. Мы же можем следить за этой схваткой только по теням, которые отбрасывают реальные игроки в тусклом свете кабинетных светильников. На наших экранах их отображения зыбки, мы не всегда можем разглядеть их силуэты, иногда они сливаются в единое целое. Иногда свет становится ярче, иногда все погружается во мрак, но мы можем быть уверены, что реальные игроки существуют, и должны внимательно вглядываться в игру теней.

Множество политологов исходит из предположения, что Путин, чекист и душитель свободы, является безликим ставленником силовиков, и пришел во власть не для того, чтобы молодым выпустить ее из своих рук. Поэтому Кремль и проводит свои антидемократические реформы, концентрируя власть в руках одного человека, подчиняя своему контролю прессу, превращая парламент в марионеточный орган, способный без раздумья немедленно обеспечить Путину третий срок. О злодеяниях Путина говорят со страстью и упоением, но я не буду дальше останавливаться на этом — каждый может самостоятельно перебрать в уме пункты обвинительного заключения. Для начала скажу только, что все это чушь и благоглупости, к реальности отношения не имеющие.

Разве Путин писал нынешнюю конституцию, делающую его демократически избранным монархом? Нет, ее писали "демократы", поддержанные едва ли не всей либеральной элитой. А для того, чтобы внедрить эту авторитарную модель, они же распустили и немножко расстреляли Верховный Совет, пытавшийся предотвратить концентрацию власти в одних руках. Это "демократы" шельмовали противников ельцинского антидемократического курса, причисляя их то к раскольникам в стане демократов, то к пособникам красно-коричневых. Это либеральная пресса по зачину властвующих "демократов" начала бешеную антидумскую кампанию, дискредитируя основу демократической власти — парламентскую систему. И пусть не говорят о добрых намерениях. Не было добрых намерений. Ориентиром был режим Пиночета, который железной рукой проводил либеральные экономические реформы. Не было недопонимания — Ельцин в вашем присутствии, господа демократы, любил говаривать: "Исполняй, царь сказал!" И вы аплодировали ему. Это вы советовали первому президенту попирать решения Думы и действовать силовым путем. Разве такой курс мог дать другие результаты?

Когда Примакова назначили премьер-министром, разве не либералы улюлюкали, разве не они воспрепятствовали вхождению в правительство молодых и талантливых демократов? Разве не их партии развязали грязную травлю, обвиняя правительство Примакова в коррупции — это, пожалуй, наименее коррумпированное правительство в истории новой России.

Испугались деприватизации? Потому же выбрали "своего" чекиста для защиты награбленного. Путин — это ваш выбор, господа либеральные демократы. Это ваша партия шла в парламент с лозунгом "Кириенко в Думу, Путина — в президенты!" Разве не нынешние оппозиционеры утверждали, Путин едва ли не более последовательный реформатор, чем сам Гайдар? Это разве не вы, господа, голосовали за закон о партиях? Это разве не ваши представители уже в нынешней Думе вносили требование поднять численность партий до 50 тысяч? Если вы об этом забыли, поднимите подшивки газет. По меньшей мере, вы —соавторы нашего авторитаризма.

Теперь о Путине. Он к власти не рвался. Политикой не занимался. Был чиновником — верным и не слишком публичным — при "демократе" Собчаке и при "демократе" Ельцине. И не было у него ни политической подготовки, ни чрезмерных амбиций. Пришел во власть по призыву. Безусловного властного рефлекса не имеет. Он, скорее, опасается власти и, кажется, даже тяготится ею. Через силу занимается повседневными делами, законами, кадровыми назначениями — все это для него мучительно. Пусть предъявят примеры, демонстрирующие иное! Безликость? Безликие могут изредка завоевывать восторг населения, но не могут стяжать столько ненависти, сколько стяжал Путин (Сталина многие тоже считали безликим). В этом отношении он сродни Горбачеву. Так откуда же уверенность, что он действует по корпоративному заказу? Рассуждения о Путине — ставленнике силовиков, не более чем миф, хуже — фальшивое алиби. Те, кто привел Путина, были не из чекистов. А вот заказ на чекистов был. От пиночетолюбов. И не мог не реализоваться, хотя бы потому, что человек, внезапно оказавшийся на вершине власти, не мог не расставлять на ключевых постах тех, кому он доверяет, с кем он работал прежде. Особенно, если он питерский. Особенно, если у него психология разведчика. И нет признаков, что Путин — заложник чекистов или питерских. Как, похоже, он и не стал заложником "семейных". А потому нет оснований не верить Путину, когда он утверждает, что третьего срока не будет. В этом-то и проблема.

Но начнем с "Кремля", который видится демократам таким консолидированным спрутом. Мол, "семейные" уже отыграли, а "чекисты" и "юристы", по большому счету, договорятся: и те, и другие — питерские, с чрезвычайно развитой региональной солидарностью. И все они служат одному Хозяину. Так ли?

На самом пике противостояния "семейных" и "силовиков" Глеб Павловский обвинил последних в том, что их группировка (С.Пугачев — И.Сечин — В.Иванов и примкнувший к ним Устинов) "формирует параллельный центр власти посредством коррекции политики Президента с последующим превращением данного центра в основной в результате "ползучего переворота"". Записка была настолько откровенна, что не могла не вызвать шока в обществе. И не только тем, что раскол внутри кремлевской элиты был публично озвучен советником главы Администрации Президента, но и тем, что этот текст опирался на инсайдерскую информацию. В таких случаях нарушители административной этики немедленно изгоняются с позором. Однако Глеб Олегович уцелел. Волошин, в конце концов, был изгнан, а его протеже остался. Более того, при Медведеве, похоже, Павловский играет едва ли не более заметную роль, чем при Волошине. Главное — Путин согласился с этим вопиющим безобразием. Такое возможно только в том случае, если высказывания советника были санкционированы и исходили от группы, сохранившей свое влияние и после ухода Волошина.

И если в 2003 году слова Павловского могли восприниматься, как игра, как попытка демонизировать противника и оказать психологическое давление на разочаровавшегося в своем чиновнике президента, то теперь очевидно, что "силовиков" нельзя однозначно идентифицировать с "коллективным Путиным". Этому есть множество косвенных подтверждений. Если Волошин старался приглушить выпады против силовиков, то при Медведеве, по словам вхожих в АП людей, кулуарная антисечинская риторика стала вполне откровенной — и президент это терпит. Да и президент уже несколько раз прозрачно намекнул, что линия Виктора Иванова ему не слишком по душе. Однажды — в жестких формулах, когда была дана оценка закону о гражданстве, другой раз — когда президент изменил подход к миграционной политике. Аналитики, следящие за кремлевскими перипетиями, обсуждают, какой частью национальной стабильности готов пожертвовать Иванов, чтобы "сделать нехорошо" Медведеву (опять вспомним Павловского: группировка силовиков "способствует нарастанию хаоса в политической организации общества с целью появления структур, играющих на противоречиях во власти в интересах личной выгоды").

К сожалению, уровень публичности "силовиков" существенно ниже, что естественно, учитывая профессиональные привычки, но и их иногда прорывает. Кстати, сразу оговорюсь: я пользуюсь определением "силовики", поскольку оно стало расхожим ярлыком — на самом деле, термин очень условный. Патрушева, например, я бы к ним не отнес, хотя представителей ФСБ в этой группе достаточно.

На исходе прошлого года Виктор Черкесов разразился статьей, не менее интересной, чем аналитическая записка Павловского. Интересно, что обе написаны в одинаковом эмоциональном ключе. И об одном и том же предмете, хотя, разумеется, по-разному его излагают. Вот что пишет Черкесов: "Как бы ни называлось ведомство, которым я сейчас руковожу, какое бы ни имел сегодня звание и положение, я был и остаюсь чекистом. Как были и остаются ими многие из тех, кто занимается сейчас проблемами государственного управления на разных уровнях законодательной и исполнительной власти страны". "Чекисты и наша нынешняя Россия оказались исторически связаны"… "просто не оказалось всему этому реальных социальных альтернатив". И чтобы не оставалось сомнений, кому адресован этот манифест, приведу еще одну цитату: "Речь идет о войне, объявленной "чекизму" как новому врагу. Кампании, по своему масштабу вполне сравнимой с антикоммунистической войной, которая велась в конце 80-х годов. Это информационно-психологическая война. Но не только. Никакие войны такого масштаба не могут сводиться лишь к информационно-психологической составляющей". Конечно, неискушенный читатель может подумать, что речь идет о "мировой закулисе". И такая составляющая в этом тексте есть. Но есть и другая, и умеющий читать угадает настоящего адресата хотя бы по такой тираде: "Порученцы типа Александра Хинштейна, дрожа от усердия, выполняют сомнительные заказы, в общем-то, понятных инициаторов". Этот представитель фракции "Единая Россия" вызывает у Черкесова столь яркое чувство, что оказывается единственным упомянутым по имени, если не считать Александра Зиновьева, который понадобился бывшему специалисту по диссидентам для самооправдания. Вероятно, из-за "понятных инициаторов", которые, судя по тексту, руководят и другими мастерами пера современной России.

Не знаю, нужны ли более красноречивые документы, чтобы констатировать, что раскол в президентской команде не только не сглажен, но, напротив, достиг критического уровня. Но в этом нет новости. В чем она есть, так это в игре вокруг Путина. Вернее, в игре против Путина.

Все началось в сентябре прошлого года. Впрочем, глухой гул, предшествующий извержению, начался раньше. И то, что произошло после Беслана, нельзя отрывать от "Норд-Оста", убийства Кадырова, рейда боевиков в Назрань, реакции на дело ЮКОСа. Но Беслан, все же, оказался поворотной точкой. В действиях президента обнаружилась некоторая нервозность, для него не характерная. И тогда же появляется в прессе интервью Суркова, обычно избегающего публичности, которое особенно проницательные наблюдатели расценили не как нервный срыв, а как сигнал тревоги.

Вслед за этим последовал провал на выборах в Абхазии. Затем "оранжевая революция" на Украине, доказавшая, что "революция роз" была не единичным артефактом, а результатом технологии. Постсоветское пространство вступило в эпоху переворотов в форме избирательных кампаний. Наибольшее внимание привлекла активная позиция США и Европы, позволявшая интерпретировать поражение Кремля как следствие антироссийского заговора. Однако в Кремле вряд ли серьезно заблуждались: ни в Абхазии, ни в Киргизии западного умысла не было. Следовательно, объективных проблем, накопившихся в обществе, может оказаться достаточно для неконституционной смены власти. При этом власть обретает невиданный кредит доверия через легитимацию "революцией". В таком случае, зачем ждать, когда это произойдет снизу? Впрочем, об этом несколько позже.

Сейчас важно сказать о том, что начало второго президентского срока Путина ознаменовалось крушением многих завоеваний, связанных с его приходом во власть. И Путин не мог не понимать этого. Отсюда судорожная реакция на Беслан. Отсюда немотивированные исчезновения в напряженные моменты, запаздывающая или отсутствующая реакция на знаковые события. И, право, президенту есть, о чем задуматься. Неуместная административная реформа и, как следствие, неэффективное правительство. Огромные доходы от нефти, которыми неизвестно, как распорядиться. Непродуманный закон о монетизации льгот и массовые выступления, переходящие в протесты против реформ ЖКХ, образования, военного призыва. А впереди еще реформа местного самоуправления. Накопление напряженности во множестве регионов. Но, может быть, самое тревожное — изменение в характере поддержки населения.

На тех, кто готовился к снижению популярности президента в короткой перспективе, долговременный высокий рейтинг "тефлонового" Путина производит завораживающее впечатление. Особенно после того, как дрогнувший во время январских протестов рейтинг выровнялся. Однако думаю, у президента есть свои источники информации, которым он доверяет больше, чем официальным запискам. Да и в АП вряд ли отсутствует информация о реальном состоянии дел. Прежде всего, если рейтинг Путина опирался поначалу на энтузиазм надежды, то сегодня он отражает безальтернативность политического лидерства: "на безрыбье и рак рыба". Появись яркая и сильная фигура, и президентский рейтинг начнет крошиться, как лопнувший хрусталь. Не случайно появление на политической арене Касьянова вызвало острую реакцию.

Но даже если нынешний рейтинг и сохранится, он все-таки не гарантирует президенту народную поддержку в критической ситуации. Дело в том, что поддержка президента сместилась в иные, по сравнению с изначальными, социальные группы. Например, в военной среде, которая всерьез восприняла лозунг "мочить в сортире" и поверила, что "армия возрождается в Чечне", первоначально поддержка Путина была чрезвычайно высока. Сегодня она заметно ниже, чем в среднем по стране. Сергей Иванов вызывает нескрываемое раздражение, но и о Путине офицеры уже открыто говорят с тем же самым чувством. Организованные протесты в отдельных воинских подразделениях не перерастают еще в открытое сопротивление, но мне уже приходилось слышать заявление: "Я тряпка, голосовал и за Ельцина, и за Путина, а надо бы выводить своих солдат!"

Но речь идет не только об офицерах. Средний слой российского общества — и бизнес, и интеллигенция — разочаровались, если не отшатнулись от президента. Чтобы оставаться на плаву, в политике необходимо демонстрировать постоянные успехи — благодарность здесь не обитает. А у Путина в последнее время поражение сменяется неудачей. Можно надеяться на рост благосостояния населения, что обосновано. Но аналогичное положение на Украине не спасло режим Кучмы. Благополучие делает большинство граждан пассивными, но революции совершает меньшинство — отнюдь не самое обездоленное — на фоне пассивности большинства. При этом столицы играют решающую роль. А Москва весьма критично относится к Путину, здесь смена надежды на разочарование едва ли не заметней всего. И здесь же наиболее заметен молодежный радикализм.

Есть, о чем задуматься. И без того предпочитающий черновой работе зарубежные поездки президент надолго выпал из лихорадки текущей политики. Создается впечатление, что переосмысление ориентиров, выработка новой системы координат — вот та забота, которая овладела им. И в силу этого он равноудалился от всего своего аппарата и погрузился в раздумья, а возможно, и в депрессию. Но самое главное: для себя он решил — третьего срока не будет. Каким бы малым ни был риск повторения судьбы Кучмы или Акаева, Ельцина или Ардзинбы, он не для него. Путин хочет уйти в белом — восстановителем российской государственности. Но его окружение не может не осознавать, что восстановленная государственность — все еще карточный домик, и путинская элита, не менее элиты ельцинской, будет брошена на произвол истории. И хотя бы одна из ее частей окажется в весьма сложном положении. И ни одна из них не собирается это допустить.

Итак, Путин ушел в себя, однозначно дав понять своему окружению, что спасение утопающих — дело самих утопающих: третьего срока не будет, и преемника не будет тоже.

Демократическая публика не хочет смириться с возможностью такого варианта — ей уже сегодня нужно оправдание будущего поражения, — тем временем, господин Павловский в своем интервью НГ на вопрос: "Пока на 2008 год просматривается три сценария — преемник, парламентская республика, пролонгация полномочий. Элита определилась?", — отвечает: "Этот набор глубоко провинциален". Из мудреного текста Павловского невозможно вычленить его собственного сценария, однако нельзя и не прочесть: будущее многовариантно, но Путину в этом будущем места нет. Посмотрите, даже для того сценария, где Путин представлен, как автор грядущей победы 2007–2008 гг. "должность автора победы уже не важна. Путин тогда есть просто Путин, в "доме, который построил Путин". Он отец-основатель государствующей нации России. Это не нужно удостоверять бумажкой от Вешнякова". Этакий отечественный Дэн Сяопин. Беда только в том, что Дэн был реальным политическим мыслителем, авторитетом — мудрецом в стране, где мудрец едва ли не предмет культа. Реалии России не допускают и близко подобного сценария. Это значит только одно: Путин рассматривается лишь как знамя, с которым идут на штурм и затем водружают на вершину холма, чтобы забыть о нем до юбилея. Но есть и сценарий полного ухода Путина — с возможными конституционными новациями.

Но если Путин уходит, то борьба за власть разгорается между "гражданскими" и "силовиками" не на шутку. Путин, до срока превратившийся в хромую утку, уже не контролирует положения. Возникает механизм положительной обратной связи: чем однозначней президент дистанцируется от борьбы, тем больше нуждаются в активных действиях противоборствующие стороны и тем больше возможностей для этого у них появляется. Но тем больше оказывается желание Путина сойти со сцены вовремя — и дальше по спирали.

В отличие от маргинальных демократов, "силовики" трезво смотрят на реальность. Наращивая свои ресурсы, в том числе каналы финансирования, они, тем не менее, не могут рассчитывать на такой ресурс, как президент. Послание этого года, будучи почти лишено практического содержания, наполнено политико-философским смыслом. Путин объявляет себя главным европейцем в России, "суверенным демократом", как того от него ждет Павловский (та же риторика, те же слова). И трехлетний срок амнистии по приватизации рассчитан не столько, как примирительный жест в отношении бизнеса, сколько как попытка ограничить возможности тех, кто располагает судебным ресурсом. Перемены в "Единой России" — тоже проигрыш силовиков. В публичной политике позиции "силовиков" вообще существенно слабее, чем у "гражданских". Следовательно, если, ухватившись за древко знамени по имени Путин, "гражданская бюрократия" Кремля уповает на легитимацию через эту связь, то "силовики" для повышения собственных шансов неизбежно должны разрушать основной ресурс "гражданских". Поначалу это кажется абсурдом. Ведь Сечин едва ли не самое доверенное лицо президента. Кадровая политика подчинена Иванову, и Путин оберегает его монополию. "Силовики" — опора президента. Откажись он от них — вся его власть повисает в воздухе, становится виртуальной. И — тем не менее.

Достаточно посмотреть на реальные события. Не так давно журналисты ломали голову, отчего же госпожа Тимошенко отложила свой визит в Москву — не из-за посевной же, в самом деле! И объяснение чаще всего сводилось к констатации внутренней напряженности в команде Ющенко. Вероятно, такой мотив имел место. Однако даже если бы его не было, Юлия Владимировна вряд ли посетила бы нашу столицу: едва ли не накануне визита генпрокурор Устинов объявил в очередной раз, что Тимошенко продолжает оставаться фигурантом уголовного дела. Вряд ли "пани Юле" хочется ехать в Москву только ради того, чтобы на протяжении нескольких дней объяснять журналистам, боится ли она быть арестованной. Вместе с тем российско-украинские отношения стали делом чести для президента Путина. Переступив через себя, он достиг определенных договоренностей с Ющенко, и обещал, что практические документы будут подписаны двумя премьер-министрами в Москве. Срыв этого соглашения и неопределенность в отношениях России и Украины увеличивает потенциал синхронизованного давления на Россию, которое наблюдается в последнее время. Из всех проблем внешнеполитические поражения воспринимаются в Кремле наиболее болезненно, да и наиболее очевидны всему миру. Поэтому "подарок" Устинова, которого никто за язык не тянул, может рассматриваться как прямой удар по престижу Путина.

Конечно, можно допустить, что Устинов оказался своего рода пешкой в сложной игре Кремля, хотя в это верится с трудом. Но тогда можно опереться и на другие сигналы. Лидер партии "Родина", командированный к Глазьеву лично Путиным (по заявлениям самого Рогозина), а, по мнению многих политологов, опирающийся на поддержку "силовиков", перешел от косвенной критики президента к прямому противопоставлению ему "Родины". В начале апреля он уже уничижительно называет Путина "известным минером и подрывником". А в день оглашения президентского послания объяснил, что страна, наконец, добилась удвоения ВВП: "В стране существует два Владимира Владимировича Путина". "Один — это тот, кто провозглашает определенные ценности, с которыми, безусловно, согласны все, и призывает к их выполнению, а другой — который возглавляет правительство и который за все эти годы ничего не сделал для выполнения своих же призывов". Таким образом, Путину, в сущности, объявлена война. И это естественно.

Если Путин встал на сторону "европейцев", то в этом случае чем выше будет его авторитет, тем больше очков он сможет добавить "гражданским" на выборах. И если "гражданские" изо всех сил стараются использовать Путина как знамя, и заботиться о поддержании его рейтинга, то "силовики" заинтересованы в максимальном ослаблении президента с тем, чтобы на выборах работала народная стихия. А она отнюдь не "европейская", а, напротив, все более националистическая и авторитарно-патерналистская — одним словом, такая, какая и нужна "силовикам".

Итак, две стороны приготовились к выборам. Для начала — парламентских, 2007-го года.

"Гражданские" намерены "достроить" "Единую Россию", "достроить систему подготовки политических кадров для партии". Обеспечить "создание периферии молодежных организаций, которых тоже пока фактически нет. Создание мозговых центров — то есть центров выработки партийной политики". Впрочем, "если "Единая Россия" к 2007-му не успеет стать действительно партией сторонников Путина, стать носителем путинской идеологии России и "главным европейцем" страны, то политики переключатся на поиск более широкой национальной коалиции типа народного фронта, основанного на принципиальном межпартийном пакте. Идущего с некоторой единой программой, которая является и программой Путина". А пока создаются "Идущие вместе", "Наши", "Профи", партийные школы — неважно для какой конфигурации, сейчас нельзя терять время.

У "гражданских" хорошие шансы на выигрыш. Они финансово обеспечены вровень с "силовиками", контролируют большинство электронных СМИ, имеют колоссальный опыт политтехнологий, имеют огромный опыт публичности, умеют рекрутировать в свой стан не только заведомых союзников, но и нужных "противников". Они реально руководят парламентариями и политическими партиями, организовывают общественное мнение. Они заинтересованы в спокойном сценарии, но готовятся и к "обороне".

Это для демократов политическая партия — только формальный инструмент для участия в выборах лидерской группы. Головная боль, которую приходится утолять подачками и надоевшим общением с вечно недовольными "городскими сумасшедшими". А для Суркова или Павловского партия — не пустой звук. Будучи людьми, гораздо более образованными, чем большинство лидеров демократов, они видят в ней и кадровый резерв, и резервуар идей, и электоральный механизм, и боевую силу, если в таковой возникнет потребность. Они не питают иллюзий относительно "Единой России", но они знают, что результат надо демонстрировать ежедневно — и работают с тем, что у них есть в руках. Но при этом не забывают "достраивать": и молодежную организацию, и мозговые центры, и партийные школы. И все это они сливают в единый проект. Не зря Павловский видит "честолюбивых дублеров". "Ими никто не интересуется, тем проще для них… Я знаю десятки нерядовых людей. Людей из мелкого и среднего бизнеса, из сферы политического менеджмента, мэров, среднего уровня партий, региональных людей, мнением которых никто не интересуется. Пока одни твердят, что свободы нет, другие их умоют, правильно воспользовавшись свободой, которую те не использовали, и временем, которое те потеряли. А потом вы напишете, что были не выборы, а заговор политтехнологов!" Этот кадровый потенциал они упакуют в партийные ячейки, молодежные группы двойного назначения. И обучат не только на базе милицейских участков и тренировочных лагерей, но и в школах, где будут читать им лекции специалисты по политической мифологии. И это будет настоящий боевой отряд, ничуть не хуже, чем у коммунистов — героических, разумеется, времен. А демократы будут издеваться над их интеллектуальной недостаточностью и продолжат дележ шкуры неубитого медведя. Когда же придет время действовать, реальные инструменты будут у кремлевских технологов, а демократы будут лить слезы по утраченному эфиру.

"Силовики" не только могут рассчитывать на "Родину", но еще и поборются за "Единую Россию" или добьются ее разъединения. Идеологически они близки к КПРФ. Они систематически наращивают в обществе потенциал национал-патриотизма. Сегодня они менее дееспособны, чем "гражданские", но Рогозин уже ставит цели: "Главное, говорит, ввязаться в драку и отобрать власть… КПРФ и "Родина" должны не только говорить красиво, но и научиться быть боеспособными, дерзкими и уметь выводить массы на улицы. Нам надо психологически подготовиться к самым жестоким сценариям проведения парламентских выборов". Вот, оказывается, кого готовятся бить "Наши" — на НБП только тренируются. Не случайно они взяли самоназвание "демократическая антифашистская" организация.

***

Смешно, конечно, обращать внимание на мельтешащих кукол, которые называют себя политическими партиями — им уготована роль марионеток или просто посмешища. Их будут выпускать на авансцену, чтобы сбить с толку публику. В лучшем случае, ими будут играть, чтобы ослабить противника, и на поле КПРФ и "Родины" выпустить ВКПБ или "Патриотов России", пару-тройку патриотических социал-популистов. Другими и играть не надо — правые будут создавать каждый месяц по новому проекту, чтобы обеспечить достойные лычки каждому новому лидеру. А пока они будут вне игры, реальные партии станут готовиться к революции, и когда кому-нибудь из них понадобятся беспорядки, они помогут выйти на улицу лимоновцам или яблочникам — выманить их не стоит труда. "Оранжевых" выпустят на ТВ, чтобы призвать к сопротивлению нечестно устроившей выборы власти, как выпускают сейчас ругать Путина по государственным каналам Гарри Каспарова или Рыжкова. И кто-то выйдет на площадь. Их встретит "Оборона" или, напротив, молодые евразийцы. Тем ответят ветераны локальных войн или кто-нибудь еще. А там глядишь…

Дальше не хочется считать. От всего этого выиграют власть предержащие. Только кто из них? "Силовики" или "гражданские"? Кто-нибудь выиграет. И этого не изменить, пока демократы, вместо того, чтобы обсуждать реальные проблемы страны, годами меряются рейтингами, считают свои заслуги. И не видят, что давно уже стали потешными куклами, отводящими глаза от настоящей борьбы в театре теней накануне смуты. Не зря Павловский с презрением обращается к ним: "Вот вы говорите — "элита". А элита — те, кто способен объяснить свои действия. Те, кто не ведает, что творят, не элита".