* * *
ТРИУМФ МОЛИ
Ревизор из Петербурга, инкогнито.
И с секретным предписанием.
Николай Гоголь, «Ревизор»
Дотошный и беспристрастный исследователь, взявшийся за изучение образа Владимира Владимировича Путина (образа, бытующего в русском народе), неизбежно выйдет за рамки общепринятых социокультурных схем и моделей. Ему придется шагнуть в сумеречную и туманную область древних архетипических представлений, связанных, если угодно, с коллективным бессознательным. Путинский миф, родившийся на пепелище советской истории, объемен и таинственен. Образ Путина неясен, словно зыбкое изображение, спроецированное при помощи мощного луча на некую неплотную поверхность: столп дыма или облако ночного тумана. Поразительно, что Путин, что бы он ни творил, какие бы действия ни предпринимал, остается до конца не раскрыт, хранит в себе некий недоступный пока смысл, какую-то быть может мнимую, но загадку. Путин – закрытая на ключ шкатулка, о содержании которой остается только догадываться. Лишь взломав хитрый замочек, можно заглянуть внутрь и обнаружить на дне, спрятанную здесь драгоценность, важную бумагу или, наконец, убедиться, что шкатулка совершенно пуста.
Феноменология путинского мифа связана в первую очередь с огромными, накопившимися даже не за время последних «реформ», а почти за полвека, со смерти Сталина, упованиями целого народа. Отчаявшиеся, но до конца еще не изверившиеся люди надеялись на приход национального лидера – мессии, спасителя и грозного судии. Именно этот фактор, умноженный на обаяние института верховной власти как таковой, способствовал стремительной мифологизации образа президента Путина. Миф о Путине фундаментален, неслучаен и выстрадан. И кем бы на поверку ни оказался этот маленький человек с лисьим лицом, его фигура будет восприниматься в контексте огромных, несомненно завышенных, ожиданий простых, доведенных до последней черты, русских людей. Следует отметить, что такое положение дел для прирожденного лидера является гигантским ресурсом, драгоценным пространством исторического маневра. Зато для выскочки, не свободного в своих действиях функционера, волею судеб заброшенного на высший государственный пост, оно оборачивается трагедией, порождающий непрерывный конвейер личностных противоречий и политических проблем. Именно эта двойственность создает ту таинственную и сумеречную область, которая находится где-то посредине между фантомом, порожденным общественным сознанием, и реальным, погрязшим в круговерти локальных государственных проблем, политиком. Именно в этом закрытом для разума искривленном пространстве зиждется нечто неопределенное и странное, терпящее бесконечные искажения и трансформации. Это и есть в метафизическом смысле истинный Путин, хоть и не существующий, увы, на самом деле.
…сегодня мне всю ночь снились
какие-то две необыкновенные крысы.
Право, эдаких я никогда не видывал:
черные, неестественной величины!
пришли, понюхали -- и пошли прочь.
Николай Гоголь, «Ревизор»
Эфемерность Путина, его вынужденная неопределенность вводит сам его образ в контекст глубокой, доходящей до абсурда конспирологии. Талантливые пиарщики, готовившие схему путинской победы на выборах, разработали блестящую пропагандистскую модель – проект «Штирлиц», который ставил себе целью добавить патриотический антиельцинский компонент в имидж кандидата в президенты. Все должны были усвоить следующее: засланный во вражеский лагерь благородный агент, внимательный и осторожный аналитик, шаг за шагом укреплял свои позиции, дослужился до высот…
Но представьте себе картину: пресловутый Штирлиц становится преемником Гитлера, главой Рейха, и вынужден еще глубже засекретить свои истинные намерения, разрабатывать и осуществлять крупномасштабные и эффективные операции против Красной Армии, отдавать приказы об уничтожении советских дивизий. Ведь разведывательная миссия требует постоянного усиления конспирации. Путинский язык общения с российским народом во многом строится на многозначительных оговорках, прозрачных полунамеках и неожиданных проникновенных и эмоциональных эскападах.
«Мужик бьется, делает все, что может»,– говорят простые, далекие от политики люди.
Однако вопрос, с кем бьется Путин и на что, собственно, он способен, всегда остается открытым. Трагический разрыв между фантомом и конкретной личностью нарастает с каждым днем и с каждым часом. Непреодолимая смысловая и стилистическая пропасть, отделяющая былинный сказ про царя-заступника от резюме характеризующего путь успешного администратора, – эта пропасть приобретает уже характер зияющего провала в пылающий тартар, в гулкую бездну, населенную роящимися духами хаоса, коим несть числа.
Так под лозунги примирения, стабилизации и «укрепления» неведомой вертикали, быть может, нарастает рокот завтрашнего бунта, поднимается тень чудовищной распри.
Славно завязан узелок!
Врет, врет – и негде не оборвется!
А ведь какой невзрачный, низенький,
кажется, ногтем бы придавил его.
Николай Гоголь, «Ревизор»
Репутация ставленника спецслужб, деятеля неведомого «подполья», политика, лишенного биографии, человека, не имеющего определенных предпочтений,– заставляет многих бояться Путина. И речь здесь идет не только о чутких либералах, ежесекундно страшащихся повторения репрессий «а ля 1937-й»… Внимательных наблюдателей пугает неясность путинской стратегии и анонимность конечных целей. Ибо смысловая нагрузка того, что говорит Путин в ходе своих частых и многословных выступлений и заявлений, ничтожна и абсолютно не напоминает ответ на тот огромный и немой вопрос, с которым нация обращается к лидеру громадной, погруженной в бездну отчаяния, страны (действует формула «Путин мутен»). Сия милая президентская болтовня иными лицами воспринимается как хитрая уловка, дымовая завеса, попытка отвлечь внимание «врагов» от реальных и таинственных процессов, о которых имеет представление некий весьма ограниченный круг лиц. Чем легкомысленней слог президента, чем бессмысленней и абсурдней вышивается узор политической и экономической жизни России, тем сильнее слухи и домыслы о тайном заговоре «силовиков» во главе с президентом. Да, эти странные силовики, физиономически напоминающие грызунов,– последняя соломинка для тех, кто не желает верить в то, что полноводная река отечественной истории впадает не в лазурное, дышащее ветрами, великое море, а в гнилой зловонный затон, в котором брыкается и очумело квакает сотня крупных пупырчатых и олигархически настроенных земноводных…
Действительно, расцвет идейного эклектизма, непрерывная перетасовка лишенных внутреннего содержания символов, парад умерщвленных смыслов – вот что навязывается нам как стиль путинской эпохи и напоминает, скорее, постмодернистский спектакль, который мало соотносится с суровой реальностью наступившего века. Этот стиль в принципе эфемерен, и тем более не может служить опорой для какого-либо серьезного проекта, задуманного властью. Иными словами, общественная жизнь стала подозрительно бредова, запутанна и, можно сказать, сюрреалистична. Все обретает качество мнимости и поддельности. Кажется, что наводнившие Кремль бесстрастные и безвестные выходцы из питерских спецслужб рисуются и гримасничают, «косят» то под убежденных либералов, то под грозных государственников, разыгрывают из себя попеременно то, защитников прав меньшинств, то сторонников «жесткой линии». И вот уже заявленная властью либеральная доктрина кажется вовсе не руководством к действию, а тонким блефом, разыгранным ради успокоения всесильного Запада. В то же время мощные централистские инициативы и крупномасштабные силовые операции против преступности вовсе не ведут к укреплению государства, но призваны лишь потрафить измученному беспорядками населению. По правде сказать, означенная кутерьма, действительно похожа на грандиозную «акцию прикрытия» чего-то серьезного. Впрочем, остается неизвестным: существует ли вообще сие таинственное «что-то», вокруг которого в срочном порядке сооружаются наспех нарисованные плоские декорации и кружатся пляшущие человечки современной политики? Или это «нечто» есть «ничто», зияющая пустота черной дыры, куда медленно и неумолимо затягивается вся русская жизнь?
Название несуществующего в природе политического движения юных путинцев вполне характеризует нынешней отрезок исторического времени. Зависшее в пустоте причастие вызывает слишком много вопросов. Они – «Идущие вместе», но с кем? А может быть, они не «вместе», но в месте… Тогда – в каком месте? И самое главное: «Идущие вместе» – куда?
А, черт возьми, славно быть генералом!
Кавалерию повесят тебе через плечо.
А какую кавалерию лучше, Анна Андреевна,
красную или голубую?
Николай Гоголь, «Ревизор»
Самая нежная, самая теплая, самая пошлая тема во всей этой истории – проблема противоестественного раздвоения политического облика президента Путина. Когда умники спрашивают сами себя: «Ху из мистер Путин?» или «Дас ист герр Путин?» – они исходят из наличия именно двух тенденций в его государственной деятельности.
Перед нами разыгрывается представление про принца и нищего. Близнецы беспрерывно меняются, совершают противоречивые поступки, исповедуя диаметрально противоположные взгляды. Их идеи опираются на абсолютно разный экзистенциальный и политический опыт.
Один Путин рос в неге, зачитывался самиздатом, любил общество, посещал куртуазные либеральные кружки. Другой был замкнут, читал про Павку Корчагина, посещал только один кружок – самбо (дзюдо), готовил себя к армейской службе. Один увлекся политикой, заодно занялся коммерцией в собчачьем стане. Другой предпочел карьеру разведчика, занятого беззаветным служением интересам страны. Один, проникнутый культом индивидуализма, презирал агрессивную военщину, другой боготворил армию и чтил законы чести и товарищества. В итоге один стал доверенным лицом развращенной властью и деньгами страшащейся возмездия «Семьи», второй же выступил как выдвиженец тайного ордена русских ястребов.
Быстрая и успешная карьера Путина легко объясняется с позиции «теории близнецов». В этой теории кроется разгадка столь специфического, даже волшебного, на первый взгляд, свойства – способности синхронно находиться в двух совершенно разных местах: на тихой конспиративной квартире в Лейпциге и на многолюдном митинге «Демократической России» в Петербурге; в резиденции Ким Чен Ира в Пхеньяне и на «Ротшильдовских чтениях» в Давосе; на встрече с раввинами и на литургии в храме Христа Спасителя; в военном госпитале и на представлении у Райкина.
Мифология двух Путиных упирается в популярную тему двойничества (представьте господина Голядкина президентом) и искони русскую тему самозванства. Последнее явление, если рассматривать его вне исторического контекста, в быту выражается нехорошей ситуацией, когда «царя подменили». Шизофренический поиск тридцати восьми двойников Ельцина ничто в сравнении с легендой о том, как накануне 2001 года на «нашего» Путина навели порчу, а то и вовсе заменили хорошего президента на какого-то поганца. Помните, как старенький, хворый отставник Ельцин вдруг ни с того ни с сего пожаловал в Кремль, решил навестить преемника. Что-то они там заперлись, поговорили пару часов с глазу на глаз. А потом дверь открылась и – батюшки! – Путина подменили. И взгляд не тот, и уши заострились. А Ельцин победительно полыхает злобной радостью: – Берегите, хе-хе, Россию, Владимир Владимирович. Так, как я ее берег...
То-то же Путин, стоя у Спасских ворот, понес вдруг околесицу, после чего забили барабаны и пьяный хор отвязанно исполнил под александровскую мелодию новый гимн, текст которого, если внимательно присмотреться, состоит из исполненных патетики, но не связанных общим смыслом, случайных, убегающих друг от друга строчек.
Но даже если принять за аксиому раздвоение личности Путина, то и тут существует смысловой дуализм и определенный простор для мифотворчества. Итак, может быть, Путин - русский двуглавый орел, зорко смотрящий одновременно на Запад и на Восток? Или мы имеем дело с мутантом-оборотнем, который в виде гигантского нетопыря простер свои, перепончатые, с позволения сказать, отростки над тихо плачущей страной?
Кто он? Черная моль или летучая мышь? Сказочный Ивашка-карлик, поселившейся во время мора в кремлевских палатах, или великий факир, хитрец и путаник, – сбивающий со следа охотников, бегущий по ночному влажному лесу, одинокий лис?
Ну что было в этом вертопрахе
похожего на ревизора? Ничего не было!
Вот просто ни на полмизинца не было похожего –
и вдруг все: ревизор! ревизор!
Николай Гоголь, «Ревизор»
Зададимся вопросом: возможен ли культ личности Путина? Отчего же нет? Президент изящен и симпатичен, личность его внешне привлекательна. Вряд ли его образу и стилю поведения соответствуют помпезные культы народных вождей и диктаторов прошлого. Никаких бетонных десятиметровых монументов, никаких циклопических гобеленов в небесах. Все доступно и популярно: скорее, глянцевые календари и много-много маленьких светлых настольных бюстиков. Быть может, детям раздадут электронные игрушки – эдаких карманных президентов. Путина-тамагочи надо будет в обязательном порядке кормить, ухаживать за ним, вести ежедневные беседы. Путину ни к чему принимать парады и приветствовать тысячное войско, он вполне в силу личного обаяния может стать домашним президентом.
В Путине есть что-то и от блаженного. Его тихая улыбка и ясный взгляд порой обезоруживают. Неужели на троне блаженный?
– Что случилось с подводной лодкой «Курск»?
– Она утонула.
Да, лодка утонула, переход на Пушкинской площади взорвался, Останкинская башня сгорела, город Ленск, опять же, утонул, Приморье – оно вымерзло, а договор по ПРО – совершенно очевидно, что послан на х.. американцами.
Путин хорош именно тем, что на страшный и неудобный вопрос «Что случилось с Россией?» мы получим от него элементарный и очевидный ответ. Он с тихой грустью скажет нам то, в чем мы ни за что не признаемся. То, что мы знаем, но боимся произнести вслух. То, что будем отрицать до срыва голосовых связок, до последнего хрипа и всхлипа.
– Она по… поги….
Господи, спаси и сохрани нас!
История есть эманация божественной воли, и в принципе не может быть смешной… Даже самый маленький и незначительный народ, когда-либо населявший нашу Землю, своим существованием во времени служил подтверждением высоких и строгих истин. История любого народа всегда есть трагедия и ни при каких обстоятельствах не может превратиться в анекдотец. Тем более такое сложно представить, когда речь идет о России.
Кем бы ни являлся Владимир Путин, какие бы цели ни преследовал, каким бы богам ни молился, ясно одно – он (увы или же к счастью) не вечен и не всесилен. Никакая воля, никакая система, никакая супервыверенная стратегия не сможет изменить Божественного замысла, частью которого являемся все мы, все наши мысли, слова и поступки. Бразды правления вселенной со дня творения находятся в тех же руках. А все земные жребии, как известно, изменчивы.
Термин «переходный период» в последние годы как-то затрепали, построили на этом понятии стройную систему оправданий измен и ошибок властителей, которые «несли груз ответственности» в сложные времена. Впрочем никто и никогда не хотел считать себя «переходным лидером». Думал ли Александр Керенский, принимающий летом 1917 года парад на Дворцовой площади, что дни его «судьбоносной миссии» сочтены, и что он – отстрелянная, ложная цель русской истории?
Быть может, тайна возникновения феномена Путина перейдет в тайну его исчезновения, столь же неожиданного и странного? И мы так, и не раскрыв загадки, будем недоумевать: была ли здесь загадка?
История продолжается.
Ревизор, прибывший по именному повелению, требует вас сей же час к себе…
Андрей ФЕФЕЛОВ
