- Итак, вы, Владимир Ильич, еврей, бывший сотрудник «Атмоды» - органа Народного фронта Латвии и бывший издатель порнографической газеты «ЕщЈ», теперь видный национал-большевик. Как вы дошли до жизни такой?.. Прежде всего, сколько вам лет?
- Сорок три года.
- Хорошо сохранились.
- Девушки тоже так говорят. (Похотливо улыбается).
- Вы женаты? У вас есть дети?
- Женат вторым браком. Имею четверых детей: двое от этого брака и двое – от предыдущего, старшему сыну семнадцать лет.
- И чем семью кормите?
- Зарабатываю на хлеб ремеслом журналиста, регулярно публикуюсь в ряде солидных латвийских русскоязычных газет.
- То есть вас, отпетого радикала, публикуют мэйнстримовские издания?
- Ну, во-первых, я хороший журналист… И в целом русскоязычная печать Латвии относится к нам, нацболам, лояльно.
- Вы переживали периоды фундаментальной переоценки ценностей?
- Я бы так не сказал. Просто я из числа тех людей, которые рождаются бунтарями.
- Наверное, Владимир Ильич, имя-отчество наложило на вас отпечаток?
- Возможно. Но более всего сказалось чтение в отрочестве книг из серии «Жизнь замечательных людей», особенно посвящЈнных деятелям французской революции. Обожал я и Хемингуэя. Кроме того, в государственной библиотеке Латвии я откапывал произведения Бакунина, Кропоткина, Троцкого. Нельзя сказать, что я был подлинным анархистом. Скорее меня всегда привлекала и по-прежнему привлекает радикальная эстетика.
- Напоминает Валерию Новодворскую.
- Новодворская по своему стилю – человек XIX века. Поэтому за ней и нет никакой реальной организации. Я же не одинокий сумасшедший, за мной десятки молодых, энергичных нацболов.
- Чем вы занимались при советской власти?
- После школы я стал учиться по специальности «экономическая кибернетика». Параллельно тусовался в рок-клубах, писал тексты песен. У меня возник конфликт с военной кафедрой, где меня пытались заставить подстричься. В итоге я забил на учЈбу и вылетел из института.
- Зато теперь вы по-армейски коротко стрижены. Должно быть, на радость вашим бывшим преподавателям с военной кафедры.
- Сейчас это эстетически соответствует стилю нацбола. А тогда я был известным человеком в рок-тусовке и не мог поступиться имиджем волосатого… Впрочем, всЈ равно меня уже вскоре постригли в армии. А до этого я полгода работал на заводе «Коммутатор». После армии поступил на филологический факультет Латвийского государственного университета, так как хотел стать писателем. Я подружился с представителями «новой поэтической школы», организовал в Риге выступление Кибирова, моим кумиром был ЕрЈменко. Но образование на филфаке мне показалось слишком академичным и, в конце концов, я его бросил. Так что у меня два незаконченных высших образования. С 1984 года я стал выпускать в самиздате журнал «Третья модернизация», контркультурный, анархо-антикоммунистический. Затем появилась «Атмода».
- Официальный орган Народного фронта. Вы состояли в рядах латышских националистов?
- Нет, я никогда не состоял в Народном фронте. Русская редакция «Атмоды» (позже эта газета получила название «Балтийское время») была весьма автономной. Каждый из сотрудников исповедовал свои убеждения: главный редактор Алексей Григорьев представлял из себя либерала сахаровского образца, его заместитель Александр Казаков был русским монархистом, я склонялся к анархизму и лишь кое-кто симпатизировал латышским националистам. Нас объединяло одно: стремление разнести в клочья советскую тоталитарную систему.
- Не жалеете, что ввязались в эту компанию?
- Не жалею. Советская система была обречена. В любой аудитории представители Народного фронта с лЈгкостью одерживали верх в полемике с коммунистами. Ибо Народный фронт красиво врал, а коммунистам вообще сказать было нечего. И практически у каждого представителя коммунистической номенклатуры, даже невысокого ранга, была репутация зажравшегося лицемера, безыдейного и беспринципного карьериста, бездельника, пьяницы, вора.
- Но всЈ-таки в какой-то момент вы ушли из «Балтийского времени». Прорвался идейный конфликт?
- Не совсем так. В 1991 году в Латвии в течение считанных месяцев произошЈл бюрократический реванш: латышские националисты из числа представителей прежней номенклатуры и осведомителей КГБ вышвырнули националистов, пришедших было во власть с улицы, на гребне революционной волны. Бюрократы сменили демократов. Сейчас половина правительства Латвии состоит из бывших «стукачей». Некоторые в этом прямо сознались. Разумеется, все латышские националисты для меня враги, но «националисты с улицы» - это враги, которых я могу уважать. Например, очень недолго департамент гражданства и иммиграции возглавлял Марис Плавниекс, бывший хоровой певец. Он проводил антирусскую политику, но к нему, например, любой человек мог придти на приЈм. Латышские «национал-коммунисты» для меня враги в квадрате. С их приходом к власти революционная политика сменилась бюрократическими манипуляциями. Примерно это же происходило в латвийском бизнесе. Мои знакомые, начинавшие своЈ дело в кооперативном движении, разорялись, попадали в тюрьмы, погибали от рук бандитов. Им на смену приходили сынки представителей прежней номенклатуры и нынешних чиновников. Я почувствовал себя лишним в политике и политической журналистике.
- И ушли в порнобизнес.
- Да, это был уход из политики, но газета «ЕщЈ», которую я вместе с партЈрами издавал в 1990 – 1993 годах, являлась для меня не столько бизнесом, сколько способом творческой самореализации, войной с ханжеским социумом. Официально она, кстати, называлась «независимой демократической газетой», а фактически была эротическо-демократической, или порно-контркультурной – порнуха сама по себе меня никогда не интересовала. Ничего общего с каким-нибудь глянцевым Playboy’ем газета, конечно же, не имела. Мы были пионерами, и тираж подскочил аж к тремстам тысячам экземпляров. Разумеется, все без исключения газетные материалы, подававшиеся как новости, интервью или репортажи, были полЈтом фантазии авторов: все эти статьи о сексе в космосе или об обществе любителей коллективной мастурбации за демократию. Подлинными были только объявления и письма читателей – тут мы ничего не выдумывали сами. Поток писем с просторов бывшего СССР был настолько велик, что для работы с ними нам потребовался штат из четырЈх сотрудников. При этом обычные объявления о знакомствах для брака или с серьЈзными намерениями мы не принимали. В итоге обнаружился колоссальный поток желающих заняться групповым сексом. Позже стал входить в моду и садо-мазохизм. Геи с лесбиянками также находили себе место на наших страницах, ведь мы были демократами. Но, как известно, «победившая демократия» в октябре 1993 года закрыла российское издание газеты «ЕщЈ» в одном списке с патриотическими изданиями, вроде газеты Проханова «День», а за нас по иронии судьбы стали заступаться писатели-почвенники. Для моего российского соиздателя Алексея Костина всЈ обернулось печально: он был обвинЈн в распространении порнографии и провЈл год в тюрьме. Когда он вышел на свободу, я решил уступить ему свою долю в бизнесе.
- Как вы оцениваете нынешнюю газету «ЕщЈ»? Есть ли у вас какие-то планы в области секс-индустрии?
- Сейчас газета «ЕщЈ» - это обычное эротическое издание, каких ныне много, т. е. всего лишь коммерческий проект, всЈ сатирическое, гротесковое из неЈ безвозвратно ушло. Эротика теперь уже стала неотъемлемой частью культуры мейнстрима, а вовсе не орудием бунта, как прежде. Ну, а секс-индустрия как таковая мне совершенно не интересна.
- Вся атрибутика нацболов выглядит фашизоидной и многие считают вас просто фашистами. Вас это не смущает?
- Нацбол – это, прежде всего, новый стиль, стиль бодрости, героизма, самопожертвования. НБП начиналась с эстетики. Я бы сказал, что это возрожденная эстетика футуризма: Маринески, Данунцио, Маяковского. Да, еЈ же использовало фашистское движение Муссолини. Что с того? Кстати, эмблему НБП – красное знамя с белым кругом в центре, в котором начертаны серп и молот – придумал известный российский художник Кедрин, который сейчас живЈт и работает в Италии. Я считаю, что это красиво. И это привлекает юношество, на которое как раз ориентируется НБП. Да и не только юношество. Я, например, не могу находиться в политике, где нет эстетики. Мне близки взгляды латвийского объединения «За права человека в единой Латвии» («ЗаПЧЕЛ»), отстаивающего интересы русской общины, но их тяжеловесный бюрократический стиль для меня неприемлем и я не могу находиться в такой организации.
- Как ваши политические идеалы соотносятся с фашизмом по существу?
- В Латвии, где ветераны СС пытаются взять реванш за поражение в войне, а мы этому всеми силами противодействует, нас, конечно, никто фашистами не считает. Кстати, по иронии судьбы один из наших товарищей – внук эсэсовца. Отношения между дедом и внуком, надо сказать, отвратительные. Доходит чуть не до драки… Наш политический идеал – совсем не тоталитарное государство, а союз вооружЈнных коммун. В отличие от анархистов мы признаЈм иерархию, но естественную иерархию, которая складывается обычно в неформальном сообществе. Наша цель – это расширение русского жизненного пространства и борьба за свободу. Правящая в России бюрократия – это деграданты. Они утратили инстинкт экспансии, естественный для каждой популяции живых существ.
- Но если все устремятся расширять своЈ жизненное пространство, то это приведЈт к нескончаемым войнам. И, следуя логике, вы должны благословлять экспансионизм, проявляемый любым народом, любой группой людей.
- Война – это неотъемлемая часть человеческой природы. Отрицание этого есть ханжество. И войны действительно могут быть справедливыми с обеих сторон.
- Вас никогда не стыдили тем, что вы, еврей, связались с русскими националистами?
- Мой отец был твЈрдолобым коммунистом и убеждЈнным ассимилятором. Он считал, что все народы нашей страны должны слиться в единый советский народ, под которым реально подразумевался русский народ. И я считаю себя русским националистом современного типа. Идеология НБП – это русский национализм без капусты в бороде. Мы подобны запорожской сече – свободному воинскому братству, состоявшему из людей различного этнического происхождения, отстаивавших православную цивилизацию. А антисемитизм – это гиря на ногах русского национализма. К сожалению, в настоящее время русские патриоты ударились в нескончаемое брюзжание и пережЈвывание прошлого. Между тем враг всегда современен.
