Итак, в декабре 1989 года после 15 лет отсутствия я прилетел в СССР. Результатом моих впечатлений от увиденного за три недели, явилась книга «Иностранец в смутное время», написанная в 1990 году. Она была издана Омским областным издательством общим тиражом не менее 300 тысяч экземпляров, но прошла мимо столичного читателя и критиков. А жаль: там содержалось множество оригинальных наблюдений. Многое я увидел взглядом свалившегося с Луны, ведь за 15 лет я полностью отвык от страны и населения. Сейчас я вновь привык к соотечественникам и многое уже не вижу. Тогда я обратил внимание на распущенное своеволие соотечественников, на волчьи лица в Шереметьево - 2, когда вдруг выходишь из внутренних помещений аэропорта в толпу. Покойный Юлиан Семенов - это ему я обязан тем первым поучительным визитом - поселил меня в гигантской гостинице «Украина». «Украину» я увидал странным осыпающимся германским храмом, а себя - археологом Индианой, тем самым Индианой Джонсом, которого отлично сыграл Харрисон Форд.
Среди прочего, я тогда разглядел как много в русских турецкого, как много в России - от Турции. Повсюду в русских квартирах, в том числе и в квартире моих родителей в Харькове, было неумеренное обилие ковров. Ну ладно, ковры лежали на полу, но они висели и на стенах, придавая квартирам безошибочно мусульманский колорит. Квартиры же казались очень темными, ибо население завешивало свои окна плотными шторами, даже двумя рядами штор - лЈгкими и толстыми. Добрая половина квартир имела перестроенные под комнатЈнки-пеналы, - бывшие лоджии и балконы. И на окнах этих пеналов были шторы, так что солнце и небо напрочь отсутствовали в жилищах. В русских квартирах царил мусульманский полумрак, как в гаремах. Отсутствие света, безусловно, негативно сказывается на росте детей, на настроении детей и родителей, на количестве жизненной энергии в квартире.
Другим бесспорным «турецким» атрибутом были бесчисленные тусклые абажуры с кистями. Чаще всего - кофейного, оранжевого или даже красного цвета. А ещЈ молчаливые женщины, подававшие еду и не ввязывающиеся в разговоры мужчин. Женщины - тени. Подобное патриархальное общество я увидел позднее в Абхазии в 1992 году. Не надо думать, что Россия далеко ушла от Абхазии только потому, что у нас поют Алла ПугачЈва, Ветлицкая или Земфира. Турецкость моих соотечественников проявлялась и в том, как охотно они были облачены все в шаровары - турецкого производства спортивные штаны. У гостиницы «Украина» молодые парни сидели на корточках возле своих автомобилей. Позднее на вокзалах, на перинах, на остановках автобусов я лицезрел тысячи этак рассевшихся очень мусульманских птице-человеков. (Впрочем, отчасти это и тюремная привычка.) «Сограждане» были банальными турками.
Германии в России оказалось ничуть не меньше. Низкие, приземистые, казарменные здания, обыкновенно жЈлтые или охровые, зелЈные крыши - узнаваемо немецкие. У Владислава Ходасевича есть строки:
Жди: резкий ветер дунет в окарино
По скважинам громоздкого Берлина -
И грубый день взойдЈт из-за домов
Над мачехой российских городов.
Не ручаюсь за точность всей цитаты, но за «мачеху российских городов» - отвечаю. Ходасевич подметил верно. Когда едешь из Франции в южную Германию на поезде, то вдруг перед границей поезд ныряет в длинный тоннель и появляется на свет уже на совсем другом пейзаже. Романтичная Франция, еЈ круглые деревья, еЈ двускатные крыши красноватой черепицы остаЈтся за горой, а здесь обнаруживается плоская и прямоугольная страна жЈлтых стен, казарменного типа зданий. Поэты всЈ это подмечали острым глазом. Мандельштам: «Над желтизной правительственных зданий / Кружилась долго мутная метель / Ленивый правовед садится в сани / Широким жестом запахнув шинель». Это о Санкт-Петербурге, построенном Петром и Екатериной по германским образцам.
А вот что писал Мандельштам о Франции:
Франция, как жалости и милости
Я хочу твоей земли и жимолости
Правду горлинок твоих и кривду карликовых
Виноградарей твоих в повязках марлевых...
Отметив, что строфа эта похожа на беглый взгляд на страницу журнала «Нейшнл Джеографик» скажу что в пейзаже Франции бросается в глаза обилие деталей, отсюда точно примененные сложные буквы «же», «круглые» слова: «горлинок», «карликовых» и реалистическая деталь марлевых повязок. Пейзаж же Германии категорически иной, он более общий, более пустой, он светлее, здания жЈлтые, крыши - зелЈно-салатовые. (В то время как во Франции сельские крыши краснокирпичные, и острижены французские деревья – до состояния шара) Интересно, что Бисмарк, - я только что прочЈл в тюремной библиотеке книгу о нем, - будучи послом в России, восхищался зеленью российских крыш. Они напоминали ему родину - Пруссию, Берлин.
Кутузовский проспект - в самом начале его, у Москвы-реки стоит крепость «Украины» - весь в снегу предстал передо мною парадным германским, тогда, в 1989-м. «Иностранец в Смутное Время» начинается со сцены, когда тринадцать снегоуборочных бульдозеров идут свиноголовым германским строем по ночному Кутузовскому.
В русских, кажется, равно существуют эти два элемента: германскость и турецкость. Тотально правы новые ревизионисты, блестящие учЈные Фоменко и Носовский: никакому набегу слаборазвитых монголов 13 века Русь не подвергалась, она испокон веков была смешанной тюркско-славянской державой. Мы родились в шароварах - потому у нас висят наши ковры, абажуры, известная лень наших мужчин (всегда валяются на койках), прожорливость наших пухлых женщин, потому близки по значению слова «терем» и «гарем». Фоменко/Носовский ещЈ утверждают, что Орда была постоянным войском Восточной Руси, что «Оттомания» - оттоманская Турция, всего лишь отколовшаяся от нас поздно южная Русь - «Атамания», что Батый - всего лишь «Батько», а «Мамай» - мамкин, но суть видна: мы родились в шароварах. Глупо это отрицать. А уж потом пришил ПЈтр Великий и насильно привил нам немецкую шинель. Так что, перефразируя Виктора Шкловского, литературоведа, изрекшего Все мы вышли из «Шинели» Гоголя с полным правом нужно утверждать, что все мы вышли из шаровар и шинели.
Тогда, в декабре 1989 года, я ежедневно видел десятки, доказательств того, что мы - смесь Турции с Германией. Сегодня мне это меньше бросается в глаза. Однако тюремный Замок Лефортово - германской модели и производства XVIII века. Я сижу, положив на дубок тетрадь, и пишу, политический заключЈнный, эти строки, внутри здания, той его части, что составляет букву «К» в имени немецкой принцессы. Привет Германии: Дойчланд юбер аллес! И Оттомания, Атамания - моя другая рука!
Когда Германскость прибыла в Россию? Несомненно, с Петром I. Во всяком случае, государственная германскость, во всяком случае, организация государства, его администрация, шинели военных и чиновников. Однако разве не приходила она уже с поляками, опосредованная, в Смутное время? Не приходила ли она уже ещЈ раньше, со шведами? Ведь мы воевали с ними в XIII веке, ведь Ледовое побоище (НБП празднует его как День Нации с 1996 года) случилось в седой древности - 5 апреля 1242 года. Приходило, конечно. Более того, ранние - девятого и десятого веков белые храмы в городе Владимире, я их лично осматривал в 1997-ом, как две капли воды похожи на подобные аскетические сооружения в Великобритании, оставленные саксами, я их лично осматривал в далеком 80-ом. Объясняется эта идентичность храмов не нормандской теорией, но чрезвычайным сходством славянских и германских племЈн. Великий англичанин Чемберлен, нет, не премьер-министр, отдавший Гитлеру Чехословакию, но тот Чемберлен, который еще в 1923 году предсказал Гитлеру великую судьбу, Чемберлен - германофил, исследователь судеб народов, историк, утверждал сходство славян и германцев и называл их Великими расами. Внешнее сходство также несомненно. Но я хочу сказать, что, возможно, германскость - есть естественное свойство русских (или, по меньшей мере, части русских), доставшееся нам генетически. Ведь на самом деле русские вовсе не холерики и истерики, какими их видят западные режиссЈры, постановщики спектаклей по романам Достоевского. Мы - довольно угрюмый, северный народ, из нас слова не вытянешь, и нас потому так всегда тянуло к цыганам, что они наша полная противоположность - жгуче южные, как перец. Русский в натуральном виде необщителен и угрюм. Не так уж мы далеки от скандинавов и их прославленной в анекдотах о «горячих парнях» - флегматичности. А если вспомнить, что многие славянские племена к востоку от Эльбы были онемечены и стали пруссами, то вообще можно поставить знак равенства между нами. Русские = Германцы. Как обращаться с найденными мною корнями, с этой обнаруженной новой идентификацией России? А так, что не надо отвергать свою турецкость и не отвергать свою германскость. Это в нас уже есть и надо с этим жить. И вряд ли мы от этого так быстро избавимся. Это часть наследия предков русского «адата», его самая глубинная часть (об «адате» я уже говорил в главе «Откуда берутся старухи»). К несчастью, помимо этих двух частей: турецкости и германскости, есть ещЈ и третья. Это психология крепостных крестьян: фатализм, покорность судьбе, плаксивость («Святая Русь, страдалица!» и прочие стенания: «Почему мы такие несчастные! Почему все страны - как страны, а мы...»). Вот эту часть «адата» нужно отвергать и вытаптывать в себе и в стране.
Психология крепостных приобретена отрицательным опытом, опытом крепостного права, более четырЈх веков ломавшего психоструктуру крестьянина и простолюдина-смерда. А случилось так, что после ужасающих потерь, нанесЈнных господствующим классам, с 1917 года практически все мы, современные русские - потомки крестьян и простолюдинов. Отдельные умники утверждают, что, дескать, рабству научила русских советская власть. Э нет, советская власть поначалу как раз возглавила восстание рабов против господ. И лишь позднее не устояла перед соблазном использовать многовековой опыт покорности населения для достижения своих целей. Школу рабства Россия прошла даже не у монголов, каковых парадоксально, наших, якобы, завоевателей в природе не существовало, как - это блестяще доказывают фундаментальные исследования профессоров Фоменко и Носовского. Школу рабства Pycь проходила в руках собственных князей, князьков и вождей военных дружин (в современной терминологии боевиков). То, что творилось в Чечне в 1991-1999 годах, в XV-XVIII веках происходило на территории России. И только последние сто лет это было относительно цивилизованное рабство.
Вглядитесь в лица большинства наших пенсионеров или работяг: это смирившиеся, смиренные, покорные, усталые лица. Послушайте, что говорят в ответах на опросы, в рейтингах народные массы; скепсис, неверие, мрачный пессимизм, отрицательные мнения, фатализм, «не знаю», «не интересуюсь», «не имею мнения…»
Такой результат получается, если 15-20 поколений избивать ежедневно, гонять на тяжелые работы, продавать и дарить, насиловать и убивать. Итак, диагноз: слишком длительное крепостное право, отсюда слишком склонЈнные выи. Тут уже их не выпрямят ни шаровары, ни шинель.
Эдуард ЛИМОНОВ
