После Генуи, после фактического согласия российской стороны на модификацию Договора по ПРО 1972 года, западная пресса активно обсуждает «цену вопроса». Это был мудрый и ответственный шаг российского лидера. Договор в его неизменном виде сохранить все равно было нельзя. Упрямство могло привести к обострению российско-американских отношений по вопросу, доставшемуся от холодной войны и мало связанному с современными национальными интересами страны.
Западные аналитики в основном согласны, что американская сторона сильно заинтересована в партнерстве Путина, снимающего конфронтационный сценарий одностороннего выхода США из Договора по ПРО. Этого сценария крайне опасаются европейские союзники по НАТО. В качестве «платы» России предлагается содействие во вступлении в ВТО и отказ от приглашения в НАТО стран Балтии на сессии НАТО 2002 года.
Американские аналитики готовы идти дальше - предложить Парижскому клубу списать часть российского долга. Ну, это понятно. Кредиторами России являются в основном европейские страны. Так что не свое, не жалко. Да и евро еще немножко подсядет. Все для доллара маленькая польза.
Все это хорошо, но мало. Россия своим согласием решает так много проблем нового американского президента - прежде поддерживает его сильно пошатнувшийся внешнеполитический имидж, что вправе потребовать «настоящую» цену.
Вступление в ВТО - серьезный интерес для наших металлургов и химиков, страдающих от антидемпинговых процедур, которыми многие страны защищаются от их экспортной экспансии. Но вступление в ВТО одновременно будет фиксировать сырьевую структуру российской экономики, т.к. еще не окрепшее отечественное машиностроение после открытия таможенных границ столкнется с мощной конкуренцией.
Такая сырьевая ориентация прямо противоречит национальным интересам нашей страны. Чтобы этого избежать, в ряду комплекса других мер, разумно было бы сейчас, до вступления в ВТО, принять экстраординарные меры по повышению конкурентоспособности нашего машиностроения. Плавать можно научиться только в воде, но не сразу в открытом море. Российским машиностроителям нужен обширный рынок, где знают нашу продукцию и способны сполна ее оплачивать. Получив такой рынок, они смогут заработать деньги, необходимые им для модернизации своих предприятий, наработать навыки обеспечения экспортных поставок сложного оборудования (сервис, обучение персонала, маркетинг). Завоевание такого рынка стало бы важным фактором структурной перестройки российской экономики.
Наиболее подходящим рынком для резкого наращивания отечественного машиностроительного экспорта являются такие страны как Иран, Ирак и Сирия. Но наша экономическая активность здесь - предмет большой озабоченности США. Свобода рук для России в этом регионе - вот достойная плата за договор по ПРО. Речь не идет о каком-либо формальном договоре, сейчас не в моде пережитки имперского раздела мира. Необходима неформальная договоренность о том, что США не будут препятствовать нашей экономической активности. Переговоры по стратегической стабильности будут идти несколько лет. Все это время неформальные договоренности будут соблюдаться, а за это время можно сделать очень много.
Экономическое проникновение России в этот регион имеет для нас еще одно важное значение. Здесь один из очагов исламского экстремизма - общепризнанной угрозы для долгосрочных национально-государственных интересов страны. Масштабное экономическое сотрудничество со странами этого региона - сильный аргумент в борьбе за снижение поддержки экстремистов со стороны их руководства, за достижение взаимоприемлемого «modus vivendi» между правительствами этих стран и Западом.
Наше успешное посредничество между этим ядром мусульманского мира и Западом может стать крупным успехом России в защите своих южных рубежей, в обеспечении мировой стабильности, сильным фактором усиления ее международного влияния. Такой приз - вполне приемлемая плата за прагматизм и новое стратегическое видение.
Однако танго танцуют вдвоем. Убедить США в необходимости включения «свободы рук» для России в общий счет за согласие на пересмотр системы договоров, регулирующих стратегическую стабильность, будет непросто. Любое ограничение для США - вызов «упоению могуществом», которое доминирует среди американского истеблишмента. И все же здесь есть реальный шанс для трезвого и прагматичного диалога.
Во-первых, экономическая экспансия России не угрожает американским экономическим интересам, т.к. у тех в ближайшие годы не так много шансов для собственного проникновения в регион, где США не слишком популярны. Во-вторых, усилия России по снижению активности международного мусульманского экстремизма полностью отвечают интересам США, также как и всего мирового сообщества. Если США заботятся о более спокойном мире, а не только об усиления своего влияния в каждом его уголке, то прагматический диалог возможен.
Но, очевидно, нельзя делать ставку только на переговоры. Здесь полезна политика «свершившихся фактов». Однажды заявив о таком пункте в общем счете и начав переговоры о стратегической стабильности, необходимо немедленно начать хорошо спланированную и организованную экономическую экспансию в упомянутом регионе. Вряд ли США будут готовы пожертвовать столь важным для них договором, если существо «сделки» будет неформально разъяснено и исчерпывающе аргументировано.
Представляется, что успешная «распродажа» советской мифологии может стать вполне эффективной составной частью новой внешней политики России. Но для этого необходимо жестко выверить ее подлинные национальные интересы. Иначе, как это уже было в ельцинский период, вместо «мифов» можно ненароком продать реальные интересы страны (пример: участие в свержении режима Наджибуллы, когда мы своими руками создали талибскую угрозу).
Как говорил непопулярный нынче классик: «договариваться можно хоть с дьяволом, но важно, чтобы выигрывал ты, а не дьявол» (К. Маркс).
Иосиф ДИСКИН
