Какие перспективы ожидают Туркменистан без С. А. Ниязова, будут ли изменения в туркменском обществе глубинными и стремительными? Или перемены будут осуществляться эволюционным путём?
Известно, что министр иностранных дел РФ С. Лавров выразил надежду, что переход власти к новому президенту будет осуществлён легитимно, конституционным путём, и Туркменистан останется надёжным и предсказуемым поставщиком энергоресурсов. Понятно, эти слова являются официальной позицией РФ. Включение председателя правления “Газпрома” А. Миллера в состав официальной российской делегации, прибывшей на похороны Туркменбаши — показатель знаковый. Все последние годы, по крайней мере, после одностороннего выхода Ашхабада из соглашения с Россией о двойном гражданстве, вся российская политика в отношении с Туркменистаном — это политика “Газпрома”. Нужны ли какие-нибудь корректировки здесь? Каковы горизонты расширения сотрудничества?
Рассмотрим точки зрения, высказанные в ведущих СМИ за последние дни. Обозреватель А. Дубнов предположил, что скоро будут снесены все многочисленные памятники Туркменбаши, а его портреты исчезнут с национальной валюты — манатов. Не думаю, что подобное произойдёт именно так.
Впрочем, идея о смене дизайна денег представляется обоснованной. Манат остаётся самой дешёвой денежной единицей на пространстве СНГ и все нормально работающие граждане могут ощущать себя миллионерами (в национальной валюте). Проведение деноминации с заменой нынешних банкнот — мера вполне своевременная.
Что касается снесения памятников — это вопрос спорный.
Во-первых, в XXI веке большое количество памятников одному человеку является примечательным культурным феноменом, и могло бы (в случае перехода к политике большей открытости) являться фактором, способствующем привлечению в Туркменистан иностранных туристов.
Во-вторых, культ Туркменбаши оказался не совсем чуждым для массового сознания. Образ Туркменбаши одновременно заменял собой и образ Ленина, и историческое наследие великого государства, в состав которого Туркменистан входил более 120 лет, и славное историческое прошлое, предшествующее вхождению в состав России — СССР. А “Рухнама” восстанавливала историческую память о том, что и турки-сельджуки и предки азербайджанцев являются выходцами с территории современного Туркменистана. Не бесспорно, но культ Туркменбаши как-то смягчал шок от утраты великой исторической общности. Являлся идеологической основой молодого национального государства, ввиду отсутствия иной идеологии. Поэтому спешить с “разоблачением культа личности” Туркменистану не стоит. Хотя, среди национальной интеллигенции, особенно находящейся в вынужденной эмиграции, желающих разрушить этот анахронизм “до основания” найдётся немало.
Вряд ли правящий слой, практически полностью сформировавшийся после 1991 года, пойдёт на отказ от основного национального символа, которым стал первый президент Туркменистана. На практике быстрый отказ от национального символа будет означать, если не готовность к отказу от монопольной власти, весомых привилегий и перспектив больших “газовых” денег, то готовность к конкурентной борьбе с оппозицией. Т.е речь идет о признании права политической оппозиции не только на физическое существование, но и на политическую деятельность. Ведь большинство в оппозиции составляют представители политического класса, не сумевшие удержаться в окружении С. Ниязова, — чаще всего не по причине мировоззренческих разногласий с Туркменбаши и его политикой, а по причине интриг других лиц из его окружения.
Вообще, перспективы достижения сколь либо значимых успехов у оппозиции пока не просматривается. Ведь, по крайней мере, на ранних этапах “культостроительства” большинство представителей современной оппозиции играли не последнюю роль. Если не ошибаюсь, лидер Объединённой туркменской оппозиции Х. Оразов работал не только первым секретарём Марыйского обкома КПТ, но и являлся первым главой Марыйского велаята, и работал в правительстве Туркменистана.
Традиции публичной и конкурентной политической борьбе в туркменском обществе нет. Не вполне очевидно, что к такой борьбе готова оппозиция в целом. И вряд ли современный правящий слой к публичной политической борьбе готов сейчас или будет готов в ближайшее время.
Конечно же, борьба за наследие Туркменбаши идёт очень жёсткая. Идёт с первых минут после обнародования информации об его кончине. Чего стоит арест непосредственно утром 21 декабря председателя меджлиса Х. Атаева, входившего ещё в высшее руководство Туркменской ССР (министр юстиции, председатель Верховного Суда). Что не менее важно при оценке ситуации, он, как и С. Ниязов, является уроженцем с. Кипчик. А прошедшая с утра 26 декабря информация (со ссылкой на оппозицию) об аресте министра обороны, может рассматриваться и как предложение военным взять власть в свои руки. Вполне очевидно, что многие люди в правящем слое не удовлетворены своим теперешним положением. Борьба за укрепление своих позиций не стихнет ни после оглашения Народным Собранием имён кандидатов на пост президента Туркменистана, ни сразу после подведения итогов выборов.
Имена кандидатов названы. Ресурс у кандидатов очень неравноценен. И вопрос не только в том, что Гурбангулы Курбанмухаммедов признаётся наиболее вероятным претендентом на высокий пост. Различны перспективы и привлечения финансовых ресурсов. Здесь все зависит от отдельных регионов. Например, большая часть газа и нефти добывается в Балканском велаяте (бывшая Красноводская область).
И всё же не могу согласиться с К. Затулиным, назвавшим общественно-политическую конструкцию современного Туркменистана “замерзшим дикобразом”. Впрочем, традиция демонизировать С. Ниязова и сформированную под него систему власти не К. Затулиным была заведена. А ведь не всё так однозначно. Вспомним не раз показанные в эти дни по нашим телеканалам последние прижизненные кадры С. Ниязова — его встречу с главой Свердловской области Э. Росселем. Впечатление от него такое: типичный обкомовский (облисполкомовский) дядька, которых у нас было достаточно. На переломном этапе истории, волею судеб, народного менталитета и ближайшего окружения, он стал единственным и абсолютно неповторимым. И вполне вероятно, что реальным приемником С. А. Ниязова станет здравомыслящий политик, готовый к проведению осторожных (что неизбежно в патриархальном обществе) и конструктивных реформ. С учётом опыта ранее совершённых ошибок. (А гипотеза В. Жириновского о том, что период с 1985 по 2006 гг. останется “золотым веком” в истории Туркменистана пусть гипотезой и остаётся).
Думаю, все обратили внимание: на траурной церемонии первыми были приняты делегации РФ и Украины. Что вполне обосновывается общностью наших исторических судеб и общностью наших экономических интересов. Объективной необходимости в смене приоритетов нет.
Но желательно всё-таки постепенно выводить связи за пределы “сектора газа”. Полагаю, что в сфере обоюдных интересов — и расширение культурных связей, и возвращение российской прессы для читателей в Туркменистане, и возвращение российских телеканалов (по крайней мере “Культуры” и “Спорта”) для туркменских телезрителей. Позитивным стал бы и отказ от визового режима для граждан. Определённый импульс для экономического развития Туркменистана может дать и постепенное подключение к программам ЕврАзЭС — наиболее дееспособной интеграционной структуры на постсоветском пространстве. Эти шаги вполне, и без всяких тектонических последствий, могли бы быть осуществлены уже в наступающем 2007 году.
Существует принципиально важная для Туркменистана проблема, о которой в Москве знают мало, а говорят ещё меньше. Отношения с Узбекистаном. Испорченные, в основном, по инициативе Ашхабада. После опубликования “Рухнамы”, как манифеста туркменского народа и туркменской духовности, этнических узбеков стали или записывать в документах, как туркмен, или притеснять. Затем последовало покушение (реальное или инсценированное, не знаю) на С. Ниязова, вина за организацию которого была приписана Узбекистану. В результате, к настоящему времени отношения между соседями немногим лучше, чем отношения между Арменией и Азербайджаном. И в интересах народов решить эту проблему и восстановить добрососедские отношения в ближайшее время.
