В великом множестве русских народных сказок есть одна очень важная и поучительная история, которая в некотором смысле могла бы помочь нам понять значение и роль русской политологии в жизни общества вообще и в системе гуманитарного знания в частности. История эта всем хорошо известна. Она называется «Вершки и корешки».
Несмотря на то, что ее знают почти все, все же напомним вкратце ее содержание. Поехал мужик как-то репу сеять, и встретился ему на дороге медведь: «Мужик, я тебя заломаю!». Мужик: «Не ешь меня Миша, давай лучше с тобой репу сеять, а урожай после поровну поделим». Медведь: «Ну ладно». Посеяли. Пришла пора урожай собирать. Медведь выполнил все свои обязанности, которые предусматривал устный контракт: «Все, мужик, давай урожай делить». «Давай, Миша, — отвечает мужик. — Я себе возьму корешки, а ты себе бери вершки, по рукам?». Медведь голову почесал и отвечает: «Договорились». В итоге медведю достались несъедобные корешки, а мужику — сочная репа. Теперь давайте оставим ненадолго фольклор, чтобы вернуться к нему в более подходящее время и скажем немного собственно о политологии.
Вероятно, никто не будет спорить, что политология в России появилась совсем недавно. По крайней мере, сам термин и, соответственно, та «научная и учебная» дисциплина, которая по обыкновению этим термином обозначается, возникли в самом начале 1990-х.
Все началось с неуверенных и шатких шагов. В рамках новой «науки» стали говорить о государстве, его режимах и формах, об идеологиях, о СМИ, о тоталитаризме, демократии и всяких прочих вещах. Одним словом, в гуманитарной сфере знания появилось то, что можно было бы назвать политической теорией или, сказать лучше, возникла теоретическая политология.
После мы стали осваивать и новые области политического знания — мы начали исследовать политический процесс в России и теорию международных отношений. Удалось даже кое-как постичь самые азы политической психологии. Впоследствии мы перешли к изучению методов исследования общественного мнения, к методикам грамотного проведения опроса, анкетирования, к «научному» политическому прогнозированию — не только локальному, но и глобальному (!) — к серьезному политическому анализу и т.д. и т.п. Надо сказать, что все это мы постигли исключительно в рамках политологии, а не прикладной социологии. И, как результат, сегодня мы с гордостью можем говорить о русской политологии, о том какой вклад она внесла в науку и сколько всего она сделала для России!
Однако, на самом деле, все далеко не так просто и радужно, как то можно было бы предположить на основании поверхностного перечисления успехов.
Давайте подумаем, кого сегодня называют политологами? Как правило, это либо самые «черные гении» политической арены, у которых сам Макиавелли счел бы за честь взять несколько уроков «политехнической грамотности»; либо это специалисты, которые на всевозможные лады по телевидению твердят о процессах, возможностях и вероятностях того или иного события. Эти же эксперты «с ученым видом знатока» дают анализ современной политической ситуации, а затем и ее самый точный прогноз, который, если он не сбывается (а он, конечно, не сбывается), они без всякого труда интерпретируют так-то и так-то и грамотно объясняют, почему именно он не сбылся.
В науке дело обстоит не лучше. В самом хорошем случае преподаются основы западной эмпирической политической науки. В целом же русская политология носит не прикладной, а вообще неизвестно какой характер. Предпочитают говорить о цивилизациях, политической культуре и о громком слове, имя которому федерализм. А что за этими словами?
Мы не знаем даже не только то, что можно было бы считать предметом и объектом политической науки, но и того, собственно, что считать «политической наукой» или «политологией». Например, давайте возьмем за образец сложившейся концепции политической науки какое-нибудь солидное западное издание, некий эталон (увы, таким эталоном по некоторым причинам не может служить какая-нибудь из российских авторитетных книг). Лучше всего за такой образец будет принять «новую настольную книгу по политической науке», переведенную на русский язык в 1999 году. Эта книга, без сомнения, является компендиумом политического знания на Западе.
Что мы можем прочитать в этой книге между строк? Прежде всего, что русская политология сегодня переживает не самые хорошие времена. Об этом говорит хотя бы то, что в этом монументальном труде не принял участия ни один из российских политических ученых. Например, из общего числа авторов (41) 22 из США, 8 из Великобритании, 6 из Германии, 2 из Швеции, 1 из Италии, 1 из Нидерландов и 1 из Бельгии. Русских нет. Это, конечно, не показатель, но, между прочим, из всей книги в 51 печатный лист (815 страниц) встречается всего лишь пять ссылок на русские фамилии: две на М. Острогорского, одна на Г. Острогорского, одна на В.И. Ленина, одна на М.С. Горбачева и одна на Е.Б. Шестопал (следует сказать, что эта ссылка встречается в статье научного редактора русского издания этой книги, которым и является Е.Б. Шестопал). А сколько из этих четырех людей являются современными профессиональными политологами? О какой тогда «политологии» в России мы можем вообще тогда вести речь?
Правда, такое положение русской политологии, на самом деле, является не столько причиной, сколько следствием. Общая причина состоит скорее в неумении, неспособности или нежелании отечественных политических ученых договориться по поводу объекта и предмета политологии как образовательной и учебной дисциплины. Причем большинство «ученых» не могут определиться с этой задачей и по другой причине: они слишком увлечены изучением не столько даже прикладной политологии, сколько исследованием «злобы дня». Они подходят к тому, что следовало бы исследовать как науку с ненаучных позиций или, наоборот, пытаются, с точки зрения науки, оценить то, что предметом научного анализа быть не может. От этого, конечно, тем, кто желает влиться в мировой политологический контекст, приходится обращаться к западным концепциям, теориям, учениям, положениям и т.д.
Многие скажут: Запад нам не указ; у нас своя особенная, национальная школа политической науки. Это, надо сказать, чистая правда. У нас настолько особенная школа политической науки, что ни европейцы, ни американцы даже такого слова никогда не слышали «политология». Что там говорить, они свою-то политическую науку ни во что не ставят, не то, что «нашу». Как-то в США проходил конкурс на лучший оксюморон. Второе место заняло словосочетание «счастливый брак»; угадайте, что было на первом месте?
То, что самые авторитетные западные мыслители клеймили позором в конце 1950-х, начале 1960-х, у нас только-только начинает появляться. Да и то, как-то неправильно. К сожалению, мы даже прикладной аспект западной политологии не смогли хорошо воспринять. Так, почитали немного, несколько книг перевели и на том успокоились. После чего решили, что нам нечему учиться у «гнилого Запада» и стали гордиться русской православной цивилизацией.
Не хочу быть понятым превратно. Ни западная политическая наука, ни ее прикладной характер не являются решением проблем русской политологии. Нам незачем возвращаться к прикладным аспектам западной политической науки, фундаментальная ошибочность которых была выявлена уже вначале 1960-х годов. Так, в 1961 году английский политический философ Майкл Оукшот написал очень интересную статью «Преподавание в университете предмета политики: очерк об уместности». В этой работе он выделил три типа образования: 1) школьное (начальное) и два других, которые следуют за ним — 2) специальное; 3) университетское. По его мнению, проблема заключалась в том, что предмет под названием «политика» преподавался тогда в университете, хотя должен был преподаваться в техникуме.
Другими словами суть политологии, которая преподносится в университете как учебная и научная дисциплина, не заключается в том, как правильно завоевать и удержать власть в своих руках, как грамотно управлять персоналом или как лучше всего сфальсифицировать выборы, чтобы ваш кандидат стал депутатом парламента. Пускай это преподают в техникуме. Политология же в университете, раз уж ее ввели в план высшего образования, должна представлять собой нечто гораздо большее. Что именно? Скажем об чуть позже. А сейчас следует сказать кое о ком еще.
Другим известным бунтарем, выступившим против западной прикладной политической науки, был Лео Штраус. Этого философа не устраивал сам характер новой западной политологии, его не устраивал ее «научный» метод и ее главный принцип, а именно то, что политическая наука должна быть «ценностно-нейтральной». В одной из самых своих жестких статей, направленных против «научного изучения политики» он написал следующую прекрасную вещь: «Только изрядный дурак назвал бы новую политическую науку дьявольской: у нее нет ни одного атрибута, присущего падшим ангелам. Она даже не является макиавеллистской, ибо учение Макиавелли было грациозным, изящным, ярким. Не является она и нероновской. Тем не менее, про нее можно сказать, что она играет на лире в то время, когда Рим горит. Ее извиняют два обстоятельства: она не знает, что играет на лире, и не знает, что Рим горит».
Если использовать цитату Лео Штрауса и также если вспомнить то, о чем мы говорили в самом начале, то можно набросать следующий портрет русской политической науки.
Российская политология — это неуклюжий медведь, который сидит в глухом лесу на пне и дергает щепку и, следовательно, издает определенные музыкальные звуки. Он никого не хочет слышать, ни с кем не хочет общаться, ни у кого и вообще ничему не желает учиться! Он доволен сам собой и сам себе приятен. Но его не извиняет ни одно обстоятельство. Даже, наоборот, его можно уличить в двух пороках: он гордится тем, что сидит на пне и музицирует щепой, и также он прекрасно осведомлен, что ему достались несъедобные вершки.
Все ли так плохо на самом деле? Почти, но не совсем. Оукшот предложил хорошее решение проблемы. Он сказал, что в университете, если уж вы занимаетесь политической наукой, лучше посвятить свои силы чтению «Политики» Аристотеля и «Философии права» Гегеля. От себя добавим, что сочинения Макиавелли и Гоббса будут в сто раз полезнее пособий с названиями «Политическая реклама» и «PR в бизнесе и в политике». А если нашим «патриотам» не нравятся Платон и Маркс, они могут почитать «Курс государственной науки» Чичерина, «Социальные науки и право» Кистяковского или «Кризис современного правосознания» Новгородцева. Может быть, пора прекратить питаться несъедобными вершками и попытаться вкусить сладкий и сочный корешок?
