Удел слабого — подчинение сильному. Если же сильных двое и ни один другому в мощи не уступает, то у слабого еще остается некоторое пространство для маневра — к какому из сильных уйти под “крышу”, так сказать, “добровольно”.
Дальний Восток можно справедливо называть самым краем России, коммуникационно обособленным и глубоко провинциальным. И хотя из 9 субъектов федерации, входящих в состав Дальневосточного федерального округа, название “край” имеют только два — Хабаровский и Приморский, самые пограничные территории РФ, название это было бы также справедливо и для остальных субъектов.
Как самый отдаленный и малочисленный регион России, Дальний Восток является также и наиболее геополитически уязвимым. Низкая плотность населения, слабые коммуникации и богатство природных ресурсов превращают его в "лакомый кусочек" для двух крупнейших государств, имеющих на Дальнем Востоке свои стратегические интересы. Кроме того, следует учитывать, что в этом регионе влияние Москвы серьезно ослаблено. Вопрос о том, как и какие территории Дальнего Востока могут перейти под американскую либо китайскую юрисдикцию, является весьма принципиальным, поскольку угроза распада страны может легко из гипотетической превратиться в реальную.
Угроза китайской экспансии — это, на данный момент, прежде всего угроза экономической интервенции, захвата китайцами российского бизнеса. Демографическая экспансия является лишь вторым вектором угрозы, очевидной для многих, но в данный момент вряд ли приоритетной. Китайская “стратегия Цаньши”, используемая издревле, основана на медленном, незаметном для противника разрушении его материальной базы. Разрушенная инфраструктура врага используется для собственного укрепления. Доказанный факт — приезжая в качестве разнорабочих, многие китайские иммигранты выучивают язык и начинают свой бизнес.
Подчинив себе экономику, Китай без труда будет способен подчинить себе и региональную власть, которая даже в условиях "вертикали власти" по многим вопросам остается достаточно самостоятельной и неподконтрольной Москве. Считать, что коррумпированное и во многом беспринципное местное чиновничество будет отстаивать национальные интересы, по меньше мере, наивно. Факт того, что китайские бизнесмены активно скупают обанкротившиеся заводы и другую собственность в столице федерального округа — Хабаровске, берут постепенно под свой полный контроль рыночную торговлю, активно внедряются в другие экономические сферы, никого из региональных руководителей особо не волнует, они только рады “инвестициям в местную экономику”. По этой причине и не наблюдается каких-либо действий властей по противодействию данным процессам.
Китайские исследователи У Гогуан и Ван Чжаоцзюнь не без гордости заявляют о том, что разрешение всех китайских проблем — в “демографической экспансии”, и любой стране мира угрожает национальный крах, если хотя бы 10% китайцев устремятся за пределы своей родины. В истории был пример, подтверждающий заявления китайских ученых. На острове Реюньон в Индийском океане первый китайский торговец поселился в 1861 году, в 1897-м их было 547, а еще через несколько лет они господствовали в местной экономике.
Проблема “китайской экспансии” обусловлена двумя факторами — слабостью российской экономики и социально-демографическими проблемами в самом Китае (огромная — больше, чем все население России — армия китайских безработных и полное освоение собственных промышленных и хозяйственных территорий). На это уже накладываются старые территориальные претензии и собственно сами геополитические интересы КНР. Можно смело утверждать, что “экспансия на Север” является для Китая жизненной необходимостью. Все свои проблемы Китай сможет решить только за счет России.
Но специфика самой демографической китайской экспансии заключается в ее неторопливости. Цивилизация с многотысячелетней историей не привыкла никуда спешить. Планы Китая по “мирной оккупации” дальневосточных земель, — а отсутствие таких планов глупо было бы отрицать, — рассчитаны как минимум на пару десятков лет.
Сначала будет происходить достаточно тихая иммиграция с целью нарушения баланса между китайцами и местным населением, которая будет сопровождаться образованием многочисленных “чайна-таунов”, которые по факту являются “государством в государстве” (со своими законами, преступностью, репрессивными структурами, экономическими механизмами), фактически неподконтрольным местной администрации. После того как китайское население будет преобладать над местным, начнут разыгрываться разнообразные варианты с “китайской национальной автономией”, которой следует предоставить независимость, за которой неизбежно последует присоединение к Китаю.
Стоит помнить, что главное требование китайских властей к Москве в связи с предполагаемым вступлением нашей страны в ВТО — снять все ограничения на доступ китайской рабочей силы на российский рынок труда. С учетом скорого приятия поправок к закону “О правовом положении иностранных граждан в РФ”, который упрощает порядок въезда, получения вида на жительство и разрешения на работу для иностранных граждан и отменяет правительственные квоты на въезд иностранной рабочей силы, это условие можно считать выполненным.
Впрочем, при нынешней катастрофической демографической ситуации в дальневосточном регионе, когда 19% молодых семей в крае не желают иметь детей вообще, китайцам, возможно, не потребуется слишком много времени на этническое вытеснение коренного населения. Быстрое старение населения, по прогнозам Госкомстата России, приведет в 2015 году (по сравнению с 1998) к сокращению занятых на производстве на 14%, численности несовершеннолетних — на 35%. Значит, потери рабочей силы из-за ухудшения возрастной структуры увеличатся на 52%, что резко усилит демографическую нагрузку по округу в целом. Идеологи добровольной сдачи Дальнего Востока Китаю (т.е. его “агенты влияния”) именно этим фактором обосновывают необходимость массового привлечения китайской рабочей силы для стабильной работы экономики, что неизбежно приведет к китаизации региона. Кроме того, не следует забывать, что на Дальний Восток не идет практически никакого притока населения из западных областей России, только отток, причем отток молодых, талантливых и перспективных.
С учетом вышеизложенного перспектива этнической переориентации Дальнего Востока и вытеснения коренного населения в Европейскую Россию выглядит крайне угрожающей. Поэтому намеченные Китаем процессы по “мирной оккупации” могут кардинальным образом ускориться, несмотря на свойственную ему тихую и медленную стратегию. Впрочем, основная причина, побуждающая Китай к аннексии российских территорий, это вовсе не демографический избыток населения, а острая нехватка собственных природных ресурсов, которые наш сосед не прочь получить за счет России.
Уже сейчас китайские фирмы, которые работают на Дальнем Востоке, очень преуспели в разработке разного рода “серых” и “черных” схем оборота. За счет работы подпольных китайских банков они получили возможность концентрации капитала и осуществляют за счет этого нелегальные заготовки цветных металлов, вырубку леса на нашей территории (по разным оценкам через 5-10 лет на Дальнем Востоке в освоенных районах не останется пригодного для рубки леса). Постепенно этот товар через промежуточные фирмы официально переправляется через границу в Китай. Китайцы не вывозят из России ни доллары, ни рубли — они вывозят ресурсы, то, чего им так не хватает.
С другой стороны, поползновения Китая не могут не вызывать раздражения у другого претендента на дальневосточные территории и по совместительству его основного противника в данном регионе — Соединенных Штатов. И дело тут даже не столько в том, что американцы могут в этом случае не получить желанный контроль над богатыми дальневосточными ресурсами, сколько в том, что аннексия дальневосточных территорий автоматически приведет к росту мощи Китая, что позволит ему уже на равных соперничать со Штатами. Надежды тех, кто считает, что США заинтересованно в том, чтобы помочь России в укреплении дальневосточных территорий, выглядят весьма зыбко, — все-таки США привыкли действовать исключительно в собственных геополитических интересах, а действия по укреплению России в этот список все же не входят.
Очевидно, что для США недоступны демографические возможности Китая, а американский бизнес не горит желанием вторгаться на дальневосточный рынок (если не считать эксплуатации ресурсов на сахалинском шельфе), поэтому для Америки имеется только единственный путь получить контроль над Дальним Востоком – путь политической интервенции. Путем подстегивания сепаратистских тенденций в дальневосточных регионах, предпосылки которых очевидны, путем провоцирования в России политического кризиса, который может повлечь за собой распад страны, США вполне способны добиться нужной им цели. Дальневосточная республика в истории уже была. А в чем проблема будет для новоявленной ДВР обратиться за помощью к США для защиты от “китайской угрозы”? Недаром же свое турне по России НАТО начало именно с Владивостока, чтобы продемонстрировать дальневосточникам свои добрые намерения. В целом тотально политически пассивное население Дальнего Востока не будет воспринимать американских военных как оккупантов, скорее уж наоборот, как защитников от “желтой чумы”.
В случае получения военно-политического контроля над Дальним Востоком через соответствующие договора с правительством новоявленной ДВР США получит не только возможность беспрепятственной эксплуатации природных ресурсов дальневосточных территорий (а это лес, золото, нефть, якутские алмазы), но и контроль над трубопроводом “Транснефти”, что позволит им диктовать свои условия Москве и в этом вопросе.
По сути, сейчас Дальний Восток окончательно перешел в критическую стадию нахождения “меж двух огней”. Несмотря на кажущуюся фантастичность описанных сценариев, они имеют полное право на существование, поскольку представляют собой логическую концовку представленных на данный момент трендов. Факт в том, что нищий, проблемный, вымирающий или, если выражаться в экономических категориях, “нерентабельный” русский Дальний Восток Москве не очень-то и нужен — сил и возможностей, чтобы его удержать, у нее на данный момент практически нет. Лишним подтверждением тому может служить хотя бы факт передачи Китаю амурских островов в 2004-м, которая сильно смахивала на капитуляцию. Более того, беру на себя смелость предположить, что Дальний Восток не нужен и остальной России, поэтому превращение новой ДВР в “буферную республику” между набирающим мощь Китаем и ослабленной Россией население может воспринять вполне нормально — “меж двух зол выбираем меньшее”.
Подытоживая сказанное: на данном историческом отрезке времени судьба Дальнего Востока рисуется исключительно в пессимистических тонах.
