Глобальные перспективы «умеренного ислама». Часть 1
Турция, помимо всего прочего, интересна и тем, что здесь человек европейской цивилизации сталкивается с «иным» культурным миром, но, так сказать, в умеренных дозах. Поэтому какой-либо серьёзный культурный шок ему не грозит. Помнится, Иосиф Бродский в своём эссе «Путешествие в Стамбул» подобный шок описал и, надо сказать, его сочинение до сих пор вызывает у турецких интеллектуалов серьёзное неприятие. Кроме того, за более чем двадцать лет, прошедших с момента публикации эссе, многое в Турции изменилось. Но до сих пор довольно злые заметки Бродского входят в набор обязательного чтения культуролога и, бывает, люди смотрят на страну именно через эту призму.
Прямо скажем, сейчас эта призма скорее вредна для восприятия (хотя, наверное, прочитать «Путешествие в Стамбул» всё же стоит). Зато из-за гомеопатической дозировки «иного» в Турции многие вещи видны под слегка изменённым углом зрения. И это готовит к восприятию более серьёзных исторических объектов, образ которых сейчас только вырисовывается.
Турция — страна, в которой 98% населения (по официальным данным) исповедуют ислам. При этом её политическая элита категорически против определения «Турция — исламская страна». Совсем недавно, в мае с.г., госсекретарь США К.Пауэлл употребил это выражение применительно к Турецкой Республике, чем шокировал дипломатов и спровоцировал небольшой скандал в двусторонних отношениях. В конце концов он даже был вынужден извиниться, хотя и очень вяло (дабы не принижать образ американского величия).
Но на взгляд европейца-обывателя это, несомненно и однозначно исламская страна. Мало ли что говорят политики! А реальность такова: путешественника, где бы он ни находился, ранним утром будит хор муэдзинов, чьи голоса многократно усиливаются репродукторами. Призывы к молитве сопровождают вас весь день и превращаются в неотъемлемый элемент пейзажа, а особенно это заметно в маленьких курортных городах, где туриста, любящего поспать до обеда, уже в четыре утра поднимает на ноги яростный и страстный вопль. Правда, европеец не знает о том, что в других исламских странах (в Кувейте, к примеру) прохожие, заслышав «эзан», немедленно достают молитвенный коврик и встают на колени. В Турции этого не увидишь, по крайней мере, в крупных и средних городах (в провинции, говорят, случается). Люди продолжают идти по своим делам, торговать, работать, сидеть в кафе и читать газеты… Религия сама по себе, жизнь сама по себе, они не пересекаются. В этом и состоит «светскость» или, как говорят в Турции, «лаицизм»…
Вот это-то и оказывается, на деле, важнейшей культурологической проблемой. Турецкая жизнь, которая европейцу кажется «иной» и «экзотической», на самом деле страшно далека от той, что диктуется правилами последовательного ислама. И именно поэтому Турция оказывается крайне важна для Запада в его стремлении решить исламскую проблему.
А зачем её вообще решать? На то есть несколько причин, и главная из них, конечно, проблема ресурсов. То есть нефти. Процитирую одну интересную статью: «Нефть непропорционально сосредоточена в мусульманских странах — от северных и западных районов Африки через Азию и Индонезию. Становление чего-то, хотя бы напоминающего единый исламский блок, который, возможно, охватил бы африканские страны от Нигерии до Ливии и Судана, весь Ближний Восток и мусульманскую Азию, — и есть самый страшный кошмар Вашингтона».
В этом есть значительная доля истины. То, что страны ислама пока не могут сорганизоваться и работать сообща, не должно успокаивать Запад. Сегодня не могут, а завтра, может быть, и смогут. И тогда — прощай, западная цивилизация и её доминирующее положение в мире! Поэтому США и Европа действуют превентивно, и, до некоторых пор, очень осторожно.
Правда, после 11 сентября 2001 г. события стали развиваться по-другому. Америка перешла к самым активным действиям. Результат — Афганистан перестал быть вотчиной «талибана», а Ирак — пристанищем «лидера арабского социалистического возрождения». Ощущение такое, что Запад намеренно выжигает все возможные сценарии развития исламского мира, кроме того, который его устраивает. На очереди теперь, несомненно, Сирия, Иран и, возможно, Египет. Иран вызывает определённую симпатию в мире своей идеей «третьего пути» и даже наличием на этом странном пути некоторых достижений (хотя, по правде говоря, при шахе жизнь среднего иранца явно была лучше). Сирия — это, по сути дела, вариант «арабского национального социализма». В какой-то степени сюда можно отнести и Египет, где жалкие остатки этого самого «арабского социализма» времён Насера и Объединённой Арабской Республики (кто помнит, в неё входили Сирия и Египет) ещё сохраняются, перейдя в средне-умеренный авторитаризм. Египетский президент Х.Мубарак остаётся таковым уже свыше 20 лет, и по неимоверно длинному сроку пребывания у власти уже начинает напоминать команданте Фиделя Кастро. Что, конечно, само по себе наводит западный мир на некоторые мысли…
Разобравшись с Ираком, американцы показали исламскому миру, «кто в доме хозяин». Теперь оставшиеся «альтернативные» лидеры проявляют намного большую сговорчивость. Как-то неожиданно сошли на нет все американские угрозы в адрес Ирана (остались лишь дежурные лозунги). Вроде бы, не грозит теперь иракский вариант и «террористической» Сирии. А «лидер ливийской революции» М.Каддафи и вовсе съездил покаяться в Европу.
Что же предлагают американцы? Прежде всего, это колоссальный проект «Большой Ближний Восток и Северная Африка», суть которого состоит в следующем, довольно несложном наборе идей, вытекающих одна из другой. А именно: Ближний Восток и исламский мир являются главными источниками международного терроризма; главной причиной терроризма является бедность; главная причина бедности — архаичные и недемократичные режимы региона, неспособные справиться с проблемами; эти режимы самовоспроизводятся из-за отсутствия современной системы образования и из-за влияния радикальных форм ислама.
Поэтому действовать предполагается примерно следующим образом. Прежде всего, заставить «архаичные режимы» изменить свою ориентацию и под руководством западных технологов строить новую систему просвещения и управления (в скобках заметим, что режим, не меняющий ориентацию, провозглашается «вдохновителем международного терроризма» и подлежит вооружённому свержению). Одновременно страна получает западную помощь в виде долгосрочных кредитов, которые будут расходоваться под контролем «помогающих». Кроме того, предполагается, что государство-реципиент должно перейти к практике «умеренного» (или «мягкого») ислама. Вот эта совокупность мер превратит бывшего потенциального врага в «клиента», который под надзором демократических спонсоров решает собственные внутренние экономические и политические проблемы, в результате чего уже больше никогда не будет представлять серьёзной угрозы ни США, ни Западу в целом. Речь идёт о своеобразном «плане Маршалла» для исламского мира.
И, судя по всему, едва ли не главной проблемой для Запада на этом направлении оказывается «умеренный ислам», который должны принять страны в рамках проекта «ББВ и СА». Что это такое? Похоже, пока только термин без всякого реального содержания. Но цели поставлены серьёзные, и отступать нельзя.
В результате значение Турции, создавшей некий синтез ислама и европейской светской модели государства, теперь возрастает неимоверно.
Напомним, что Османская империя начала европеизироваться и «осовремениваться» уже в первой половине 19 в. Однако все попытки модернизации имели лишь частичный успех. В начале 20 в. известный турецкий поэт, философ и политический мыслитель Зия Гёкалп выступил с программой, которая получила название «Тюркизация. Исламизация. Модернизация», главной целью которой было создание идеологического сплава из национальных турецких, религиозных исламских и общечеловеческих европейских ценностей. Программа приобрела значительную популярность в стране. Однако падение Османской империи в 1918 г. заставило её республиканских преемников пойти намного дальше. Для выживания в новом мире, возникшем после первой мировой войны, им пришлось создать подчёркнуто светское государство, из которого религия вообще была изгнана. Конечно, это не был советский вариант с «полным уничтожением всех попов, мулл и раввинов», но, тем не менее, ислам остался далеко за порогом любых светских учреждений. Входя в школу, в университет, в полицейский участок, в присутственное место министерства турок должен был на время забыть о том, что он мусульманин. Это дало повод верующим и муллам говорить об «атеистическом государстве Ататюрка». Отчасти так оно и было, сколько бы «отец нации» не говорил об уважении к мусульманской религии в своих многочисленных речах. Всё это уважение моментально исчезало, как только речь шла об интересах государства.
Но после второй мировой войны, используя любую возможность для «сдерживания» СССР, американцы обратили своё внимание на ислам. Выяснилось, что государства Ближнего Востока, становясь более светскими, тяготеют к превращению в «страны социалистической ориентации» (советские идеологи не считали исламский социализм классическим, но старались эти режимы поддерживать, так как это помогало противостоять Западу). Выбор здесь был невелик — ислам или социалистическая ориентация. Нетрудно догадаться, какую перспективу поддержали американцы. Постепенно Советский Союз был окружён с юга так называемым «зелёным поясом» из исламских государств. Как только с «советской угрозой» было покончено, оказалось, что мусульманские режимы сами по себе представляют угрозу для западного мира. Хотя бы потому, что это весьма бедные страны, формально владеющие огромными нефтяными запасами. И нужно с ними как-то разобраться. Едва ли не единственным приемлемым вариантом оказалась турецкая модель.
Весь послевоенный период в Турции шла идеологическая операция под названием «турецко-исламский синтез», и делалось это именно с целью противостоять коммунистическому влиянию. Национализм времён Ататюрка, как оказалось, был слишком беззащитен против социалистических идей. Так что превратить Турцию в страну просоветской ориентации до определённого момента было, в общем, несложно. Думается, кремлёвские вожди не пошли на это только потому, что результатом стала бы полная дестабилизация региона, способная приключиться в любой момент. А Брежнев и его окружение всё-таки любили стабильность и определённость.
Однако за 70-е гг. «турецко-исламский синтез» был более-менее успешно завершён, и советизация Турции больше не угрожала. В 1979 г. появилась даже своего рода библия этого течения — книга С.Арваси «Турецко-исламское государство», в которой прямым текстом говорилось, что турецкая нация неотделима от ислама и наоборот. Правда, вскоре выяснилось, что у такого подхода есть естественные ограничители, в частности, курдский сепаратизм (а это, напомню, один из самых страшных кошмаров для Анкары). Курды вполне могли заявить как об «курдско-исламском синтезе», так и об особой «курдской секулярности», в противовес турецкой исламизации. Самое смешное, что в 80-90-е гг. курды использовали обе эти возможности. Уйдя от опасности «турецкого социализма», страна оказалась лицом к лицу с угрозой распада по этническому принципу.
Таким образом, уже с конца 80-х гг. «турецко-исламский синтез» (известный в нашей литературе также под названием «неоосманизм») зашёл в тупик, и началась, с перебоями, эпоха просто «политического ислама» или, как теперь принято говорить, «демоисламизма». «Исламисты» в 90-е гг. дважды оказывались у руля в Турции. Второй период начался в ноябре 2002 гг. с победой на парламентских выборах Партии справедливости и развития, которая ныне отмечает 20 месяцев своего пребывания у власти. То, что произошло за это короткое время, можно назвать колоссальным лабораторным опытом по выведению так называемого «умеренного ислама» (понятное дело, при самой активной поддержке США). Опытом, который ещё не завершён, но завершается на наших глазах. О том, как проходит эксперимент, каковы его побочные следствия и возможное будущее, я расскажу в следующей статье.
