«Что случилось с властью?»
Именно так звучал главный вопрос, оставшийся без ответа по завершении конференции «Другая Россия».
Если исключить из рассмотрения заведомо конспирологические версии вроде того, что И.Шувалов старался обеспечить поддержку Запада своему бывшему руководителю М.М.Касьянову, а сотрудники спецслужб похитили накануне саммита нацболов, вручавших петицию Меркель, и избили корреспондента немецкого журнала, чтобы унизить Запад и «поставить Меркель в позу Шредера», остается одно-единственное объяснение.
Истерическая и не поддающаяся логическому объяснению реакция администрации президента, во многом и обеспечившая успех конференции, вызвана не только ростом бюрократического аутизма (зачем думать, какое впечатление производишь, когда ни от кого не зависишь?), но и постепенным осознанием принципиальной неразрешимости проблемы-2008.
Путин не может отдать власть не только из соображений личной безопасности и корысти (в том числе привычки к членству в клубе мировых лидеров), но и потому, что является единственным приемлемым руководителем для обеих основных властных групп – «либералов» и «силовиков». Больше они никого не примут, а в случайного человека не поверят, так как будут бояться, что того перевербуют оппоненты.
Поэтому Путин вынужден остаться. Но остаться в результате прямой апелляции к народу (как Лукашенко и Назарбаев) или изменения Конституции (для чего даже референдума не надо) — значит поссориться с Западом, что для него неприемлемо: Назарбаев может получить поддержку Запада за независимость от России, а Путину эта карта недоступна.
Поэтому он должен остаться в рамках хитроумной юридической комбинации (http://www.apn.ru/publications/article9930.htm), формально не нарушающей Конституции. Например, избрания президентом Медведева и его отставки до инаугурации, в результате чего Путин пойдет не на третий, а сразу на четвертый срок.
Но юридические махинации президента-царя, демонстрируя его подчиненность формальному закону, в то время как в общественном сознании он сам является единственным источником права, демонстрируют его не-царскую природу, делегитимизируя его власть в глазах народа. Грубо говоря, занимаясь мелкими юридическими махинациями, президент начинает выглядеть в глазах общества как политический наперсточник и тем драматически роняет свой авторитет.
Уже вызванное этим разочарование может само по себе стать источником системного кризиса, но главная проблема этой схемы — в необходимости доверия к «президенту на час». Путин вряд ли способен доверять людям, которыми он окружил себя (и, вероятно, он прав, учитывая качество этих людей), тем более в вопросе о власти.
Путин, скорее всего, понимает, что в случае объявления победы на выборах 2008 года даже самого покорного и лояльного человека и даже в условиях заранее известного всем сценария — в момент объявления выборов ему немедленно присягнет на личную верность вся политическая элита страны (в том числе и потому, что преемник по самой логике преемничества всегда слабее предшественника и потому более выгоден свите). Подобная присяга не даст преемнику отказаться от власти.
Поэтому решения проблемы-2008 не существует в принципе, и расширение понимания этого печального обстоятельства будет провоцировать в руководстве страны истерику (помимо естественного усиления междоусобной борьбы и провокаций друг против друга).
Неадекватное отношение к конференции «Другая Россия» — просто одно из проявлений этой начинающейся истерики.
Эту проблему можно снять взрывным разрушением ситуации, например, конфликтом с Грузией из-за присоединения Абхазии или же попыткой расчленения Украины. Однако понятный страх системной ссоры с Западом, который, по-видимому, держит нашу верхушку за банковские счета сильнее, чем дверью — за интимные части тела пока, по-видимому, блокирует варианты такого рода.
Подводя итоги конференции, журналисты обратили внимание прежде всего на то, что она напоминала старт президентской кампании Касьянова, не только продемонстрировавшего, но и прямо выразившего готовность опереться на массу политических активистов из разных партий, ведущих общение друг с другом и частично готовых к совместным действиям, но не имеющих лидера.
Касьянов был решителен, заявив, что действия Путина антиконституционны и призвав граждан России не допустить подрыва им «основ конституционного строя». По сути, он воспроизвел логическую схему Ельцина времен ГКЧП: власть хочет нарушить Конституцию, а народ не должен этого допустить.
Под аплодисменты ошеломленного зала он признал, что девушка-нацболка, бросившая в него яйцо с криком «выборы — это фарс!», «была во многом права», а по завершении выступления пожал руку сидевшему в президиуме Эдуарду Лимонову.
Это рукопожатие, а также выступление Виктора Анпилова стали ключевыми моментами, подлинной кульминацией конференции, а новый Касьянов — все еще довольный, но уже собранный, цепкий и энергичный — качественно новым образом, который она подарила России.
Другим новым образом стала толерантность, конструктивность и эффективность левых (Лукьяновой, Лимонова, Анпилова и представителей регионов), вполне соответствующая уровню разумной части либералов и выгоднейшим образом оттеняемая балансирующими на грани старческих интеллектуальных проблем представителями «вечно вчерашней» «демшизы». Анпилов вообще выступал полчаса (при максимальном лимите 15 мин.) под практически непрерывные аплодисменты на две трети либеральной аудитории, после чего один из членов президиума насильно усадил его на свое место (количество стульев на сцене было ограничено). Помимо тактического блеска (он нашел, за что похвалить даже Юрия Афанасьева и потребовал от Касьянова взять на работу советником Андрея Илларионова), естественного для уличного трибуна, Анпилов ярко и убедительно показал, что социальные, патриотические и либеральные ценности не только не противоречат, но и прямо предполагают друг друга.
Противоречия, таким образом, существуют не между самими ценностями, но лишь между их носителями, — а значит, их преодоление является политической и технологической, но не принципиальной проблемой.
Но главное значение конференции «Другая Россия» все же не в этом. Конференция качественно ускорила и драматически выпукло обозначила размежевание оппозиции, идущее последние несколько лет. «Другая Россия» впервые довела процесс этого размежевания до организационных форм.
Как бы ни дудела нам в уши официальная пропаганда, выяснилось, что разница между правыми и левыми, между обвиняемыми в «пособничестве Западу» и в «русском фашизме», между традиционалистами и сторонниками защиты меньшинств перед лицом политики Путина превращается в смешные мелочи на грани бытовых недоразумений.
Расхождения между активными представителями разных партий меркнут перед их общим отторжением путинского режима, который удерживает общество в искусственной бедности, не модернизирует страну и при этом лишает политически активную часть общества практически всех значимых для нее политических прав.
· 16% нищих, 88% бедных (включающих, разумеется, этих нищих) и сотни тысяч бездомных детей, как после гражданской войны, — на фоне захлебывающегося от денег государства.
· Ложь и воровство, возведенные в смысл государственной политики.
· Фиктивное снижение официальной инфляции на 1,1 процентный пункт за 2 года (с 12% в 2003 до 10,9% в 2005 г.), за которое заплачено «естественной убылью» более чем в 1,5 млн. чел.
Этот список можно продолжать бесконечно.
Для людей, потерявшихся в начале 1990-х, он не имеет смысла. Для всех остальных он является символом и наглядным выражением тотальной войны на уничтожение, объявленной правящей бюрократией России российскому народу, каждому из нас. Перед этим разногласия по всем вопросам, кроме спасения России, отходят на второй план.
Так во время войны жертвы сталинского террора, в том числе и ненавидевшие Сталина, поднимались в атаку с его именем на устах, — потому что перед лицом Гитлера разногласия между Сталиным и советским народом отходили на второй план.
Черчилль сказал: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы бы произнес речь в его защиту в Палате общин».
Конференция стала катализатором, качественно ускорившим разделение оппозиции на тех, кто хочет, выступая ковриком для вытирания ног мелких клерков со Старой площади, попасть в Госдуму, и тех, кто хочет попасть в политику и прийти к власти.
И выяснилось, что граница прошла не по партиям, а внутри каждой партии: верхушка обюрократившихся функционеров служит администрации, а массы политических активистов хотят служить Родине. Единственный пример достойного выхода из этой ситуации дал Зюганов, объявивший «свободное посещение» конференции и направивший на нее в качестве наблюдателя члена ЦК, — но перед выбором оказалась и его партия.
Конференция показала, что политика усилиями правящей бюрократии перестала быть парламентской, «внутрисистемной»: человек, стремящийся к благу своей страны, обречен бороться против сложившейся системы управления, так как сотрудничество с ней стало полностью бессмысленным (кроме, конечно, случаев построения личных карьер).
Конференция «Другая Россия» ускорила формирование единого сообщества, сражающегося с путинской силовой олигархией за Россию, — аналога Народного фронта или Движения Сопротивления.
Оно слабо, неоднородно и плохо организовано.
Но внутренняя грызня в среде все более алчной правящей бюрократии, ее дебилизация и постепенное впадение в истерику по мере приближения нерешаемой проблемы 2008 года дает России все более внятные шансы на возрождение.
