В связи с постепенно нагревающейся политической обстановкой страны НАТО закрыли доступ к текстам по тактике и военной организации на сайтах своих вооружённых сил для пользователей из России (а также для тех, кто пользуется анонимизаторами).
НАТОвских военных можно понять – ряд событий показал насколько в разрез с их интересами могут действовать увлечённые военным делом граждане РФ. В тоже время нельзя отрицать, что запрос на качественную литературу по тактике в российском сегменте Интернета продолжает сохраняться. Даже мои, довольно тривиальные тексты, выступают для некоторых авторов в качестве моноисточника. Что же говорить о классике! Поэтому идея редакции АПН вернуть в оборот забытое русское военное наследие в той части, где оно сохраняет свою актуальность, выглядит уместной и своевременной.
Николай Николаевич Головин был блестящим комбатом, штабным работником и преподавателем (за что и был произведён в генерал-майоры). Как политик, визионер и историк он выглядел намного более скромно и даже беспомощно (что характерно и для тогдашнего Белого движения в целом). К сожалению, большую известность он получил именно в этом качестве. Предлагаемый вниманию читателя текст наоборот отражает сильнейшие стороны Николая Николаевича – на основе своего опыта как комбата и штабного работника он сжато, но с нужным уровнем детализации и иллюстративности излагает принципы применения подвижных войск.
«Современная конница» ничем не уступает лучшим образцам мировой военной классики и в некоторых вопросах более внятна и доходчива чем современные Уставы и Наставления. Пока будут существовать мобильные силы, это произведение Н.Н.Головина будет сохранять актуальность.
Конечно, за прошедший век условия применения «конницы» несколько изменились. Возросли скорости передвижения, произошло не только усиление могущества, но и существенная специализация видов оружия. Там где у Н.Н.Головина были «ружья» - теперь пулемёты, гранатомёты и автоматы, там, где были «пулемёты» - теперь станковые пулемёты, автоматические гранатомёты и миномёты. Там, где «артиллерия» - теперь разведывательно-ударные комплексы на основе гаубиц и РСЗО и даже тактических ракет (в роли «тяжёлой артиллерии»). Ну и, конечно, где были «кони» – теперь джипы, бронетехника и вертолёты. Появилось и специально заточенное против «конницы» оружие – противотанковые и противовертолётные мины, ПТУР и ЗРК.
Что касается связи, то её улучшение не было таким прорывным. Если страны НАТО действительно, на практике придают РЭБ такое значение, как они об этом говорят на словах, то возможно в ближайшей войне (войнах?) «летучая почта» времён Николая Николаевича покажется образцом совершенства. Но всё же, несмотря на то, что стационарное наблюдение комбатом за полем боя с пригорка сменилось экраном в машине, передающим изображение с летающей камеры (и то далеко не у всех), принципы описываемые Николаем Николаевичем остаются в работе.
Эрудированных читателей поразит сходство ёмких высказываний русского генерала с цитатами немецких и американских танковых и аэромобильных начальников писавших значительно позже. Это дополнительно подтверждает нахождение труда Н.Н.Головина в русле вечных принципов применения подвижных войск, которые останутся в силе пока будет в силе понятие спешивания (пусть даже и спешивания роботов).
В целом же по ясности и доходчивости изложения «Современная конница» больше похожа не на американские и немецкие, а на французские и британские наставления, которые, к сожалению, были, большей частью секретными и до недавнего обострения обстановки.
Дополнительным плюсом в работе Н.Н.Головина является то, что он между делом, без всякой рисовки, описывает то, что немцев можно бить в реале (причём делает это во вред своей политической позиции). К сожалению, агрессивно развёрнутая странами НАТО изощрённая пропаганда, не гнушающаяся, очевидно и агентурных методов работы, смогла внушить заметному числу русскоязычных читателей, что тактические победы на немцами возможны только в Интернете и на страницах книг. Из-за чего некоторые, в том числе даже военные профессионалы, стали практически религиозно уповать на оперативное и стратегическое «заваливание телами». Описываемые Н.Н.Головиным тактические победы, своей правдивостью (наряду с недавними открытиями американских учёных, что российская армия в первом периоде ПМВ набила больше немцев, чем англо-французы) способны показать современному читателю, что не всё так однозначно.
Конечно, Н.Н.Головин бил большей частью третьеочередные части кайзеровской армии. Но и они по качеству подготовки существенно превосходили большинство ныне существующих частей НАТО. При том, что наши немецкие братья в настоящее время делают всё, чтобы показать, что они воевать не могут, не хотят и не будут - нельзя исключать, что жизнь в очередной раз может сложиться по-старому.
Къабарчи Дзакаре
Оттиск из №4 «Военного Сборника» О.Р.В.З.
Н.Н.Головин
Современная конница
Белград, 1923
(из записок бывшаго профессора)
В ряде кровавых боёв, к югу от Люблина и Холма, Австро-Венгерския армии в августе 1914 г. были разбиты и спешно отступали (схема №1).
Конная бригада, в состав которой входил Гродненский гусарский полк, была выслана для преследования противника.
Отступление последняго происходило в полном порядке, широким фронтом, с задержкой на всех удобных для огневого боя рубежах. Но подобное отступление было возможно только на протяжение 20-30 вёрст, т.к. далее неприятелю приходилось втянуться в широкую полосу лесов, лежащую на правом берегу реки Сана.
Одним из важнейших выходов из этой болотисто-лесной полосы был г.Янов. К нему мы все торопились, справедливо предполагая, что там происходит столпление неприятельских учреждений и обозов.
29-го Августа (11 Сентября) днём, главныя силы нашей бригады подходили к деревне Годзишев /*В 8 верстах к северо-западу от г.Янова/. В авангарде шли два эскадрона гусар. Командир бригады был при авангарде, а я шёл с главными силами.
Местность была холмистая, покрытая полями в перемежку с небольшими лесами. Деревня Годзишев лежала в лощине. С высоты холма, не доходя до деревни, я хорошо видел скаты возвышенности, находящейся по ту сторону деревни; на вершине этой пологой возвышенности виднелась полоска леса. По этим скатам подымались мои гусары в разсыпном конном строю.
Фронт, на котором они развернулись, не превосходил двухсот-трёхсот шагов. В начале войны приходилось очень сильно бороться с любовью офицеров к трафарету. Условное указание устава, предлагавшего во время учений размыкаться на фронте 5-ти взводов, принималось «буквально» и эта неудачная редакция устава заставила пролиться много лишней крови.
С опушки леса раздалась ружейная трескотня. Гусары пошли галопом на опушку; трескотня усилилась, затем, к моему ужасу, я увидел, как мои гусары повернули назад.
Из опыта первых боёв я пришёл к убеждению, что если первая атака не удалась, то и все последующия будут также неудачны, если не ввести какого-нибудь увеличивающего наши силы новаго фактора. Таким фактором, в данном случае, являлось бы обтекание леваго фланга неприятеля. Это было отчётливо видно с той высоты, на которой я остановился. Я решил, не ожидая приказания командира бригады, самостоятельно распорядиться высылкой новых двух гусарских эскадронов вправо, в охват того леса, от котораго отступили конныя цепи авангардных гусар. Так как большая часть моего полка разворачивалась теперь для боевых действий, я поскакал сам вперёд для руководства ими. Нужно было также взять в свои руки отхлынувшие назад эскадроны; в такия критическия минуты присутствие командира полка необходимо.
Пока я скакал к деревне, я видел, как гусары вторично пробовали атаковать в конном строю опушку леса; опять атака производилась на узком фронте, но на этот раз в условиях крайней торопливости под угрозами разсвирепевшаго ген.М /Ком-р бригады/. Конечно, она была опять неудачна.
Нечего было думать о повторении в третий раз атаки в конном строю, но в тоже время, для того, чтобы «вылечить» эти эскадроны, нужно было заставить их взять опушку леса.
Приказав гусарам спешиться и разсыпаться в цепь, я не торопил наступление; во первых, дабы возможно шире развернуть цепь, во вторых, я ждал, когда обходящие эскадроны достигнут намеченного мною рубежа. За ними было легко следить в бинокль.
Гусары залегли и открыли огонь.
Офицер, посланный мною для доклада командиру бригады, вернулся и передал, что ген.М. одобряет мои распоряжения.
Слева к нам начали пристроиваться спешенныя цепи улан (второго полка бригады). Из деревни загромыхали пушки нашей конной батареи. Гусары немного отдохнули и успокоились; в цепи, у моих соседей, послышались шутки.
Вскоре можно было заметить, что у неприятеля на опушке какое-то замешательство. Огонь противника стал стихать.
Я поднял цепь, и мы начали перебежками приближаться к опушке.
Противник торопливо очистил опушку, леса, заняв которую, мы захватили только одиночных пленных.
Эту ночь мы провели в деревне Годзишев, оставив для поддержания теснаго соприкосновения с противником, сильное сторожевое охранение. На следующий день предстоял бой за г.Янов, к которому подошли кроме нашей батареи ещё части 3-ей Донской и Уральской казачьих дивизий.
Конницы всех европейских армий вступили во всемирную войну, исповедуя учения «шока». Картины конных атак эпох Фридриха и Наполеона упорно гипнотезировали военныя умы. Правда, войны 1870-71 г.г. и особенно позднейшия войны: Англо-Бурская и Русско-Японская, заставили внести поправки. Но это были только поправки; густое наслоение уступок современности в новых кавалерийских уставах, только прикрывало оставшийся на главном месте принцип «шока». Несмотря на то, что в военной литературе появлялись талантливыя статьи, указывавшия на устарелость руководящих «кавалерийских идей», даже в 1910 г. в бытность мою на французских кавалерийских манёврах, мне приходилось видеть в каждой конной дивизии бригаду кирасир в кирасах, которую каждая из маневрирующих сторон старалась, как хрупкую посуду, донести в целости для производства окончательного «шока».
Такова сила предразсудков.
А. между тем, мир уже имел опыт Американской войны 1860-64 г.г., в которой ярко обрисовался тип современной конницы. Морган, Стюарт и Шеридан дали миру новые образцы действий кавалерии и приподняли завесу перед новыми мыслями. В России же, был ценный опыт «природной конницы» казаки, который оставался недостаточно оценённым, заслонённым кавалерийской доктриной «регулярной» конницы, привезённой к нам со штампом «мэд ин Джёрмани».
Масса кавалерийских начальников была ещё более консервативна, чем уставы. Эта «кавалерийская консервативность» сильно сказалась на полях сражений и была одной из важных причин, почему конница часто не давала всего, что она могла бы дать.
В первый период войны, когда как раз действия конницы могли получить широкое применение, эта приверженность к старой кавалерийской доктрине ярко выразилось в том, что кавалерия «таскалась» в бригадных и полковых колоннах по полям сражений, несла ненужныя потери, жалась к пехоте и мешала ей. Благодаря этому упускались те благоприятные моменты, когда она могла быть использована небольшими частями, действия которых могли в своём дальнейшем развитии привести к вступлению в дело уже крупных кавалерийских частей. Собранныя же вместе дивизии, бригады, полки конницы, даже в современных разомкнутых построениях, не владели пространством, необходимым для манёвра современной конницы и уподоблялись рыбе, вытащенной на берег и безпомощно бьющей хвостом.
Требование, которое ставила коннице современная война, заключалось не только в том, чтобы конныя части могли бы избегнуть огня. Оно было более радикальным. Оно захватывало самую сущность способа действий и ставило вопрос так: конница для возможности своей работы должна владеть большим пространством. Это, в свою очередь, требовало отказа кавалерийских начальников от стремления сохранять в своих руках непосредственное тактическое командование над подчинёнными частями в ожидании соорганизовать общий конный шок. Новая кавалерийская доктрина требовала новаго символа веры, в котором основными членами были бы: 1) кавалерия бьёт не силой шока, а быстротой манёвра; 2) кавалерия не боится широких фронтов; 3) управление даже небольшими частями принимает часто характер стратегического руководства.
Нам пришлось неоднократно испытать на себе всю ошибочность устарелого руководства.
Дней десять перед описываемым в этом очерке боем у Янова, нашей бригаде представился редкий счастливый случай. После ночного встречнаго боя с нашей пехотой, австрийцы отходили в безпорядке. Ещё до разсвета нас выслали для преследования и наши передовыя части подбирали сотни пленных, разсыпавшихся в разбросанных там и сям перелесках. Вместо того, чтобы сразу, широким веером, развернуть эскадроны, которые шли бы на плечах противника, не давая ему организовать серьёзнаго сопротивления, наш командир бригады ограничился высылкой вперёд дух и эскадронов и нескольких разъездов; остальные 10 эскадронов с конной батареей и пулемётной командой он вёл за собою «в кулаке» в ожидании столь желанной для него общей атаки. Эта «масса» проходила в пустую и к полудню, когда мы подошли к одной возвышенности, мы могли с ея вершины любоваться следующей картиной. Вдали, верстах в 7-8, видны были уходящия, длинныя колонны обозов. Наша конная батарея открыла огонь, но только один или два снаряда долетели до хвостовых повозок; остальной обоз был вне досягаемости наших выстрелов. А от наших слабых передовых частей мы получили донесения, что оне остановлены ружейным огнём противника и продвинуться дальше не могут. Время было упущено и наверстать его мы уже не смогли.
Дня через два (а именно 24-го Августа – 6-го Сентября), после этого случая, вместе с 3-ей Донской казачьей дивизией, мы натолкнулись на очень большия силы неприятеля, занявшей спешно укреплённую позицию. Подходившия головы наших пехотных дивизий, разворачивались и вели бой за овладение передовыми пунктами. Мы опять «ёрзали» в длинной, походной или взводной колонне за нашим начальником, который всё продолжал мечтать бросить нас в общую конную атаку. За это «странствование» по полю сражения, нам пришлось заплатить безцельно пролитой кровью; несколько очередей неприятельских шрапнелей вывели из строя около 50-ти человек убитыми и раненными. После этого нас повернули и увели с поля сражения. Тут-же, на наших глазах, 3-я Донская казачья дивизия также пыталась помочь нашей пехоте. Выделив для этой цели ряд отдельных сотен, которыя проскакивая одиночными всадниками открытыя места, накапливались в лощинах и перелесках и за другими укрытиями. Так оне были действительно под рукой у пехоты на тот случай, если бы противник начал отступление, не приняв решительного боя; остальныя же силы казачьей дивизии оставались спрятанными за большим лесом в тылу пехотного развёртывания, не стесняя действий последней и спрятанныя от взоров противника.
Я опасался, что наши действия 30-го Августа (12 Сентября) примут такой-же характер, когда массы конницы наслаивались на сравнительно небольшом пространств, лишаясь вследствие этого своего главного преимущества: способности к быстрому манёвру. Спешиваясь на узком фронте, коннице трудно состязаться с пехотой, т.к. спешивавшаяся дивизия по числу ружей могла дать только 1-2 батальона, которые при этом стеснены в своём тылу несколькими тысячами лошадей с коноводами.
Можно было, конечно, ожидать, что город Янов, представлявший собой выход из дефиле, будет защищаться противником. Если мы не могли взять его с налёта, а в этом случае нужно было действовать ночью же, мы должны были прежде всего искать способы обойти его и ударить с тыла. Вот почему я настоял перед своим начальством на разрешении выслать два моих эскадрона ещё с вечера вперёд и вправо. Я приказал командовавшему ими ротмистру Ильенко продвинуться возможно далее вправо, войти в связь с теми частями нашей пехоты, которыя должны были появиться с Красникскому направления, и использовать первый же удобный случай, чтобы ворваться в город Янов с тыла. Я особенно настаивать на одном: чтобы выделенные эскадроны (2-й и 4-й) не «жались» к нашим главным силам, которыя, как я уже выше говорил, можно было ожидать, поведут наступление на «уставном» фронте, то есть слишком узком для современнаго боя конницы.
Вечером я обошёл оставшиеся эскадроны и поговорил с гусарами. Они были несколько сконфужены неудачей своих конных атак. Я постарался подбодрить их, указав им на факт, что наши потери насчитывались всего несколькими раненными, а стало быть противник был слаб и они с успехом могли доскакать до опушки. Из разговоров с ними я убедился, что причина лежала в их неуверенности в командном составе, после разсказаннаго выше случая 24-го Августа (6-го Сентября), когда мы совершенно безцельно понесли потери. Но я успокоился; я чувствовал, что это только временная «болезнь»; при первом же успехе она пройдёт безследно. Труднее было переучивать офицеров, у которых неправильныя тактическия идеи вошли в привычку. Но и здесь я успокоился. За семь лет моей профессорской работы в нашей военной академии у меня не было более внимательной аудитории, чем в этот вечер, когда мы при свете нескольких огарков в пустом сарае во время ужина обсуждали происшествия дня.
Предположения мои, к сожалению, оправдались. И мы, и казаки развернулись утром 30 августа (12 сентября) на узком фронте и встретили упорнейшее сопротивление. Нам приходилось иметь дело с германцами, подошедшими на выручку своих союзников. Я послал ротмистру Ильенко ординарца, который должен был ему рассказать происходящее у нас и подтвердить моё приказание ни в коем случае не присоединяться к нам, а действовать так, как я указал ему вчера. Лично я с оставшимися в моём распоряжении четыремя эскадронами оставлен был генералом М. в резерве. Сам генерал М. выехал на наблюдательный пункт, откуда он руководил боем. Слева от нас дрались Уральцы и Донцы.
Немецкая пехота, встретив нас сильнейшим артиллерийским огнём, повела энергичное наступление против Донцов. Казачьи батареи чуть-чуть не были захвачены немцами; их выручил блестяще выполненный эскадроном улан с пулемётами фланговый обстрел наступавших немцев. Но, во всяком случае, мы были прикованы, всё наше преимущество перед пехотой было парализовано. Физиономии начальствующих лиц, ожидавших лёгкаго успеха, из радужных стали постепенно вытягиваться.
Вдруг в Янове раздался взрыв, затем последовал целый ряд других. Через некоторый промежуток времени прискакал ординарец с донесением, что ротмистр Ильенко ворвался в город и что немцы в полном отступлении.
Произошло это так. (Схема №2).
Ротмитстр Ильенко, находившийся со своими эскадронами в лесу, что северо-западнее города Янова, определил разведкой, что северо-западная окраина города Янова занята слабо. Учитывая то впечатление, которое должно было произвести неожиданное появление гусар в тылу противника, он решил немедленно атаковать.
Выдвинув вперёд один взвод, разомкнутый в лаву, остальныя части дивизиона он повёл в линии (взводных) колонн по три уступом в ½ версты за левым флангом. Пройдя в указанном порядке около 1½ верст, лава головного взвода была обстреляна неприятелем из окопов на высоте 112, что в полуверсте севернее г.Янова. Тогда ротмистр Ильенко перестроил весь свой дивизион в лаву и пошёл галопом вперёд. По мере приближения Гродненских гусар огонь противника стал ослабевать; неприятельская пехота, продолжая безпорядочный огонь, покидала первую линию окопов, перебегала в следующую, а оттуда на окраину города. На плечах противника гусары пробовали в конном строю ворваться в предместье города. Отступающие немцы их обстреливали из-за каменной ограды костёла, из-за заборов, из окон домов и чердаков. Пришлось спешить один эскадрон, который, выбивая кучки неприятеля из-за закрытий, ворвался в самый город. Большая часть неприятельской пехоты спешно отступала из Янова на юг по лесным дорогам на д.д.Шклярня и Пикуле.
Для преследования противника был выделен один взвод под начальством корнета Кривского* /*При взятии города Янова гусарами 2 и 4 эскадронов была захвачена большая военная добыча: было взято в плен 60 германских и австрийских солдат, 29 подвод с ружейными патронами. 9 подвод с артиллерийскими снарядами, продовольственный транспорт в 100 повозок с 1000 пудами муки, солью и другими припасами, 5 походных хлебопекарен, 2 лазаретныя линейки, около 60 запасных лошадей и 15 голов скота. Кроме того мы отбили 20 человек наших раненных солдат, находившихся в плену./
Известие что 2-ой и 4-й гусарские эскадроны уже заняли г.Янов, слышавшиеся всё время взрывы и вспыхнувшие во многих местах города пожары, свидетельствовали, что неприятель торопливо очищает город. Все эскадроны гусар и улан были посажены на лошадей и двинуты в Янов. Мы были встречены только одиночными ружейными выстрелами с окраин. В охваченном пожаром предместии раздавалась ружейная трескотня; но оказалось, что это взрываютс ружейные патроны, набросанные уходящим противником в горящие дома.
Было ясно одно: для нас опять наступила та «минута», которая принадлежит коннице и для использования которой нужно быстро и широко развернуть наши силы.
Командир бригады решил сам с уланами, с конной батареей и со всеми нашими пулемётами, вести преследование в направлении большой дороги Янов-Гарасюки; (см. схема №3) я же с Гродненскими гусарами был направлен для преследования вдоль путей, оходящих от Янова к западу от вышеупомянутой большой дороги.
К этому времени ко мне прискакал ординарец от корнета Кривского с донесением, что, не доходя, до деревни Руда, он вступил в перестрелку с частями неприятеля, прикрывающими обоз. Я тотчас же приказал эскадрону №1 быстрым налётом сбить противника, захватив обоз и затем, не задерживаясь, присоединиться к полку.
Одновременно с этим я выслал другие два эскадрона (№№3 и 6) под общей командой полковника Лазарева в направлении на деревню Пикуле, приказав: Возможно скорее достигнуть д.Пикуле, решительно атакуя все неприятельския части, которыя будут встречаться на пути.
Непосредственно в моём распоряжении оставались 2-ой и 4-ой эскадроны, которые только что производили нападение в тыл Янова (эскадрон №5 был выделен из полка для выполнения особой задачи); лошади этих эскадронов не разсёдлывались более суток; им нужно было дать небольшой отдых. Оставаясь же некоторое время в Янове, в узле дорог, они представляли собою мой резерв, который мог быть выдвинут, в случае нужды, на усиление или эскадрона №1 или дивизиона полковника Лазарева.
--
Взвод корнета Кривского наткнулся, как мы уже упоминали, на дороге на д.Руда на отходящий неприятельский обоз и завязал бой с пехотным прикрытием. Горсть гусар не была в состоянии одолеть вражьей пехоты, которая, разсыпавшись по сторонам дороги, открыла огонь. Командир, высланного мной на помощь Кривскому, эскадрона №1 приказал, одному из своих полуэскадронов, широко развернувшись в лаву, охватить правый фланг неприятельских стрелков; с другим полуэскадроном, тоже перестроившимся в лаву, он продолжал наступление с фронта. Отсутствие густого подлеска и сухой грунт действовать в конном строю.
Заметив наш охват, прикрытие оставило обоз и бросилось бежать в лес; обоз был взят гусарами*. /*Всего было захвачено эскадроном: 65 подвод с 45 запасными лошадьми и, две лазаретныя линейки: отбить обратно лазарет нашей 48-ой дивизии; взято в плен 2 офицера и 83 нижних чина/
--
Полковник Лазарев, направившись со своим дивизионом (№№3 и 6 эскадроны) по дороге на деревню Пикуле, выслал вперёд заставу силой в один взвод. Версты полторы севернее д.Пикуле разведчики обнаружили, что на дороге остановилась большая колонна неприятельского обоза под прикрытием пехоты. Было уже около 2½ часов дня.
Немедленно был спешен эскадрон №6, который, разсыпавшись широко в цепь, и открыв, где было можно огонь, стал быстро наступать с фронта на обороняющее обоз прикрытие. Другой эскадрон (3) был направлен в конном строю для охвата лавой леваго фланга прикрытия. Частый болотистый лес препятствовал движению вперёд гусар; пришлось и этому эскадрону спешиться. Огневой бой гусар с пехотой продолжался около часу. Германцы, теснимые с фронта 6-м эскадроном и с фланга и тыла заходящими гусарами 3-го эскадрона, начали уходить в лес. Фурманы из местных жителей выпрягали лошадей и удирали в лес.
Когда гусары овладели обозом, в лесу вокруг лежало 3 убитых германских офицера и более 50 нижних чинов. Остальная часть прикрытия, оставив в наших руках пленными 3 офицеров и 32 солдата, убежала в лес. Из опроса пленных выяснилось, что прикрытие обоза составляли 2 германския роты 2 эскадрона венгерских гусар, но конница и передовая рота на подкрепление не пришли* /*Точное число повозок обоза установить не удалось в виду громадного их количества и в виду того, что гусары вскоре после взятия обоза должны были двинуться для дальнейших действий. Во всяком случае число повозок превышало полторы тысячи. Обоз в минуту его захвата представлял собой колонну в несколько рядов повозок длинною более 3-х вёрст/
Пока 2-й и 4-й эскадроны отдыхали и кормили лошадей, я получил донесение от перваго эскадрона, что обоз захвачен, а от полковника Лазарева, - что он вступил в бой с прикрытием большого обоза у дер.Пикуле.
Я решил немедленно выступить со 2-м и 4-м эскадронами и идти с ними лесными дорогами и тропами в версте к востоку от дороги на д.Пикуле. Благодаря этому я получал возможность в случае необходимости подать помощь полковнику Лазареву или же, если у него всё будет благополучно, идти далее на юг верстах в двух к западу от большой дороги Янов-Гарасюки, угрожая этим движением левому флангу и тылу тех неприятельских частей, которыя решили бы обороняться на вышеупомянутой дороге.
Одновременно со мною выступили уланы, задержавшиеся в Янове.
Для связи между частями полка и уланами я приказал поставить дав поста летучей почты: в Янове и в д.Шклярне.
Первому эскадрону я послал подтверждение немедленно идти к дер.Шклярня, где ожидать моих дальнейших распрояжений.
Пройдя лесными дорогами версты две, мы начали перехватывать выходящих с севера отдельных людей, из показаний которых можно было понять, что они бегут от дивизиона полковника Лазарева. Пройдя ещё версту, меня нагнал ординарец с донесением полковника Лазарева о том, что обоз им захвачен. Я приказал полковнику Лазареву, выслав для дальнейшего поддержания соприкосновения с противником разъезд к переправе у д.Уланова и, оставив для охраны захваченного обоза и его сдачи не более одного взвода, идти немедленно с эскадронами к дер.Шклярня, где ожидать моих распоряжений.
С имеющимися у меня под рукой эскадронами я повернул на юг.
Выйдя на высоту деревни Гройцы-Мамоты (см. схему №4), мною получено было сообщение, что уланы завязали на большой дороге сильный бой с неприятельской пехотой и пытаются с фронта форсировать лесисто-болотистое дефиле. Я решил продолжать своё движение дальше на юг с целью зайти в тыл неприятельской пехоте, сражавшейся с уланами. Продолжая движение вперёд, мы пересекли австрийскую границу и без дорог пошли через лес к деревне Пенк.
https://www.apn.ru/pictures/8982.png
Недалеко от границы наша головная застава наткнулась на отряд венгерских гусар силой в два эскадрона, но венгры ограничились небольшой перестрелкой и отошли вглубь леса в южном направлении.
Тем временем из леса со стороны большой дороги стала доноситься ружейная и пулемётная стрельба, напряжение которой заметно возрастало. У нас возникло опасение, что уланы ввязались в серьёзный фронтальный бой и потому я решил теперь же выделить один эскадрон (№4) по направлению выстрелов для оказания давления на ближайший тыл противника, с эскадроном же №2 я решил идти дальше, полагая, что в окружающей лесисто-болотистой местности именно глубокий обход в тыл неприятеля приведёт нас к более решительным результатам, как в том случае, если противник действующий против улан, будет ими сбит, так и в том случае, если это им не удастся.
Вместе с этим я послал офицера в д.Шклярня встретить эскадрон №1, ориентировать командира эскадрона в моих распоряжениях и передать моё приказание продолжать движение вперёд с тем, чтобы, выйдя правее улан, способствовать им ближним охватом леваого фланга неприятеля.
Дальнейшее движение вперёд 2-го эскадрона было исключительно трудное. Всадники невольно растягивались в частом лесу, кони часто тонули по брюхо, но сознание в необходимости скорее выручить товарищей, заставляло гусар двигаться вперёд.
Начинало темнеть.
Дойдя до одной из лесных прогалин между деревнями Пенк и Мазария, мы были встречены ружейным огнём. Я спешил гусар и перешёл в наступление в пешем строю. Гусары открыли огонь. Вскоре противник стал уходить. Мы вязли в болоте и прыгали с кочки на кочку. Среди деревьев в наступающих сумерках мелькали фигуры убегающих немецких солдат, отстреливавшихся разрывными пулями. Последния, ударяясь о сучья, лопались с лёгким треском, похожим на слабый выстрел.
Мы бежали вслед за немцами. Но, выйдя на большую дорогу Янов-Гарасюки, мы потеряли с ними соприкосновение. В наших руках остались только несколько раненных плехнных.
Во время этого боя, прислушиваясь к звукам стрельбы со стороны улан, с радостным чувством мы замечали, что они становятся слабее. Наш обход давал результаты.
Когда мы вышли на большую дорогу, стрельба совсем стихла. Я выслал разъезд вдоль большой дороги на юг. Дав некоторую передышку эскадрону, я посадил гусар на лошадей и повёл эскадрон на север.
Что же произошло у улан?
Задержавшись в Янове около двух часов, они двинулись вперёд, выслав в авангард два эскадрона. Пройдя д.Гройцы-Мамоты большая дорога превратилась в гать среди чрезвычайно болотистаго леса. Сейчас же за этим болотистым дефиле авангардные эскадроны улан были встречены сильным ружейным огнём. Эскадроны спешились и, разсыпавшись цепью по сторонам дороги, стали наступать.
Огонь противника усилился. Уланы залегли. С нашей стороны вступили в дело пулемёты. Начали подходить спешившиеся эскадроны главных сил.
Немцы продолжали упорно держаться.
Командир четвёртаго эскадрона улан ротмистр Бибиков, один из лучших офицеров бригады, неоднократно перед этим боем показавший себя с самой лучшей стороны, доложил командиру бригады генералу М., что считает дальнейшее форсирование с фронта невозможным. Генерал М. приказал ему всё-таки немедленно атаковать и ввёл в дело всех улан. Результат оказался очень печальным. Сжатые болотами на узком фронте, понеся большия потери (в числе офицеров пал, сражённый двумя пулями доблестный ротмистр Бибиков) уланы, под давлением неприятеля, перешедшаго в контр-атаку, вынуждены были отступить. При этом отступлении они не могли убрать раненых и убитых, и оставили два пулемёта.
К концу боя с правого фланга улан выдвинулся прибывший на помощь гусарский эскадрон №1, который, охватив левый фланг немцев, остановил их дальнейшее продвижение и вытащил один из пулемётов.
Гусарский эскадрон №4 вышел в версте к югу от перваго гусарского эскадрона и надавил на ближний тыл немцев. Последние, получив сведения об ещё более глубоком обходе ещё одного эскадрона, стали сами быстро уходить, оставив, в свою очередь, неубранными с поля сражения своих раненых.
Ночью команды улан вернулись на покинутое ими поле сражения и подобрали своих раненых, убитых и брошенный пулемёт.
Так закончился бой у Янова.
Историк невольно обратит внимание на тот интересный факт, что в этом бою бок о бок действуют два кавалерийских полка совершенно одинакового качества и в тождественных условиях. Но у гусар постоянный успех, уланы же терпят неудачу. Притом гусары покупают свои победы ценою шести убитых и 21 раненых, уланы же платят за свою неудачу более чем 50 убитыми и ранеными.
В чём же дело?
У Янова жизнь отчётливо произнесла свой приговор. Современная конница бьёт не силою шока, а быстротой и широтой своего манёвра.
