НМП

Давайте зададим себе вопрос, какой набор ассоциаций вызывает у нас выражение «Новый мировой порядок». Пожалуй, первое же слово, которое приходит на ум, — заговор. Память подбирает популярные в мировой конспирологии коллективные персонажи типа масонов, еврейских банкиров, чем-то отличающихся от масонов иллюминатов, затем приходят в голову иезуиты и какие-нибудь подпольные аристократы. Все эти люди, согласно многочисленным конспирологическим теориям, объединившись, порешили низвергнуть как бы Старый порядок — то есть — в мировом масштабе— универсум независимых суверенных государств, а также христианскую еще в своей основе культуру белого человечества, чтобы установить тоталитарную диктатуру глобальной космополитической элиты, исповедующей какую-то альтернативную христианству религию.

Таких конспирологических концепций множество, как в России, так и на Западе. Парадоксальным образом, более всего — в Соединенных Штатах. Однако если внимательно проанализировать все эти построения, то выяснится, что их создатели понимают НМП не совсем одинаково. Отечественные конспирологи убеждены, что «мировое акулисье» стремится распространить во всем мире торгово-рыночный строй и тем самым подорвать опирающуюся на силовой ресурс мощь альтернативных Западу цивилизаций. В эту схему сегодня идеально вписываются Соединенные Штаты, главный проводник в конце XX столетия неолиберальной глобализации.

Любопытным образом в самих Соединенных Штатах опасливо взирающие на строительство Нового Мирового порядка деятели типа протестанского проповедника и телеведущего Пэта Робертсона, автора бестселлера «Новый мировой порядок», вроде бы повествующие о том же самом, что и его российские коллеги, — об иллюминатах, масонской закулисе, мировом правительстве и т.д., — опасаются совершенно противоположного — установления мирового коммунистического правительства, способного уничтожить повсеместно капитализм и утвердить иго всеобщего равенства. Согласно Робертсону, еврейские банкиры и масоны посредством разного рода глобалистских структур, в частности, Совета по внешней политике, проводят в жизнь идеи Карла Маркса по уничтожению религии, семьи и частной собственности. Основной жертвой Нового Мирового Порядка является именно Америка, которой проклятые масоны не дают окончательно свести счеты с врагами — коммунистической Россией, исламским миром. А также Уго Чавесом, которого Робертсон не так давно призвал просто убить, чтобы не осложнять Америке жизнь военным вторжением в Венесуэлу.

Впрочем, не все те, кто боится утверждения Нового мирового порядка, считает, что основная опасность остаткам национального суверенитета исходит слева, от безбожников-коммунистов. Вот многократный кандидат в Президенты США от Демократической партии, миллионер и общественный деятель Линдон Ларуш, напротив, недавнюю активность неоконсерваторов при теневой поддержке воротил Уолл-стрита, относит к тайному заговору британских фашистов, связанному с Виндзорской династией. Именно фашистское общество синархии стоит как за неолиберальной глобализацией, так и за имперской политикой младшего Буша.

В общем, на одну версию НМП приходится другая, во всем кроме набора стандартных персонажей — масоны, банкиры, — ей противоположная. Любопытным, впрочем, образом, что возникли все они примерно в одно и то же время, именно в начале в 1990-х годов, когда тема НМП актуализировалась в политическом дискурсе мировой элиты самым неожиданным образом.

Пэт Робертсон не лукавит: термин «новый мировой порядок» изначально выражал собой кредо социалистов-технократов, прежде всего тех, кто хотел устранить опасности, исходящие от загнивающего капитализма и милитаризма, за счет создания своего рода планетарного социалистического строя, способного рациональным образом управлять ресурсами всей планеты. Такого рода строй вывел в своем романе 1940 г. «Новый мировой порядок» английский фантаст и фабианский социалист Герберт Уэллс.

Тем более любопытно, что в 1990 г. термин «новый мировой порядок» ввел в большую политику человек, крайне далекий не только от каких-либо левых социалистических умонастроений, но и вообще от социального утопизма любого толка. Именно 41-ый президент Соединенных Штатов Америки Джордж Буш-старший. В своей знаменитой речи перед Конгрессом 11 сентября 1990 г., которая так и называлась — «По направлению к новому мировому порядку», Буш говорил как бы от имени всего цивилизованного человечества, объединившегося ради отпора Саддаму Хусейну, только что осуществившему военное вторжение в Кувейт. Особенное воодушевление вызвало у него в этот момент осуждение вторжения Ирака лидером Советского Союза Горбачевым, что наряду с поддержкой антисаддамовской коалиции руководителями большей части арабских стран, создавало надежду на возникновение сознающего свое единство мира. Мира, у которого, разумеется, обнаруживался и один, всеми признанный лидер — сами Соединенные Штаты. «Новое партнерство наций началось, — говорил Буш, — и мы присутствуем сегодня в уникальный и экстраординарный момент. Кризис в Персидском заливе предлагает нам редкую возможность двигаться по направлению к историческому периоду кооперации». На глазах возникает новый мир, мир, в котором «право закона вытеснит право сильного. <…> мир, в котором сильный признает права слабого».

Иными словами, согласно Бушу, которого в этом отношении полностью и безоговорочно поддержал Горбачев, советско-американское примирение впервые создало ситуацию, при которой все положения устава ООН переставали быть чистой фикцией. Ведь ранее каждая из сверхдержав сквозь пальцы смотрела на проделки своих «сукиных сынов»: СССР поддержал захват Сайгона в 1975 г. и вторжение вьетнамцев в Кампучию в 1979, а США долгое время укрепляли военный потенциал Израиля, незаконно оккупировавшего палестинские территории. Американцы и сами осуществили несколько военных вторжений на территории, куда предположительно могли сунуться коммунисты — в Гватемалу, во Вьетнам, на Гренаду. СССР проделал ровно то же самое в отношении Афганистана. В общем, ни о каком едином стандарте дипломатических отношений говорить не приходилось. А теперь вот, утверждали Буш и его советский визави, все решительно меняется: и отныне агрессию одной страны против другой «единый мир» уже не потерпит.

Как мы видим, ничего особо зловещего идея «нового мирового порядка» в себе не содержала. Кстати, видимо, сознавая, что выбранный термин вызвал в среде правых республиканцев множество ненужных ассоциаций, помощник Буша по национальной безопасности и его ближайший друг генерал Брент Скоукрофт в своих мемуарах подчеркнул, что фраза «новый мировой порядок» «не раз использовалась для обозначения целого ряда ситуаций, далеких от того, с чего все начиналось. Мы, разумеется, не строили иллюзий относительно того, что мы вступаем в полосу мира и спокойствия. Эта фраза в нашем представлении была применима только к узкому спектру конфликтов — межгосударственной агрессии». Скоукрофт бросает еще одно, очень важное замечание: «Этот термин с тех пор был многократно расширен, главным образом в целях его дискредитации» (К смыслу этой фразы мы еще вернемся.)

Итак, «новый мировой порядок» в версии старшего Буша теоретически не был жестким ущемлением национального суверенитета во имя некоего мирового правительства. Старший Буш не утверждал как концептуальную догму необходимость вмешательства во внутренние дела государств. Он говорил лишь о недопустимости вооруженной агрессии одного государства против другого и о готовности Америки вместе со всем «цивилизованным миром» прийти на помощь жертве против насильника. И нельзя сказать, что данная концепция была чистым пиаром со стороны отца того человека, который спустя двенадцать лет после произнесенной речи объявит о праве США наносить «упреждающий удар» против потенциального противника, то есть о праве на ту самую агрессию, саму возможность которой исключала концепция «нового мирового».

В принципе, мир мог быть построен на основаниях Буша-Скоукрофта. Это был бы далеко не идеальный мир: это был бы мир, в котором нельзя было бы ответить жестким ударом на провокации и оскорбления, в котором экономическая слабость страны не могла быть компенсирована военно-силовой мобилизацией. Это был бы мир, в котором связь между экономической отсталостью и политической зависимостью надолго, если не навсегда оставалась бы нерушимой. В общем, это был бы спокойный и предсказуемый, но вместе с тем душноватый, трудный для политического существования мир. Мир окончательно воцарившегося международного порядка. Мир длинной паузы в истории.

Но, тем не менее, у этого мира были и свои преимущества. В конце концов, человек рожден не только для войны, но и для познания, творчества, открытия новых человеческих возможностей. Сверхдержавы могли бы объединить свои усилия в целях продвижения фундаментальной науки, освоения космоса, открытия новых рецептов долголетия, да мало ли для чего еще. Однако не сложилось. «Новый мировой порядок» как политическая утопия окончился, пожалуй, даже раньше, чем ушел в отставку ее творец.

Почти банальным в определенных кругах стало утверждение, что новый мировой порядок рухнул вслед за распадом СССР. Рухнул по той причине, что груз ответственности за мир не мог быть возложен лишь на плечи одной сверхдержавы, к тому же еще и толком не знающей, что с этой ответственностью ей делать. Об этом сейчас больше всех говорит бывший президент СССР Михаил Горбачев.

В какой-то степени так оно и есть. И, между тем, ссылка на слом одной из двух колонн глобального мира еще мало чего объясняет. В конце концов, распад СССР, даже если он и произошел, на чем настаивает Горбачев, только по внутренним причинам, мог быть быстро компенсирован укреплением независимой России или же Китая. В общем, система могла работать. Не сработала она прежде всего потому, что этой системы, то есть спокойного и предсказуемого «нового мирового порядка», на самом деле мало хотел. Причем не только в мире, но и в самой Америке.

На самом деле, уже сразу после речи Буша, против «нового мирового порядка» очень быстро возникла своего рода негласная коалиция недовольных. Это были очень разные силы, и в будущем ее представители, пожалуй, уже никогда не нашли бы возможность найти общий язык. Но тут их интересы неожиданным образом совпали.

Во-первых, в числе недовольных были американские изоляционисты. Они совершенно не хотели видеть свою страну в роли «глобального полицейского», помогающего решать все конфликты на всем земном шаре, они даже резко выступили против войны в Заливе, испугавшись, что эта военная операция станет прецедентом такого рода полицейского вмешательства. От Америки теперь начнут требовать всякий и всякий раз влезать в любой конфликт в любой точке земного шара. Опасения изоляционистов, кстати, немедленно подтвердились в связи с конфликтом в бывшей Югославии.

Во-вторых, крайне неодобрительно к проекту «нового мирового порядка» отнеслись левые. Мир Буша-Скоукрофта не мог не показаться им слишком статичным, слишком равнодушным к прогрессивным социальным изменениям. Ранее конкуренция сверхдержав создавала предпосылки для прогрессивных изменений в мире, теперь же каждый из реакционных правителей мог сознавать, что впредь никто не будет давить на них с целью внутреннего совершенствования: СССР более не существует, а США теперь занимаются только пресечением межгосударственных агрессий. Понимая чем может обернуться для левого движения этот чересчур стабильный мир, левые (и прежде всего левые европейские) и начали с 1991 г. тихонько шантажировать США, требуя от ее руководителей вмешательства в конфликт в Югославии. Мол, вы только тогда народы разнимаете, когда дело касается нефти и Ближнего Востока, а вот как только нефтью не пахнет, вам оказывается плевать на страдания этнических меньшинств. В конце концов, США пришлось адаптировать свою доктрину «нового мирового порядка» к межэтническим разборкам внутри суверенных государств, что, как осторожно намекнул Скоукрофт, и привело к расширению сферы этого порядка и его последующей дискредитации.

В-третьих, явное недовольство «новым мировым порядком» начал высказывать и Израиль. Эта страна менее всех остальных была заинтересована в сближении США с СССР и арабскими автократорами во время войны в Заливе. Ей пришлось оплатить этот альянс согласием на мирный переговорный процесс с палестинцами, который был начат Мадридской конференцией октября 1991 г. по Ближнему Востоку. Это во время Холодной войны Израиль мог выглядеть бастионом свободного мира в окружении просоветских арабских диктатур типа Египта и Сирии. А в «новом мировом порядке» эта страна выглядела уже иначе: агрессором, вопреки решению ООН удерживающим с 1967 г. незаконно захваченные территории. Поэтому то администрация старшего Буша находилась с Израилем в самых прохладных отношениях, а госсекретарю Джеймсу Бейкеру приписывались даже довольно резкие и совершенно неполиткорректные высказывания против «израильского лобби» в США.

В-четвертых, разумеется, столь же недоволен «новым мировым» был мир ислама. Ему также пришлось платить за вмешательство в свои разборки «мирового полицейского»: с 1991 на территории Саудовской Аравии, невдалеке от священных для мусульманина мест располагаются американские войска, неусыпно следящие за порядком в этом столь значимом для мировой стабильности нефтеносном регионе. Именно с этого самого момента и по этой причине таинственный Бин Ладен и переходит из союзника Соединенных Штатов в стан его врагов. Так что два 11 сентября — 1990 и 2001 — оказываются связаны между собой не только по видимости, но и по существу.

Наконец, в-пятых (и остановимся на этом числе, хотя список наших «заговорщиков» можно было бы еще пополнять и пополнять) к оппозиции к «новому мировому порядку» примкнули и американские «ястребы». Их будущий вождь, нынешний вице-президент Ричард Чейни, тогда занимавший должность министра обороны, сразу после победы в Заливе и распада Советского Союза заказал своим помощникам, ныне небезызвестным Полу Вулфовицу и Льюису Либби, подготовить альтернативную доктрину. Более адекватную ситуации — неожиданно возникшего после краха коммунизма стратегического преимущества США над всем миром. Бумага была составлена, и скоро благодаря «Нью-Йорк Таймс» о ней узнал весь мир. Америке там было рекомендовано препятствовать появлению любой альтернативной военной силы для того, чтобы ситуация «однополярного мира» продолжалась в истории бесконечно. Тогда Скоукрофту и Бейкеру хватило политического влияния, чтобы дезавуировать инициативу Чейни, однако, спустя десять лет, история повторилась с несколько иным результатом для наших героев и для всего человечества.

Конечно, всерьез полагать, что Америка и в самом деле могла отважиться на роль «мирового шерифа», было бы несколько наивно. Тут просто не хватило бы совместных усилий иллюминатов и магнатов. Потребовалась бы готовность и простых американцев жертвовать своими жизнями и благосостоянием, чтобы, удерживая мир, находиться в постоянной готовности к постоянной войне. В конце концов, в Древнем Риме жили не одни только пролетарии, требующие зрелищ и хлеба, но и преданные государству граждане, из которых формировались легионы, завоевавшие все Средиземноморье. А где в Америке эти легионы? И где элита, способная принудить американцев соответствовать героям Голливуда? Ее что-то не видно. Поэтому уже в эпоху Клинтона вся политика Америки начала сводиться к какому-то трусливому хулиганству с кровавыми последствиями: убежали из Сомали, побомбили Багдад. Поддержали талибов, отбомбились по Судану.

«Новый мировой порядок» начал сразу же давать сбой буквально на всех направлениях: уже старший Буш не очень понимал, как поступать в случае распада государств типа Югославии. А потом быстро все вернулось на свои места, и вместо «нового мирового порядка» военные теоретики типа Стивена Манна обратились к разговорам об «управляемом хаосе». В том смысле, что этот самый «управляемый хаос» — более удобная модель для контроля над ситуацией, чем «порядок». В какой-то степени так оно и есть, ибо утверждение любого порядка, пускай и малоприятного, требует от субъекта взятия на себя целого ряда обязательств. И, главное, исполнения этих обязательств.

А элиты современного Запада если к чему и стремятся, так это к сбросу этих самых обязательств. И именно по этой причине все идущие из XVIII века конспирологические схемы не слишком убедительны, и тот самый зловещий и тоталитарный «миропорядок», когда он на самом деле возникнет, окажется совсем другим, чем в воображении Пэта Робертсона. Боюсь, что многие его даже и не заметят.

Сокращенная версия опубликована в № 10 за 2007 г. журнала "Смысл".