Институт национальной стратегии и литературно-философская группа "Бастион", провели семинар на тему "Образ будущего России в культуре и политике", один из серии мероприятий, в ходе которых писатели и политологи пытаются начать диалог.
Константин Крылов, который одновременно является политологом, писателем-фантастом, критиком и читателем, по праву может претендовать на видение отношений всех четырех групп, как он выразился, "со всех сторон прилавка". По его мнению, будущее любой страны зависит от трех вещей: уровня развития фантастики, военной силы и умения делать микросхемы. Он сравнил Японию и Китай. У Японии хорошие перспективы занять в будущем видное место в мировой политике именно благодаря высокому уровню развития фантастики, а у Китая перспективы плохие, поскольку на данный момент он растратил богатые традиции в области фантастики. Крылов выразил убеждение, что работа писателя-фантаста и политолога очень похожа, поскольку политолог — это своего рода фантаст. Он рекомендовал каждому политологу написать фантастический рассказ или хотя бы придумать его сюжет.
Дмитрий Володихин указал, что российская фантастика переживает подъем: каждый год публикуется 250-400 новых романов и 1000-1500 повестей и рассказов. С конца девяностых годов в российской фантастике снова мощно заявлена социально-политическая тематика. Фантастика вернула себе функцию литературы идей. Володихин классифицировал основные направления в "борьбе за будущее", которая развернулась в российской фантастике. Эту, как он сказал, "войну сценариев" вполне можно назвать политологией и политтехнологией, оперирующими литературными инструментами.
Егор Холмогоров считает, что правильная фантастика должна основываться на правильных религиозных, моральных и политических аксиомах. Он также полагает, что отыскивать их надо, опираясь на опыт народной жизни, находя в отечественной истории все ценное, в том числе и те направления, которые не получили развития, но явственно обозначили свою существование. Им нужно дать развиться в будущем.
Эдуард Геворкян выразил обеспокоенность тем, что суммарные тиражи фантастики постепенно падают. По его словам, у нас практически исчезла детская фантастика. Эта ниша и заполняется сочинениями Роулинг и Пулмана, не говоря уже об их российских эпигонах.
Глеб Елисеев рассказал об эволюции представлений американских писателей-фантастов о России и русских. Американцы проявили нежелание узнать о нашей стране хоть что-нибудь достоверное и для конструирования образа будущей России пользовались американской пропагандой об СССР, составленной для тех, кто согласен потреблять идеологическую "жвачку".
Вадим Цымбурский заявил, что фантастику не читает. Он поделился впечатлениями о прочитанных им произведениях трех авторов. Эти произведения находятся на грани жанра и созвучны настроениям Цымбурского. Упомянутые авторы — Сергей Алексеев, Анатолий Афанасьев и Юрий Козлов. Они, по мнению Цымбурского, продвигают концепцию России как острова. Истинные хозяева острова находятся либо внутри России (у Алексеева) — и они хорошие, либо за ее пределами (у двух других авторов) — и тогда хозяева суть дьявольские силы. Причем в интерпретации Козлова они настолько могущественны, что теперь уже не Бог должен спасать людей, а они Его.
Борис Межуев сказал, что сейчас в мире создалась новая ситуация: западная цивилизация стала гностической, существование зла для западных людей стало совершенно зримым, многообразно проявленным. В книгах и фильмах все больше появляются древние боги, к которым и авторы, и потребители относятся не просто как к продукту фантазии, но и как к художественным образам происходящего в реальной жизни. С подобными вещами православие раньше не сталкивалось и адекватного ответа еще не выработало. Межуев заявил, что наши писатели пока еще не верят в могущество Зла в такой степени, как на Западе и это хорошо, так как не ослабляет дух в противостоянии Злу, а укрепляет.
Илья Бражников обратил внимание присутствующих на феномен пророчества и на недостаточную его изученность, в том числе и в литературе. Он сделал предположение, что пророчества могут быть основаны на реальной структуре времени, которая может быть не линейной, а представлять из себя некое целостное тело (этот образ, указал Бражников, можно найти, например, у Мерло-Понти), доступное восприятию.
Виктор Милитарев остановился на наиболее существенных чертах русского характера, в котором он выделил две ценностные триады. Первая относится к представлению наших людей о достойном человека уровне потребления и может быть сформулирована как "квартира — машина — дача". Для жителей беднейших стран это пока недостижимый идеал, а для богатых стран это удивительно аскетическое представление. Но, может быть, это есть тот средний уровень, который могут выдержать ресурсы Земли. Другой, возможно, еще более важный народный идеал описывает достойный человека стиль труда: "интересная работа — хорошие отношения в коллективе — недалеко от дома". Эти представления настолько прочно закрепились в сознании нашего народа, что писатели-фантасты, описывающие будущее России (чаще всего это империя, благополучная или борющаяся за благополучие), практически бессознательно, а потому органично проецируют народные идеалы в будущее. Больше того, те зарубежные писатели, которые усвоили наши идеалы, производят впечатление русских писателей. В качестве примеров таковых можно привести Карда и Симмонса.
Милитарев считает, вопреки мнению некоторых выступавших, что проект "Молодой гвардии" в итоге не проиграл, а победил школу братьев Стругацких, усвоив литературный стиль идейных оппонентов. По мнению Милитарева, духовные наследники "Молодой гвардии" производят не менее 80 процентов всего ценного, что появляется в российской фантастике.
