Вряд ли голосование французов в прошлое воскресенье сможет радикально затормозить процесс европейского объединения. Слишком большие усилия и финансовые средства затрачены на самый крупный в истории глобалистский проект, чтобы его инициаторы отказались от своей затеи. Тем не менее, единодушное французское "нет" внесёт коррективы как в конструкцию, так и в сроки реализации планов единой Европы.
В том, что не мытьём, так катаньем, проект европейской конституции "продавят" во всех странах — членах ЕС, можно не сомневаться. Вопрос только в том, какие конкретно формы примет Евросоюз в окончательном виде. В принципе, возможны два основных варианта. Проект конституции может быть существенным образом переработан с учётом особого мнения Франции. Правда, в этом случае потребуется переголосование по новому проекту в тех государствах, где ратификация европейской конституции уже состоялась. Но, думается, что граждане или парламенты этих стран будут не против того, чтобы принять новый вариант документа. Тем более, что за ними будет закреплен несколько больший суверенитет, чем это предполагалось вначале.
Впрочем, возможен и второй вариант. Франция интегрируется в Евросоюз на основании особого Союзного договора. Кстати, это откроет дорогу для второго уровня федерирования, за который, собственно, и ратуют некоторые политические круги во Франции. Речь идёт о включении в процесс объединения, в том или ином виде, бывших французских владений в Северной Африке (Магрибе) — Алжира, Туниса и Марокко. Таким образом, не исключено, что конечным результатом референдума станет ассоциированное членство в Евросоюзе не одной Франции, а целого Французского Содружества, созданного на основе прежней колониальной империи. Хотя, правда, пока не совсем понятно, какие выгоды это может принести Франции.
То, что отрицательный исход референдума был наиболее вероятен, просчитывалось заранее. И очень трудно отделаться от мысли, что вопрос о принятии Францией европейской конституции именно поэтому и был вынесен на общенациональное голосование. В то время, как ничто не запрещало ограничиться голосованием в Национальном собрании, где большинство проекту конституции было обеспечено.
Не будем сейчас заниматься анализом сугубо внутренней ситуации во Франции и просчитывать, какому политическому субъекту в этой стране был выгоден такой негативный итог. Возможно, это был президент Ширак, который собирался таким образом с лёгкостью отправить правительство в отставку. Может быть, французская власть просто побоялась выступить слишком вразрез с явно выраженными настроениями своего народа. Во всяком случае, нынешняя ситуация — хорошая исходная позиция для политического торга Франции со своими партнёрами по европейскому объединению.
Франция стояла у истоков европейского объединения ещё с окончания Первой мировой войны. Хотя можно вспомнить и ещё более давний глобалистский проект, выраженный сначала в "дочерних" республиках революционной Франции конца XVIII столетия, а потом в империи Наполеона Бонапарта. В 1930 году министр иностранных дел Третьей республики А. Бриан предложил план создания "Паневропы". После Второй мировой войны именно Франция выступала главным инициатором большинства интеграционных европейских проектов.
Но почти во всех таких начинаниях французские политики исходили из идеи не надгосударственного, а межгосударственного союза. Наиболее рельефно такой подход выразил Шарль де Голль в знаменитом лозунге "Европа отечеств". Нынешнее голосование французов не означает, что Франция отреклась от своей давней приверженности европейскому единству. Нет, Франция просто желает, чтобы её интересы и её заслуги перед объединённой Европой были особым образом учтены. На это, а вовсе не на похороны мечты об общеевропейском доме, и направлены действия французской политической элиты. А народ… Что же. В окончательный проект европейской конституции будут внесены, скорее всего, чисто символические изменения, чтобы немного потрафить привычному французскому патриотизму. И тогда народ проголосует, как надо. И не следует полагать, что в изменённом документе реализуется именно принцип де Голля.
Вспоминается недавний процесс завлечения Словакии в НАТО. В конце 90-х там прошёл референдум о вступлении в эту организацию, одновременно с аналогичными референдумами в Польше, Чехии и Венгрии. Все три соседа Словакии по бывшему Восточному блоку выступили за вхождение в Северо-Атлантический альянс, одна Словакия высказалась против. И что же? Через несколько лет прошло переголосование, и теперь Словакия — один из членов НАТО. Народные настроения — предмет очень и очень податливый.
Высказывается мнение, что за сопротивлением, оказываемым Францией европейскому интеграционному процессу в его нынешнем виде, стоят США, всеми силами стремящиеся не допустить усиления своего общеевропейского конкурента. Мнение несколько парадоксальное, если учесть, что именно Франция на протяжении нескольких десятилетий была главным антагонистом Соединённых Штатов внутри западного сообщества. Французские политические круги традиционно рассматривали создание Евросоюза как единственное спасительное средство от слишком большого влияния США на европейском континенте. Было бы странно, если бы теперь французская элита стала тормозить процесс европейской интеграции в интересах США.
Соблазнительно было бы считать, что референдум стал стихийной народной реакцией отторжения глобалистского проекта. Что над торгашеской и политиканствующей Францией Луи-Филиппа и Тьера, Бриана и Мендес-Франса возвысилась национально-консервативная Франция Жанны д’Арк и Генриха IV, Ришелье и де Голля. Даже если это и так, то вряд ли европейский локомотив, мчащийся на всех парах, сможет из-за этой мелочной помехи остановиться и дать задний ход. Но пока нет серьёзных оснований считать, что происшедшее было чем-нибудь большим, чем тактическим манёвром части французской политической элиты — манёвром, направленным не на разрушение с таким трудом достигаемого европейского единства, а на частичное исправление внутри евроглобалистской структуры, не меняющее её сути.
