По материалам круглого стола ИНС и АПН "Послание оппозиции народу"
Я не силен в "зеленых", "оранжевых" и прочих цветных вопросах, и даже не считаю украинский переворот революцией в каком-либо смысле. Слово "революция" неприменимо к тем процессам, которые вокруг нас происходят. Мне трудно считать бывшего вице-премьера и бывшего министра революционерами. Всё-таки это был заговор элит, всё-таки это была борьба кланов. Например, можно четко проследить тот регион, на который опирался, условно говоря, либерально-галицийский клан. Этот клан победил, как более ориентированный на европейские ценности, это — клан западный, в противовес советскому Донбассу.
Для меня украинские события являются, скорее, победой в традиционной борьбе между Украиной, вписанной в католическое пространство (или в пространство европейских ценностей) и Малороссией. Можно четко проследить, где кончалась Украина и начиналась Россия. Там, где кончалось магдебургское горолское право, там начиналась Россия. Где кончались права городов, там начиналось имперское пространство России, в которой чиновник и бюрократ для простых людей являлся представителем каких-то мифических, мистических, символических структур власти. А власть для русского человека — это безусловная правда.
Хотя, надо оговориться, Россия тоже неоднородна. Это было очень заметно на примере Смуты начала ХХ века. Была зона крепостного права, которая мгновенно принимала любой формат власти , будь то царская власть, Временное правительство или Советы. Посмотрите на карту Советской власти — это зона традиционного крепостничества, где народ привык, что приходит хозяин, берет на себя ответственность, говорит: "Ты сегодня работаешь там, завтра — барщина, послезавтра — оброк". "Всё хорошо, барин, пойду" И пойдет в Красную армию, и в Белую, и в царскую. И была зона свободных русских , старообрядческая зона: Сибирь, Урал, Юг, казачья зона. Эти зоны сопротивлялись любым формам власти: царской власти, Временному правительству и Советской власти.
Поэтому, если сегодня говорить о революции в России, я бы поставил вопрос так: я не вижу ни сил, ни формата для этой революции. Если мы вспомним период от Февраля до Октября и проанализируем его с точки зрения возможности повторения этой универсальной модели революции, то мы увидим, что любая так называемая революция начинается с конфликта элит. С того, что элиты начинают делить власть, пытаются изменить ее формат, ее структуру, выйти на партнерские отношения с каким-то внешним союзником.
Вспомним, как это было в русском Феврале. Что тогда произошло? Военно-промышленный комитет во главе с Гучковым, который на военных заказах получил доминирующие позиции в промышленности, стал конкурировать с Двором. Царь стал не нужен той буржуазии, которая поднялась и которая имела вполне легитимный орган для политического представительства в лице IV Государственной думы. И тогда они решили перейти к конституционной монархии во главе с Михаилом, попросту устранив Николая.
Тогда становится понятно, зачем было нужно убийство Распутина. Распутин был единственным человеком, который поддерживал жизнь царевича, который мог останавливать царевичу кровотечения, то есть Распутин был единственным человеком, который делал царевича легитимным наследником престола. Устраняется насильственно Распутин — таким образом, устраняется царевич, потом абсолютно политтехнологически организуется переворот в Петрограде.
Всё, что произошло в те февральские дни, прекрасно разобрано Солженицыным в "Марте 16-го", можно даже не повторяться. Это был организованный незавоз хлеба, зато был налажен завоз тыловых солдат, которые были лишены возможны попасть на фронт. Была организована нехватка кадровых офицеров, которые могли управлять солдатами, и — соответственно — провокационные призывы Государственной думы. Таким образом произошла Февральская революция.
В этой "революционной ситуации" не участвовали ни социал-демократы, ни эсеры, ни так называемые революционные партии, ни оппозиционные партии — все они были абсолютными аутсайдерами в процессе Февраля. Их роль началась с четкого момента, когда деятели Февраля, решая вопрос о нейтрализации армии на фронте, которая была верной царской присяге, издали приказ №1 князя Львова о введении солдатских комитетов. После того, как устранили офицерство, лояльное по отношению к короне, они мгновенно превратили армию в банду дезертиров. Ведь люди, готовые служить русскому Царю, были не готовы служить господам, которые ездили на аналогах современных "мерседесов" и седьмых моделей БМВ.
Было непонятно, зачем за богатеев надо умирать на фронте, и тогда армия побежала с фронта, и тогда приезжает Ленин. В этот момент оппозиционные силы выступают не политическими силами, а, как тут совершенно справедливо говорил Станислав Белковский, технологическими силами. Ленин и большевики проявляют себя структурами кризисного менеджмента. Они берут на себя ответственность, подогревают хаос там, где надо подогревать хаос. Большевики играют в совершенно авантюрные игры, вступают в, казалось бы, немыслимые с моральной точки зрения союзы ради достижения цели. У них была цель, поэтому они победили. Большевики, в отличие от всех революционных партий, имели проект, выходящий за рамки захвата власти.
Большевики знали, зачем им нужна власть. Этого не знали ни эсеры, ни кадеты — никто не знал. Все хотели блага народу. Большевики сказали: "А мы хотим построения социализма. Мы хотим реализации проекта Шиголева. Мы хотим реализации проекта Верховенского-младшего, и нам нужен Иван-царевич". Это было сказано другими словами, но большевизм даже отказался от марксизма, чтобы реализовать свою утопию. И большевики победили, они смогли овладеть стихией масс, но не они создали революцию.
Мой главный тезис: если проанализировать, точно такая же ситуация была и в английской революции. Конфликт между парламентом и королем, конфликт между министрами и королем привел к хаотизации ситуации и к столкновению элит. А значит, к гражданской войне и к тому, что определенные силы, пуритане, находившиеся до этого в подполье, оседлали процесс хаотизации. И фигура Кромвеля никому не была известна в момент создания Долгого парламента. Появившийся ниоткуда Кромвель выступает как человек, который организует жестокие отряды, которые действуют с революционной целесообразностью. В ходе каждой революции любая революционная сила — надо это понимать — должна будет обречь свою страну на хаос и растерзание. Так поступили большевики.
Победоносное шествие советской власти на самом деле было санкцией криминальным элементам на местах захватывать власть. И им была дана легитимность от имени Петроградского комитета — вы, ребята-бандиты, Петька Корзубый и другие пацаны, приходите к власти. Вы стреляете купцов, берете себе их золотишко всякое. Посмотрите списки жертв начала красного террора — это только люди, обладавшие собственностью, а не люди, имевшие какую-то идеологию. Большевики пошли на эту криминализацию вполне сознательно.
Потом, когда бандформирования на местах, объявившие себя разнокалиберными Советами — эти дезертиры, уголовники и прочая сволочь — захватили власть и контролировали ситуацию в регионах, к ним приезжали комиссары из Центра и говорили: "Ребята, хотите быть просто бандитами, которых будут любой нормальной властью повешены за бандитизм, или хотите иметь легитимность?" Те, кто не хотел легитимности, потом расстреливались в подвалах ЧК, а те, кто хотел — получали статус и обретали самосознание. Готова ли оппозиция, ставящая вопрос о захвате власти, повторения такого сценария в своей стране?
Скажите прямо, хотите ли вы обречь свою страну на подобный же, единственно возможный сценарий установления новой революционной власти, новой революционной ситуации. Если да — вопросов нет. Как говорится, любой человек, читавший Ницше и согласный с этим, каким был товарищ Ленин на самом деле. Каким был беспощадный Лев Троцкий, и прочие лидеры Октября, готовые к тому, чтобы принести в жертву десять тысяч голов, тридцать тысяч голов, семьдесят тысяч голов, для того, чтобы реализовать определенные задачи…
А готовы ли к террору те, кто сегодня выступает с суперреволюционными призывами? Революцию делать — это вам не кабинет Зурабова захватывать! Это, знаете ли, трудная работа — мозги складывать в подвалах штабелями, запчасти расстрелянных и целые трупы сжигать потом.. А иной чистенькой революции просто не бывает! А в ином случае всё это — заговор элит, Тимошенко + Ющенко = майдан, опереточный Акаев убегает, балаганный Кулов приходит, пятое-десятое. Бархатные революционеры в Вашингтон звонят, спрашивают бархатно: "Как, можно?", "Можно, но осторожно, а если неосторожно, то тоже можно, но тогда согласовывайте", и так далее. Какая это революция, господа?!
Тогда давайте идти в администрацию президента и такой сценарий революции согласовывать прямо там. Вот нацболы были в приемной Владислава Юрьевича Суркова, они вам дорогу подскажут, кто еще не знает. Там такие "бархатные революции" согласовываютсяв инстанциях, иные революции творятся в подвалах, творятся наганами.
Возможно ли подобное в России? Если конфликт Путина и региональных баронов, в первую очередь Лужкова, которого не факт, что переназначат, зайдет далеко, тогда возможна гражданская война в России. Могу сказать четко, что я не могу представить ситуацию, при которой Батурина и вся эта мэрская банда отдает свои деньги. А деньги им не просто придется отдать, это только некоторым из них на определенных условиях позволят принести наворованные деньги на блюдечке с голубой каёмочкой. Значит, если Лужков уходит, как эти богатые люди будут решать вопросы? Госпожа Батурина внезапно продает свои медные заводы, обналичивает 800 миллионов долларов активов. Куда эти деньги пойдут? Возможно, они пойдут на сопротивление Путину, на сопротивление власти, на сопротивление Кремлю.
Если гражданская война в России возможна, то ее источником будет не оппозиция, а другой клан, другая группа. Лужкова поддерживают кавказские президенты, которые тоже будут скоро устраняться. Дмитрий Козак совершенно четко взял курс на "усмирение" Кавказа. Козаку сидеть там полгода, не больше — и за эти полгода он должен решить вопрос создания Горской республики: с устранением местных элит, с подъемом некоего как бы нового формата элитного, с устранением субъектности Дагестана, Карачаево-Черкесии и так далее. В этом, как ни странно, сильно заинтересованы некоторые этнические группы на Кавказе — в частности, аварцы. Для них это возможность выйти на формат прямых отношений с федеральным Центром.
Я думаю, что август-сентябрь будет временем самого напряженного кризиса. Если Кремлю удастся справиться с этими с этими очевидными угрозами, которые грядут в ближайшие три-четыре месяца, — тогда Россия будет развиваться дальше. Если не удастся справиться, то региональные бароны и бандгруппировки типа московской, обреченные на уничтожение, пойдут на радикальные меры. И источником нового Февраля выступят именно они. И найдется ли в этой ситуации кто-то, кто сможет их просто устранить физически? Так, в ситуации Февраля не нашлось никого, кто убил бы Гучкова…
