В последние месяцы поток информации об общественно-политической ситуации в Ингушетии оставляет у внешнего наблюдателя весьма странное чувство. Похоже, что эта республика Кавказа живет одновременно в нескольких, почти никак не пересекающихся реальностях
Одна из этих реальностей (пропагандистская) фигурирует в оперативных сводках, по своему тону похожих на те, что освещают контртеррористическую операцию в Чечне. Мы периодически узнаем, что где-то обнаружен очередной фугас или схрон с оружием, а где-то уничтожен очередной боевик, "активный участник незаконных вооруженных формирований", подозреваемый чуть ли не во всех громких терактах последнего времени.
Другая реальность (бюрократическая) проявляется в интервью и комментариях официальных лиц Ингушетии. Нам рассказывают о том, что в Ингушетии все спокойно и хорошо. Повсюду ведется строительство, там и сям создаются рабочие места, полным ходом идут весенне-полевые работы.. И наверно, это так и есть — трактора гудят, а люди пашут. В недавнем интервью программе "Вести" президент Ингушетии Зязиков, сменивший на этом посту генерала Аушева, заявил: "У нас никаких митингов не будет, и мы не планируем, чтобы республика находилась в подобном режиме. У нас идет созидательный процесс, и мы занимаемся делом". Но, как любят говорить на Кавказе, Всевышний смеётся над нашими планами…
Есть и третья — политическая реальность. В республике подогреваются политические страсти. Ходят упорные слухи о планируемых митингах и собраниях, на которых предполагается озвучить "тяжелое положение в Ингушетии", потребовать отставки Зязикова. И, прежде всего, вновь заявить о необходимости включить Пригородный район Северной Осетии в состав Ингушетии.
Как соотносятся эти три различных реальности? Как соотносят их сами политические силы, стоящие за ними? И соотносят ли вообще!?..
Федеральные структуры и местные правоохранители ищут и "зачищают" в Ингушетии хвосты Бесланского детоубийства. Отлавливают также исполнителей нападения на органы государственной власти в республике, совершенного 22-23 июня 2004 года. Идет активное противостояние с террористической угрозой. Надо сказать прямо, этого внятно не делалось до прихода Зязикова. То было "бархатное время" Аушева в новейшей истории Ингушетии. Это было время вольного и невольного невнимания федерального центра к тому, как именно связана активность незаконных вооруженных формирований в Чеченской республике с удивительным спокойствием в соседней Ингушетии. То было спокойствие сродни "глазу урагана". Это было миротворчество вполне определенного свойства, замешанное на прагматизме тогдашнего ингушского руководства. Известном прагматизме сидения на двух стульях одновременно. Но по мере того, как российская политика становилась все менее лояльной к чеченскому сепаратизму, сидеть на этих стульях становилась все болееи более затруднительно.
Не секрет, что Мурат Зязиков для определенных личностей в Ингушетии "слишком пророссийский" политик. Он отказался от сложившейся здесь традиции в отношении к ячейкам НВФ. Их иначе как тыловой инфраструктурой террористского подполья и назвать было нельзя. И главная его, и Ингушетии проблема теперь заключается в том, что проведение спецопераций федеральных сил воспринимается многими в республике неоднозначно . Не столько как расширение ареала контртеррористической операции, сколько как перенос нестабильности на территорию Ингушетии. Именно эти настроения и активно подогреваются оппозицией.
Но не все в Ингушетии думают так. Очень многие понимают неизбежность и необходимость выхода республики из опасного крена, ради перспектив нормальной жизни люди готовы "перетерпеть" смутное время. Но сильны и позиции другой, дестабилизирующей, стороны. Оппозиции, которая избрала беспроигрышный для себя вариант — аппелировать к территориальному вопросу. Конечно, им мешают и операции федеральных сил. Их не устраивает Зязиков с его попытками избавить Ингушетию от "бархатного сепаратизма". Именно эти группы стоят за стремлением сместить нынешнего президента Ингушетии.
Нарастающий внутриэлитный конфликт в республике объясняет невнятную "ура-риторику" президента Ингушетии в СМИ. Зязиков стремится заслониться пиаром, чтобы защитить первую реальность от второй. Не решаясь называть вещи своими именами, он пытается избавить республику от опасного дрейфа по чеченскому пути. Зазиков искренне хочет вывести Ингушетию из тупика военно-депрессивной перспективы.
Сегодня опасность состоит не только в том, что на Зязиков может заменен на фигуру, аналогичную Аушеву. Если это произойдет, то в Ингушетии вновь начнется эпоха игр в лояльность с сепаратизмом. Еще большей оказывается опасность, связанная с попыткой канализировать внутреннее напряжение, существующее сегодня в Ингушетии, вовне. Попытаться разрядить накопившееся напряжение в потенциальное столкновение с Северной Осетией из-за Пригородного района. В таком столкновении ресурсы экстремизма с обеих сторон многократно и неизбежно возрастут, а позиции пророссийского политического крыла в Ингушетии серьезно ослабнут. Территориальные претензии к Северной Осетии, имеющие абсолютно тупиковую перспективу, могут стать козырем в игре против стабильности в Ингушетии. И застрельщики дестабилизации в республике это прекрасно понимают.
Понимает ли сегодня это сам Зязиков? Понимают ли это ответственные люди в Народном Собрании (Парламенте) Ингушетии? У аналитиков складывается мнение, что местные элиты (вольно или невольно) потворствуют втягиванию общественно-политических устремлений в Ингушетии в безнадежный "территориальный конфликт". Горячая тема Пригородного района уже послужила причиной одного кровавого конфликта и, во многом, благодаря невмешательству Москвы, сегодня остается слабым звеном кавказской политики Кремля.
