Теория "атлантического униполя", как "сообщества индустриальных демократических стран", была выдвинута после Второй мировой американскими стратегами наряду с "планом Маршалла" и концепцией "холодной войны". Сегодня, после одиннадцатилетнего (1990-2000) периода видимого торжества в связи с "бескровным" уничтожением Советского Союза, эта теория уже окончательно разошлась с реальностью.
Началом этого периода можно считать встречу Дж.Буша-старшего с М.С.Горбачевым на Мальте 2-3 декабря 1989 года, когда произошла фактическая капитуляция советского руководства и тем самым прекратилась "холодная война". А завершением этого периода стал беспрецедентный "сюрпляс" кандидатов на выборах президента США в конце 2000 года. Тогда Соединенные Штаты после долгих колебаний сделали выбор в пользу Дж.Буша-младшего и республиканской, военно-технологической, а не демократической, информационно-финансовой, концепции своего "глобального лидерства". Судя по всему, такому выбору во многом способствовало крушение "высокотехнологичного" рыночного индекса NASDAQ летом 2000 года.
За этим последовали события 11 сентября 2001 года, формирование глобального "образа врага" в лице "международного терроризма", по преимуществу исламского, вторжение Америки в Афганистан (наркотрафик) и Ирак (40% разведанных мировых запасов нефти), падение доллара и резкий рост цен на "черное золото" и другие энергоносители. Все это вызвало резкую реакцию и внутри США, и особенно — в европейской зоне "атлантического униполя".
К марту 2005 года "атлантический униполь" можно считать прекратившим существование. Да, еще продолжают действовать такие его важнейшие механизмы, как НАТО и "Большая восьмерка", но их "политический КПД" за последние годы резко упал. Раздающиеся сегодня в Америке требования влиятельных "униполистов", наподобие экс-руководителя ЦРУ Джеймса Вулси исключить из G-8 путинскую Россию по причине "недемократичности" выглядят анахронизмом. Особенно — на фоне уже принятого в 2004 году решения расширить формат данного клуба мировых лидеров до G-10 и даже до G-20 за счет таких "светочей демократии" (в ее западном понимании), как КНР или Пакистан.
Что же иное, какой другой образ мира реально приходит на смену обанкротившейся "униполярности"? Недостатка в соответствующих картинах, нарисованных весьма авторитетными художниками, нет. Однако даже самые изощренные из них оказываются весьма далеки от суровых фактов жизни.
А факты эти таковы, что судьбу человеческой цивилизации на протяжении всей ее истории определяла и продолжает определять северная половина планеты Земля, своего рода "крыша мира". Здесь сосредоточено свыше двух третей населения мира, свыше трех четвертей экономического и почти 95% военного потенциала. Позавчера, в 50-е годы ХХ века, эта крыша покоилась на двух столбах, США и СССР. Вчера, в 90-е годы ХХ века, США, уничтожив своего соперника и конкурента, некоторое время оставались в гордом одиночестве Атланта, держащего на себе весь "небесный свод". Сегодня в северном полушарии всё явственнее формируется не один и не два, а целых три несущие "крышу" опоры. Каждый из этих столпов имеет свой "верх" и "низ", распространяющийся на южное полушарие.
Столб №1. США-Латинская АмерикаПрактически состоявшийся отказ Европы от "атлантического союза" в его послевоенных формах возвращает Соединенные Штаты в рамки пресловутой "доктрины Монро", или концепции "Америка для американцев", ставшей фундаментом нынешнего глобального могущества США. Это обстоятельство не отменяет "фантомных болей", которые с такой силой проявились в ходе операций в Афганистане и Ираке. Но эти же операции подчеркнули, что никакой опоры, помимо сугубо военной и финансовой, здесь для американцев не было и нет. Это значит — рано или поздно они будут вынуждены отказаться от подобных "завоеваний демократии". Но эти операции имели не только внешний, но и внутренний вектор: активация "международного исламского терроризма" в качестве "образа врага" в значительной степени позволила нейтрализовать "черных мусульман" Америки, еще совсем недавно, в 1996 году, организовывавших под руководством Луиса Фаррахана "марш миллиона мужчин" на Вашингтон.
Подобное "огораживание" черного и по преимуществу мусульманского меньшинства косвенным образом "открывает калитку" католикам-латинос. Еще в 2000 году отдел прогнозирования численности населения Бюро переписи населения США ожидал, что к 2005 году латинос превзойдут по численности негров и станут крупнейшей группой национальных меньшинств — 12,6% всего населения Соединенных Штатов против 12,4% "афроамериканцев". Между тем уже к лету 2004 года доля латинос составила 13,4% при 12,5% черного населения. То есть налицо гигантское "опережение графика" со стороны испаноязычных мигрантов.
Это означает, что "демографический реванш" Мексики может состояться гораздо раньше 2050 года, когда, по расчетам того же Бюро, "белое большинство" превратится в меньшинство. Нетрудно предположить, что за счет латинос неизбежное общее снижение уровня жизни в Соединенных Штатах не так скажется на более привилегированном белом населении. Как заметил Авраам Шмулевич (АПН.ru, 23.08.2004), "уже сейчас процент "афроамериканцов", латинос и представителей прочих нацменьшинств заметно превышает долю англосаксов в вооруженных силах США".
Подобные тенденции будут всё сильнее сказываться и на внешнеполитической доктрине США, прочнее "привязывая" ее к латиноамериканским проблемам в ущерб глобальному доминированию. Более чем трехсотмиллионный "верх" и почти восьмисотмиллионный "низ" этого "столба", простирающегося фактически от Арктики до Антарктиды, вкупе с подавляющим военно-технологическим превосходством Америки делают данную структуру весьма сбалансированной. (Такие локальные сбои, как Куба или Венесуэла, несомненно, могут быть "купированы" на вполне приемлемых для Гаваны и Каракаса условиях).Тем более, что собственно "панамериканская интеграция" развивается уже минимум сто лет, и с выходом на новый качественный уровень взаимодействия.
Столб №2. Европа- Исламский мир
Вполне естественно, что нарастающий конфликтный потенциал в отношениях европейских стран - прежде всего, Франции и Германии - с Соединенными Штатами заставляет лидеров европейской интеграции искать поддержку и союзников за пределами "старой Европы". Во многом этими соображениями объясняется в целом позитивная позиция Берлина и Парижа по вопросам расширения Евросоюза и НАТО. Не стоит также забывать, что идеология современной мусульманской уммы, особенно в шиитской своей части, является фактически проевропейской — достаточно в данной связи вспомнить иранскую революцию 1979 года и роль в ней аятоллы Хомейни, спасавшегося от преследований шахского режима не где-нибудь, а именно в Париже.
Параллельная "исламизация" континентальной Европы, точно так же, как "латинизация" Америки, стала непреложным фактом современности. Лидерами этого процесса являются Германия (7,3 миллиона иностранцев, преимущественно турки), Франция (3,3 миллиона, преимущественно арабы и негры), на долю которых приходится почти половина всех иммигрантов Евросоюза. Несомненно, что после принятия в ЕС 70-миллионной Турции исламизация Европы получит новый импульс — вместо нынешних 5% мусульмане будут составлять почти 20% населения ЕС. Причем процесс "притирания" двух культур грозит оказаться куда более болезненным, чем в Соединенных Штатах, изначально создававшихся как "страна мигрантов" и выработавших многие эффективные механизмы "плавильного котла". Так, популярная немецкая газета "Sueddeutsche Zeitung", комментируя убийства турками своих родственниц за "оскорбление чести семьи", пишет: "В современном Берлине прижилась мораль мусульманской деревни". Значительный резонанс получил также конфликт во Франции, когда мусульманки-школьницы отстаивали свое право на ношение традиционной одежды-хиджаба.
Однако все эти конфессионально-этические трения в значительной мере искупаются перспективами свободного доступа Европы к энергетическим ресурсам мусульманского мира и гигантской совокупной финансово-экономической мощью локуса, способной прийти на смену нынешней "глобальной империи доллара" уже сегодня. Столь же очевидными "точками уязвимости" данного "столба" являются уже отмеченная выше "рассеянность" ценностной доминанты, а также недостаточная военно-технологическая оснащенность. Это, впрочем, в значительной мере искупается обширностью его "пирамидальной" структуры, "основание" которой простирается от Индонезии на востоке до Нигерии на западе. Почти пятисотмиллионный (с учетом Турции) "верх" и более чем миллиардный "низ" евроисламской пирамиды также способствуют сбалансированности всей этой геостратегической структуры на достаточно длительную перспективу.
Столб №3. Россия-КитайСамая проблематичная из формирующихся на наших глазах геостратегических структур. Разумеется, между Россией и Китаем никогда не существовало такого исторического антагонизма и соперничества, как, скажем, между Францией и Германией. Но резкий демографический коллапс России, более чем в десять раз уступающей Китаю в численности населения, создает опасения того, что российский "верх" будет просто поглощен китайским "низом". Для минимальной стабильности данной связки необходимо увеличение численности населения России хотя бы до 300 миллионов человек. Это выглядит абсолютно невозможным без восстановления союзного государства (прежде всего, с Украиной и Белоруссией), смены социально-экономического курса с приоритетом на производство идеального продукта и прекращения "демографического дрейфа" населения в европейскую часть страны.
Единственной реальной альтернативой подобной "смене курса" оказывается только полная "китаизация" России через миграционные процессы — не стоит забывать, что современная китайская техносфера и сфера образования формировалась в конце 40-х-начале 50-х годов по советским стандартам, поэтому китайцам проще всего "заменять" русских на российском пространстве. В то же время Китай с его традиционной мировоззренческой парадигмой устойчивого равновесия не может обеспечить на перспективу самостоятельное технологическое развитие, зато вполне успешно осваивает чужие разработки. Поэтому оптимальным сценарием становится воссоздание союзного российского государства под китайским финансовым и военно-политическим "протекторатом". Долгосрочной целью Пекина при этом выступает не только контроль за российскими минерально-сырьевыми ресурсами и вытеснение США из региона Центральной Азии. Это, прежде всего, сохранение и развитие российской школы и науки — своего рода "интеллектуальный Сингапур", способный на равных конкурировать с европейским и американским центрами научной мысли.
Разумеется, приведенные выше наброски лишь самыми общими чертами отражают системные тенденции мира в начале третьего тысячелетия. Совершенно непроясненными с данной точки зрения остаются перспективы таких во многом "ключевых" стран современности или недавнего прошлого, как Индия, Япония, Израиль и ЮАР. Описанный выше сценарий "мягкой китаизации России" в равной степени неприемлем и для российских "либералов", и для российских "патриотов", и — в еще большей степени — для российских мусульман. Кроме того, "трехмеридианная" структура формирующегося мира вовсе не отменяет тех или иных "широтных" связей между государствами различных "столбов", прежде всего это касается "особых отношений" между Великобританией и США, а также Ирландией и США. Однако все эти проблемы, нуждаясь в дополнительной разработке, кардинально не влияют на общую предварительную картину постоднополярного мира.
