В творческом отношении прошедший год для меня стал годом обретения политического сообщества. АПН становится заметным интеллектуальным актором современной политики. Его сообщество набирает силу, собственное аналитическое видение происходящих процессов.
Нахождение в этом новом качестве для меня и есть главное отличие этого года от прошлых лет. Например, в 2003 году вместе с группой единомышленников-ученых я участвовал в аналитическом сопровождении судебной реформы. Уже в июне 2003 года, на научно-практической конференции в Вологде, мы предсказали безусловное пересечение и столкновение интересов Генеральной прокуратуры как властного института и интересов крупного бизнеса.
После того, как это произошло в октябре 2003 года в связи с делом ЮКОСа, стало ясно, что наш метод политологического анализа работает. Сегодня, опираясь на этот инструментарий, мне хочется предложить некий совокупный взгляд на происходящие политические процессы в контексте изменения правовой парадигмы.
Суть их можно выразить кратко — результативная современная политика не может сегодня обходиться без правовой составляющей. Она просто не может ее не учитывать. Но, как результативная и эффективная, политика может состояться лишь в тех случаях и в тех ситуациях, когда действует поверх права. Бесконечное политико-правовое регулирование — как-то, настройка и перенастройка парламентских и околопарламентских законодательных процедур, эффективной политики не создает. Современная бюрократия в этих случаях всегда выигрывает у политиков.
Следовательно, это не дает шанса для развития гражданских инициатив, «проваливая» их в процедурных согласованиях. Попытки внедрения принципа политической целесообразности как осознанного действия на основе «диктатуры закона» представляют собой использование старого метода, привычного понимания соотношения государства и права, когда правовое состояние «рихтовалось» и затушевывалось, а законное перемещалось лишь в сферу властвующих субъектов.
Получается, что, если политики исповедуют старое право и старое учение о соотношении права и законодательства, политика в лучшем случае становится стабилизационной. Но никак не политикой развития. И, наоборот, там, где используются современные подходы политологии, в том числе, и к правовым сферам, результат становится предсказуемым и ощутимым. Получается, что одной из центральных тем современного политического процесса становится умение действовать «поверх права». В зависимости от того, какие страны и какие цивилизации ищут и находят в этом деле свои подходы, создается успех или неудача.
Думаю, что Китай и США эти рецепты соотношения современной политики и современного прочтения парадигмы права, нашли. И не только нашли, но и эффективно применяют. Они действуют «поверх права» и набирают обороты в этом деле непрестанно. Европа (это состояние особенно видно на процедурах принятия Европейской Конституции), «коней на переправе не меняет». Она находит все новые и новые возможности в традициях и конструкциях европейского права.
Россия же извлекла из глубин «государственной тайны» инструкции КПСС и НКВД. Страна осуществила некую перелицовку содержания, но дальше этого пока не идет. При этом запаздывает постоянно и запаздывать будет еще больше. Ведь этот «квазиюридический инструктивизм» находится на грани криминала и требует особой фильтрации кадров, процедур и институтов, что в одночасье сделать невозможно. И только призывы председателя Конституционного суда РФ В.Зорькина о необходимости в стране правовой реформы, оставляют надежду на изменение ситуации к лучшему.
А что собственно происходит?
Право и закон не могут быть и не являются в современной общественно-политической практике исключительным достоянием юристов. Или такой дисциплины как юриспруденция. Состояние реального плюрализма правовых мнений в юридической среде применительно к одним и тем же нормам (достаточно назвать процесс в Верховном Суде по иску проигравших на выборах 2003 года партий) следует признавать не как ложную юриспруденцию. И не как не эффективную правоприменительную и судебную практику, а как реальный процесс становления и развитию юридического и правового плюрализма мышления и деятельности.
Такое юридическое разночтение не надо считать профессиональной трагедией. Следует исходить из обратного — правовой плюрализм предполагает надюридическое, а, значит, политико-правовые мышление и действие. Так происходит становление и институционализация новых политико-правовых институтов, техник и технологий их деятельности.
Современное право и современная юриспруденция не должны восприниматься исключительно догматически. Они не должны быть исключительно формализованными и предельно логичными текстовыми конструкциями. Их роль в современном мире иная. Право и его формализованные концепты, такие как закон, регламент, решение, указ и многое другое, должны быть умозрительными конструкциями как организованной защиты, так и инструментами общественных изменений.
Получается, что базовая идея права как юридического условия и процедуры достижения справедливости, свободы и порядка не в полной мере вписывается в происходящие изменения. Ситуация баланса порядка, свободы и справедливости — это ситуация скорее политическая. Поэтому, есть предположение, что право реализации общественных изменений находится в предметной плоскости политики, а не только и не столько в сфере юриспруденции.
Административные и инструктивные мероприятия как форма квазиюридического инструктивизма могут лишь на время скорректировать ситуацию. Но ситуация все равно останется, поскольку она неизбежно включена в общий процесс общественных изменений. В этот процесс неизбежно в силу своего присутствия включены сами правоприменители, государственные служащие и все участники уголовного и гражданского судопроизводства. Возникает состояние «пятой власти» как состояние выработки народного, коллективного опыта работы населения и работы с населением (а также, работы самих правоохранительных органов народно-профессиональными методами в ситуации новых кодексов и ситуации непрекращающихся общественных изменений). И это есть не что иное, как поле политики и политологии, отчасти социологии. Поле очень близкое и сопряженное с юриспруденцией, но уже не являющееся юридическим,
Но теперь мы понимаем, что есть и другие варианты обсуждения, связанные с трактовкой права не только в канонах юридической мысли. Недпонимать и недоучитывать этого не следует. Иначе не избежать либо плавных и резких контрправовых реформ, которые неизбежны при ситуации столкновения юриспруденции с ритмом народной жизни, как результат недоговоренностей и недопониманий. Избежать развития таких негативных общественных тенденций и позволяет попытка понимать право в ситуации общественных изменений. Право, находящееся в сфере политики, представляет собой динамическое условие жизнедеятельности в условиях общественных изменений. Оно не подпадает по своему состоянию в традиционный предмет правового регулирования, наполнение и содержание которого всегда отводилось исключительно юриспруденции.
Если этого мы не поймем или не захотим понимать, то в числе главных акторов политического процесса в 2005 году будет не только Генеральная прокуратура, как в 2004 году. Определять политику будут МВД, многочисленные силовые структуры и их агентства, департаменты, управления, главки и просто государственные служащие правоохранительных органов.
В это же самое время европейская цивилизация будет свято соблюдать права человека и новую Европейскую конституцию, и потенциал развития европейских граждан и европейского сообщества приумножится, как это было во все времена торжества идеалов и принципов европейского права. Американцы и Китай пойдут «поверх права», модернизируя общественный порядок новой парадигмой соотношения политики и права или осуществляя глобальную реконструкцию истории.
«Время настало». Выбор, как всегда, за нами. Спешите….
