В минувшую пятницу (12 ноября) сторонники одного из кандидатов в президенты Абхазии - Сергея Багапша - захватили комплекс правительственных зданий. Незадолго до этих событий (9 ноября) российские телеканалы подробно освещали еще один захват Дома правительства, но уже гражданами самой России. Тогда восставшими были участники митинга, организованного в знак протеста против убийства семи предпринимателей в Черкесске. Напомним, что в конце октября разъяренные жители Карачаево-Черкесии также захватывали здание республиканского правительства. Благодаря этой акции, преступление в Карачаево-Черкесии получило широкую огласку, и у родственников убитых появилась хоть какая-то надежда на объективное расследование уголовного дела.
Цена подобной надежды на справедливость очень велика: недаром полпред по ЮФО даже заявил об опасности гражданской войны. Дмитрий Козак верно заметил, что «такими способами, как захват Дома правительства, нельзя решать вопрос смены власти». Действительно, восставшие из «номенклатурного ада» в Карачаево-Черкесии и в Абхазии вскоре освободили захваченные здания своих правительств. Они так и не добились желаемой перемены руководства, но лишь выкинули руководящее кресло из окна. Подобно бунтовавшим при двоевластии жителям города Глупова, современные «беспорядчики» архетипически поломали стулья, покалечили невинных, да и разошлись по домам.
Однако такая «очевидность» власти, воплощенной в Домах правительства (говоря шире, в политических институтах), создает опасную иллюзию необыкновенной легкости овладения властью. Этот соблазн легкости стимулирует сегодня всякого рода политический радикализм. Справедливости ради надо сказать, что эта видимая легкость не является исключительно pезультатом иллюзий массы. На житейском уpовне всякий Дом правительства -своего рода языческий храм, где «народная молитва доходчива», и откуда можно дозвониться хоть до самого Путина. Это место обитания власти действительно представляет сгусток властных технологий, сконцентpиpованных в одной точке. Но эту точку — «локус власти» действительно легче «взять» или «захватить», чем контролировать систему властных технологий.
Даже такой незаурядный политик, как В.И. Ленин, поначалу считал, что самое главное — взять власть в Петрограде. Захватить столицу означало для большевиков взять власть как таковую, ибо за столицей неизбежно должна последовать вся страна. Поэтому такие утраты, как потеря черноморского флота или оставление огромных территорий на Украине, были для большевиков не важны, точно так же, как и территориальные уступки для современной российской власти. Но время показало, что только установление жесткого технологического контроля над регионами обеспечило «победоносное шествие Советской власти», как потом напишут об этом партийные историки.
Однако победившая или претендующая на победу власть не существует вне и помимо технологий власти. Более того, опыт недавних захватов наглядно показывает это. Или, как заметил В. Подорога, «технологии власти есть механизм, приводящий в действие саму власть». Госудаpство, как писал Фуко, пpедставляет собой своего pода «надстpойку» над сложной системой технологий власти. Госудаpство, по утвеpждению фpанцузского философа, пpи всем унивеpсальном значении его аппаpатов, не в состоянии заполнить всю область отношений власти. Более того, оно может действовать только на основании дpугих, уже существующих отношений власти.
Заметим, что М.Фуко полагал, что на макроуровне социальности власть определяет себя в качестве санкции негативной, а на микроуровне — в качестве санкции позитивной. Власть и властные институты призваны не только карать и наказывать, но и обеспечивать определенные условия выживания граждан. Жителя видят основную функцию власти, прежде всего, в элементарной защите жизни, имущества и прав граждан (или хотя бы большинства граждан). Характерно, что участники митинга в Черкесске требовали «наказания по всей строгости закона», а не кровной мести.
Только определенная (пусть лицемерная!) озабоченность власти проблемами граждан (при неизбежном приоритете самосохранения власти) дает государству возможность нормально функционировать. Лишь в этом случае сохраняется равновесное состояние внутри самого механизма власти, с одной стороны, и власти и общества — с другой. Однако сегодня технологии властвования пpевpатились в сpедство выживания и pасшиpения аппарата власти. Они уже пеpестали быть необходимым элементом самооpганизации общества, большинство населения которого не представляет для власти даже экономического интереса.
Пренебрежение власти к своим «позитивным» функциям и сосредоточение ее на задаче самосохранения нарушает баланс двух «сторон» власти. Это реально обостряет постоянный конфликт власти и общества, причем не только в Карачаево-Черкессии. Создается опасная ситуация, когда власть будет способна обеспечить самосохранение и самовоспроизводство только посредством крайнего, избыточного насилия. Поскольку общество, презираемое властью, не склонно мириться с ней до бесконечности.
Только избыточное насилие может удержать структуры власти, которая не способна внести в жизнь общества позитивное начало в какой бы то ни было форме. И на этом скользком пути уже не будет остановок. Ведь еще Ницше заметил , что всякая власть есть власть лишь до тех пор, пока она «способна держаться в самой себе, то есть в своем существе, только превосходя и превышая самое себя, овладевая всякой достигнутой ступенью власти; коль скоро власть останавливается на какой-то достигнутой ею ступени, она уже становится немощью власти, деградирует, распадается…».
Но эта архаичная модель властвования вызывает сегодня большие сомнения: вряд ли у современной российской власти есть возможности для широкого превентивного насилия. Что повышает вероятность обращения к внешнему гаранту. В условиях предельной слабости государственных институтов и распадения пространства власти роль центра установления порядка и справедливости возьмет на себя Запад, в лице его международных институтов и организаций. Эта новая «Золотая Орда», по определению С.А.Королева , будет играть роль своеобразного «внешнего центра», определяющего всю технологическую структуру власти.
Последние заявления американских военных находятся вполне в этом русле. Речь идет о создании новых спецподразделений по обеспечению порядка на территориях, где местные власти уже не котролируют ситуацию. В качестве региона, где обещания власти отстаются лишь бессильными словами, экспертами Пентагона (помимо приграничных районов Афганистана и Ирака) открыто называется Кавказ. Тем самым, Соединенные Штаты на постсоветской территории переходят от роли ковбоя к роли, если не мирового судьи, то мирового шерифа. Такова привычная по вестернам роль сильного «хорошего парня», обещающего разгулявшимся «плохим парням» в салуне установить попранную справедливость: «Я приду не один, со мной придет закон!»
