Сервильность, наряду с германофилией, а также неизлечимой любовью к кнуту и казарме — родовая болезнь наших патриотов-державников. Стоит начальству произнести некие кодовые слова, как они немедленно принимают верноподданническое положение. Валентина Матвиенко на праздновании одной из годовщин ВЛКСМ изрекла, что, мол, бывшие комсомольцы готовы как старые боевые кони снова встать в строй при звуке трубы. Так и патриотическая общественность, услышав ласкающие слух словосочетания «пятая колонна» и «укрепление вертикали власти», готова задрав штаны бежать за идущими вместе. Та же Валентина Ивановна с ее сакраментальным «русскому человеку нужен царь, барин, короче единоначалие» вместе с великим комбинатором Сурковым причисляются к подлинным радетелям земли русской. А уж Владимир Владимирович и вовсе теперь наше все…
На одном из патриотических ресурсов читаем: «Выстраивая государственную машину, Путин, впервые за многие десятилетия, учитывает менталитет русского народа, его специфическое отношение к власти, в результате чего государство становится понятным и близким русскому человеку, в отличие от невнятных и безжизненных, хотя и внешне привлекательных, западнических политических конструкций российских либералов-реформаторов начала девяностых годов. При Путине понятие «патриотизма», впервые с момента распада Советского Союза, перестало быть чем-то маргинальным, во многом это заслуга впервые появившейся внятной информационной политики, за которую Путина так критикуют либералы (…) Большая заслуга Путина состоит в том, что ему удалось установить историческую преемственность не только с дореволюционной Россией, но и с Советским Союзом; впервые власть официально признала, что и в СССР, и в Российской Империи было немало позитива. Постепенно прекращается глумление над российской историей, делаются первые робкие попытки адекватной оценки основных исторических фигур и событий, снят запрет с имени Сталина, более того, повышается интерес к его фигуре, как политика, фактически создавшего просуществовавшее более семидесяти лет государство».
Параллели с Советским Союзом 1930-х годов играют ключевую роль в подобных рассуждениях. Формирующуюся сегодня антипутинскую коалицию на «патриотических» порталах именуют «троцкистско-либеральным блоком». Самому Владимиру Владимировичу соответственно отводится почетная роль Иосифа Виссарионовича, который должен безжалостно «раздавить гадину» — и чем скорее, тем лучше.
Для обоснования этих сомнительных исторических аналогий часто используется наследие известного эмигрантского публициста и идеолога национал-большевизма Николая Устрялова. Он, как известно, первым пришел к признанию «красной» власти справа, исходя из сугубо консервативных ценностей и безусловного приоритета интересов России как державы. В течение 20-х-30-х годов Устрялов отслеживал эволюцию ВКП(б) и раскрывал в своих работах трансформацию партии большевиков в духе русской истории и государственности. Его публицистика были хорошо известны в Советской России: в начале 20-х годов даже появился термин «устряловщина».
Однако попытки поставить устряловщину на службу путинщине выглядят несостоятельными. Устрялов приветствовал красную власть, которая под знаменем интернационального коммунизма на деле проводила возрождение империи. А сегодня патриотическая фразеология Кремля камуфлирует дальнейшее ослабление позиций России на постсоветском пространстве и в мире в лучших традициях горбачевско-ельцинских времен (вплоть до сдачи собственных территорий). Согласно Станиславу Белковскому, Путин — не более чем внешний управляющий ЗАО «Российская Федерация». В целом со своей ролью хозяина бананово-нефтяной полуколонии он справляется вполне успешно, хотя иногда и получает замечания за излишнюю недемократичность. Так что путинщина в политическом плане прямо противоположна сталинской генеральной линии.
Накладывание же на современную реальность устаревших схем 30-х годов с использованием ярлыков типа «сталинизм» и «троцкизм» только подчеркивает интеллектуальную несостоятельность сервильного патриотизма. (Впрочем, представляется, что сами термины весьма условны. Я уверен, что и Иосиф Виссарионович, и Лев Давыдович были, прежде всего, прагматиками. Окажись Троцкий на месте Сталина, он проводил бы тот же самый курс. Сама история подталкивала большевиков к построению социализма в отдельно взятой стране).
Диалектика Устрялова должна быть в нынешних условиях взята на вооружение именно противниками путинщины. Исходя из принципа: ради России пойдем на союз с дьяволом, патриоты обязаны использовать исторический шанс и поддержать создание единого оппозиционного фронта.
Вопреки расхожему мнению о том, что антипутинская коалиции нежизнеспособна, ее появление предопределено самим ходом политического процесса. Политика в России сегодня конструируется специалистами из администрации президента, которые собирают свои схемы из имеющихся под руками правых и левых деталей. Как уже писали аналитики АПН, вслед за патриотическим проектом — партией «Родина» — вскоре должны появиться придворные либералы. С формированием прокремлевской структуры на левом фланге (возможно, на базе ВКП(б) и семигинской коалиции) процесс становления многопартийности в России по версии Суркова будет завершен. Понятно, что самостоятельной роли все эти партии играть не будут, выполняя функцию собирания голосов недовольного электората. Разломать сурковский конструктор — основная цель объединения самостоятельных политических сил.
Часто говорят об отсутствии единой платформы, о том, что слияния идейно столь разнородных сил не поймет ни правый, ни левый избиратель. Однако почва для альянса уже подготовлена: благодаря мощному давлению со стороны Кремля левые эволюционировали в сторону защиты демократических свобод, сдвигаясь в сторону либеральной части политического спектра. Коммунисты наконец-то перестали играть роль замороженного осколка позднесоветской реальности, постепенно размываемого течением времени. Действия Зюганова, вспомнившего ленинский лозунг «врозь идти — вместе бить», впервые соответствуют вызову времени.
С другой стороны, наиболее дальновидные либералы (Хакамада, Явлинский) осознали, что выступать с экономическими рецептами в духе Гайдара сегодня самоубийственно, и стали заметно «леветь», выступая против антисоциальных реформ Путина. Это, разумеется, не снимает серьезных идейных противоречий, но создает почву для выработки общей платформы, основанной на защите прав граждан России на сегодняшнем этапе.
Инициаторами совместных действий выступили наиболее прагматичные политики, поскольку очевидно, что с тактической точки зрения коалиция имеет хорошие перспективы. Либеральная составляющая принесет влияние на умы интеллигенции обеих столиц, деловые и медиа- круги. Коммунисты дадут массовость и голоса дисциплинированного и многочисленного левого электората. Наконец, привлечение нацболов и других молодых радикалов придаст альянсу необходимую энергию и драйв (ведь прямое действие показало себя как наиболее эффективный способ борьбы в современных условиях).
В перспективе оппозиция должна создать параллельный центр власти в стране. Даже сам факт сближения левых и либералов уже вызывает серьезные опасения в лагере власти. А если будет создан общий фронт, он уже по определению станет не менее влиятельным, чем штампующая законы ГосДума. С его наличием Кремль будет, как минимум, считаться.
Ключевой момент может наступить в условном 2008 году. В момент смены власти режим будет наиболее уязвимым. Вне зависимости от того, останется ли Путин или выдвинет преемника, власть попадет в крайне неприятное положение. Почувствовав слабость режима, на сторону объединенной оппозиции переметнутся и многие недовольные нынешним положением дел в стране, но вынужденные сохранять лояльность группы. Например, региональные элиты.
Коалиция будет способствовать освобождению России от путинщины, а затем настанет время нового размежевания. После того, как будет вычищена из Кремля нынешняя политическая элита, Россия свободно определит свой дальнейший путь развития.
