Признаться, весьма раздосадован новостью о гибели известной украинской националистки Ирины Фарион. Её провокационные заявления нередко и многих раздражали как на Украине, так и в России, однако при этом они выполняли очень важную функцию, за которую можно быть ей по-своему благодарным.
Идеология украинского национализма имеет ту особенность, что сознательно и очень сильно перевирает как прошлое, так и современность. Её адепт чувствует себя сильно обиженным историей, и поэтому пытается всё в ней переименовать – придать людям иную идентичность, дать им другую форму имён, вложить в уста патриотизм в отношении сообщества, о существовании которого они тогда и не подозревали. В получившейся картине мира действительность оказывается результатом враждебной порчи, неким неправильным миром, который надо решительно привести в должное состояние.
Есть популярное в Сети ироничное изречение: «Если безопасности вашего государства угрожают названия улиц и городов, памятники, геральдика, люди, которые там живут и язык, на котором они говорят, вероятно, вы строите своё государство на чужой территории». Это очень точно описывает основную проблему украинского национализма – его неадекватность истории и реалиям того пространства, которое он пытается переварить.
Но не стоит думать, что все сторонники украинства слепо в него верят. Нет, большинство прекрасно понимают ложность этой идеологии, но вместе с тем хорошо осознают, зачем она им нужна. Они готовы всё переименовывать и переделывать, и сами казаться не теми, кем являются, лишь бы это сработало. А цель одна: всю эту «чужую территорию», оторвать от России и переподчинить Европе. Обмануть прошлое, перевернуть его заданность и оказаться в другой, гораздо более привлекательной реальности.
Это мечта, которая в глазах убеждённого западника (как интеллектуала, так и самого простого человека) вполне достойна больших стараний и немалых жертв. Россия видится причиной всех проблем, а надежды на Запад приобретают религиозные черты. «Мы верим в Европу, как христиане верят в рай», – сказал когда-то Герцен, и очень точно описал этот комплекс не столько даже идей, сколько надежд и умонастроений.
Украинство – то же самое наше западничество, только ещё более радикальное. «Не хотите нас принимать к себе как русских, так мы пойдём к вам как антирусские. Какие вам названия угодны?» Ради попадания в земной рай можно и попритворяться, раз уж такого, какой ты есть, туда не берут. И когда такой настрой превращается в официальную идеологию и обретает силу государственного принуждения, всё вокруг начинает приобретать бутафорские признаки.
Русские в России часто удивляются необыкновенному свойству украинского языка, который нередко используют не столько для передачи друг другу информации, сколько для демонстрации своей идентичности. Наверняка многие видели такую сценку: стоят представители Украины и спокойно разговаривают между собой на русском, но стоит тебе, москалю, приблизиться к ним, как они тут же переходят на украинский. Им для этого не нужно заранее договариваться или друг другу подмигивать. Так работает вся их культурная система: русский – доверительный язык для общения между своими, ведь так проще и удобнее, а украинский – для демонстрации вовне. Чтобы другие думали, будто они и вправду все из себя природные украинцы.
Собственно, поэтому там и не работают переписные опросы о родном языке. Ясно, что родной – тот, на котором привык в семье разговаривать, но когда тебя спрашивают – это ситуация, в которой требуется демонстрировать свою идентичность, а для этого имеется другой язык. И точно также со всем другим – любой имеющий символическую нагрузку элемент культуры приобретает двойной характер. Один – будничный, который «для между своих», и другой – презентационный. В результате формируется система жизни общества с двойным дном и тотальным лицемерием.
В этом карнавальном мире живут все граждане Украины, его законы всем известны и понятны, и пока господствует общий настрой «мы идём в Европу, нам надо оторваться от России и всего русского», всё это действует, спектакль играется и ложная реальность поддерживается.
Но вот среди всего этого странного действа оказывается человек, который с этой игрой не согласен. Он требует полного соответствия принятой идеологии. Его возмущает второе дно, он не хочет мириться с притворством и разгильдяйством, когда с одной стороны человек вроде как украинец, а с другой – вовсе нет. Это идеальный герой – носитель идеологии, для которого она не просто «билет в Европу», а взаправду живая реальность. Такой себе злобный Дон Кихот на страже бесовских сил в перевёрнутом мире. И с ним не поспоришь – правила игры на его стороне, и государственная машина тоже. Но как же он всех донимает!
Вот такую непростую миссию и взяла на себя Фарион. И отлично её выполняла. Она не принимала игры «давайте прикинемся украинцами, чтобы жить в Европе», она требовала и вправду ими быть. А этому на Украине мало кто мог на деле соответствовать.
Да, она никому не была удобна, но и не пыталась. Она была ходячим воплощением украинского национализма и вела себя так, как будто всё, во что в нём принято верить, являлось бы несомненной правдой. Она возмущалась, когда видела ненатурально сделанные маски и всеобщую компромиссность к этому. И да, она была «сгустком ненависти», как о ней нередко писали. Но в украинской идеологии без ненависти никак нельзя, так уж она сделана. Она, собственно, на ней и замешана.
Чисто логически, исходя из принятия украинства на веру, с Фарион невозможно было поспорить. Даже её кровавые призывы очень логично следовали из идей, которые формально приняты всеми. Ей говорили: ты со своим радикализмом неадекватна, ты всё только портишь, ты нас всех подставляешь! Но это не действовало. Истовый носитель идеологии тем и отличается от притворных, что на самом деле в неё верит.
Она то и дело оказывалась в самом неожиданном месте и сообщала окружающим, что они лицемеры. Что они сами не соответствуют всему тому, что говорят. Что их слова и действия неправдивы, фальшивы, наигранны. Вот зашла в детский сад и слышит, что ребята друг друга называют русскими формами имён, и сразу устроила разнос всем этим мелким и их родителям. Вокруг все возмущаются: ну что ты лезешь, москали всё равно не слышат, а нам так удобнее! Нет, сограждане, так не пойдёт, назвались украинцами, так и будьте ими всегда! А что, она неправа?
Так, и бойцов за Украину, не потрудившихся в достаточной степени выучить её язык, она называла дегенератами и говорила о своём к ним презрении, отказывала им в праве называться украинцами и призывала к их утилизации. И по зрелому размышлению, разве эти люди не достойны такого отношения? Тот, кто идёт убивать своих собратьев по культуре и языку, кто готов отдать свою жизнь за тех, на языке которых сам не разговаривает, разве не является предателем, каковых презирали во все времена? Таких людей только и можно использовать как «мясо войны», и что плохого, если кто-то им об этом прямо говорит?
Она сообщала им простые истины: что нельзя быть украинцем, предпочитая русский язык, и нельзя рассчитывать на уважение украинцев, даже если ты, как предатель своего русского народа, отдал жизнь за Украину. Да, слушать это им было неприятно, и закономерно появлялась мысль её немножечко убить. Но если дать себе волю пофантазировать, что эти «москворотые» обеспечат Украине победу, то несомненно, что места в будущем государстве для них не будет. Так что слова про их утилизацию тоже вполне оправданны. Судьба предателя – погибнуть ради хозяев, а не быть победителем, ведь в новой жизни он им уже будет не нужен.
Почти всё, что она говорила, было очень логичным, идеологически правильным, но нереалистичным. Она была человеком, своей жизнью выражавшим и обнажавшим ложность идеологии. Она раскрывала фарс всей общественной жизни Украины, делала зримым её лицемерность. Своей откровенностью она раскрывала несоответствие украинства реальности и притворство своих сограждан. На строгом основании идеологии она была борцом с профанацией, но тем самым и подрывала основы того спектакля, ради которого эта идеология создавалась. И мысль убрать её со сцены была для режиссёров вполне естественной.
Стоит не забывать, что её страстные обличительные речи не только побуждали «быть ещё более украинцами», но многим действительно открывали глаза на происходящее. Появлялись люди, которые вдруг заявляли, что больше не хотят притворяться. И раз им нет места в будущей Украине, то они и не будут её создавать. Осознав это, они выходили из игры, снимали маски, а нередко и брали оружие для того, чтобы добыть себе право жить без них. Собственно, так и начиналась Русская весна. Для многих провокации Фарион были той красной таблеткой Морфеуса, которая позволила вернуться из фарса в реальность, снять костюм и сойти с подмосток. И одновременно свидетельством, что всякие мечтания «русских украинцев» о «широком проекте» и «антироссийской России» не имеют никаких шансов на жизнь, даже не стоит надеяться. В «настоящей Украине» нет и не может быть места для русских.
В идущем кровавом спектакле среди всеобщего паясничанья без Фарион, кажется, всем будет легче. Но вот само действие станет гораздо проще и скучнее. Сценарий многое потеряет. Как ни странно, её будет не хватать.
