Мысленно я всё время возвращаюсь к выступлению президента Путина в ходе пленарного заседания ПМЭФ. Почему? Потому что в нём Путин впервые четко дал нам своё видение перспектив СВО.
Это очень важно. Ведь мы уже давно ведём тяжелую войну, несём немалые потери. Хочется понять, за что мы платим эту цену, что рассчитываем получить в обмен на эти жертвы, на жизни наших людей, на колоссальные расходы.
И вот, как ответил нам президент России. Говоря про тактику российского Генштаба на Украине, он подчеркнул, что для нашего быстрого наступления действующего контингента недостаточно. Но наращивать его мы не собираемся, надо понимать. А вместо этого «мы придерживаемся другой тактики — мы выдавливаем противника из тех территорий, над которыми у нас должен быть контроль», — объяснил он.
Меня это объяснение не удовлетворило. Ведь понятно, что даже если мы выдавим противника из четырех областей Украины, проголосовавших за вхождение в Россию, война на этом не закончится. Она не ради этого начиналась, и такой ценой остановлена быть не может, поскольку основные задачи войны не будут решены ни одной из воюющих сторон.
* * *
Вскоре, 14 июня, Путин выступил в МИДе перед цветом нашей дипломатии и уже более подробно объяснил этим людям, а заодно и всей стране, какой ему видится цена войны. Он, по сути, подтвердил условия мира со стороны России, анонсированные на ПМЭФ:
«Украинские войска должны быть полностью выведены из Донецкой, Луганской народных республик, Херсонской и Запорожской областей. Причем, обращаю внимание, именно со всей территории этих регионов в пределах их административных границ, которые существовали на момент их вхождения в Украину.
Как только в Киеве заявят о том, что готовы к такому решению, и начнут реальный вывод войск из этих регионов, а также официально уведомят об отказе от планов вступления в НАТО, с нашей стороны незамедлительно, буквально в туже минуту последует приказ прекратить огонь и начать переговоры. Повторю: мы это сделаем незамедлительно…
Безусловно, должны быть в полной мере обеспечены права, свободы и интересы русскоязычных граждан на Украине, признаны новые территориальные реалии, статус Крыма, Севастополя, Донецкой, Луганской народных республик, Херсонской и Запорожской областей как субъектов Российской Федерации. В дальнейшем все эти базовые и принципиальные положения должны быть зафиксированы в виде фундаментальных международных договорённостей. Естественно, это предполагает и отмену всех западных санкций против России.
Считаю, что Россия предлагает вариант, который позволит реально завершить войну на Украине».
Итак, перед нами условия окончательного мира, которые Путин поверг на рассмотрение общественности, как российской, так и мировой. Мне трудно назвать их иначе, чем планом неявной капитуляции России. Ведь перед нами публичное признание не просто недостижимости заявленных в феврале 2022 года целей, но нашего бессилия в их достижении. Или нежелания добиться реальной победы в войне.
Я долгое время принципиально воздерживался от всякой критики Путина, пока речь шла о войне, а не об её окончании. Но тут решил нарушить табу, поскольку вопрос судьбоносный для всех нас и молчать в этом случае нельзя.
Довольно точно интерпретировала выступление Путина журналистка Маргарита Симоньян 17.06.24 на канале «Ч.Т.Д.»:
«Мы готовы остановиться сейчас там, где мы есть. Кстати, я обращаю ваше внимание, что это впервые прозвучало из уст президента России – о готовности определить те территории, которые остаются за нами, они определены конкретно президентом России: это те территории, новые регионы, которые вошли в состав Российской Федерации: ДНР, ЛНР, Запорожская и Херсонская области… Я что-то не припомню, чтобы это было раньше вслух сказано. Это заканчивает все разговоры о том, что нам нужен Харьков, нам нужна Одесса, нам нужен Киев, а может быть и Львов».
Насчет Львова я согласен: не нужен. С Киевом не все так просто: он должен быть подконтролен нам настолько, чтобы не источать для нас опасность. Что же касается Харькова и Одессы – это, на мой взгляд, минимальные условия мира, без них не будет ни Победы, ради которой стоило воевать, ни окончания войны вообще.
Симоньян, видимо, тоже это понимает, поэтому ищет способ оправдать Путина. Она считает выдвинутые им предложения, несмотря на их жалкую неполноценность, настолько неприемлемыми для Запада, что тот на них не согласится. И тогда нам придется воевать дальше. И продвигаться вперед, занимая новые территории, в том числе, надо полагать, и Харьков с Одессой.
То есть, речь Путина – своего рода дымовая завеса и приманка для международного сообщества, обманный дипломатический финт, заведомо не предназначенный для реализации.
* * *
Я бы тоже хотел так думать. Но не могу, учитывая, где и кому Путин рассказывал свой план мирного договора. Несомненно, весь дипломатический корпус принял его как непосредственное руководство к действию. Что немедленно подтвердил министр Сергей Лавров, ответивший президенту: «Будем выполнять Ваши поручения, которые Вы сейчас изложили... Будем содействовать решению отдельных кризисных ситуаций, из которых, безусловно, для нас приоритетное значение имеет украинский кризис».
Всё это заставило меня вспомнить о том, как часто в истории России великие жертвы и победы русской армии были обесценены российской дипломатией, обернулись политическим поражением. Будь то войны с Наполеоном, или русско-турецкие войны 1870-х годов, или русско-японская война, не говоря уж о Первой мировой. Это уже как бы вошло в обыкновение в прошлом и заставляет опасаться такого поворота событий в настоящем. Скажу прямо, доверия к отечественной дипломатии у меня нет никакого. Поэтому тот зловещий факт, что условия мира, на которые готов пойти Путин, понижая планку наших требований до неприемлемого уровня, были озвучены именно в МИДе, вызвал у меня аллергическую реакцию.
Да и не только у меня, я думаю. Я, например, немедленно представил себе, какими глазами прочли эту речь Путина жители Харькова, Одессы, Николаева (особенно участники русского подполья), которые ясно поняли, что их освобождать от украинского владычества никто не собирается, что ими готовы пренебречь и пожертвовать. А ведь они ведут свою подпольную борьбу с киевским режимом, рискуя свободой и жизнью! Они ждали и надеялись, что Россия придёт и освободит их от гнёта чужеродной власти! Речь Путина покончила с этой надеждой, на сегодняшний момент, во всяком случае. Надеяться теперь следует только на упёртость Запада и Киева, которые принудят-таки нас воевать до конца… Надеюсь, победного. Хотя тональность высказвания российского президента и эту надежду делает призрачной, похоже, он сам таковой не питает.
А что касается того, не дипломатический ли финт прозвучал перед нами, призванный отвести глаза нашего противника, то тут как бы не наоборот всё вышло. Как бы самим себе в очередной раз не сбить прицел. Как это уже было с Минскими соглашениями, когда высшее руководство России позволяло водить себя за нос, чтобы потом жаловался на весь мир на вероломных «партнеров», хотя жаловаться надо было на себя и не стоило так широковещательно хвастать собственной «простотой».
Надеяться, что некие мирные договоренности, достигнутые не с позиций диктата нашей силы, будут соблюдаться Западом или его киевской марионеткой – наивно. Как же нам избавиться от страха, что наша верхушка, до сих пор с блистательным успехом обманываемая Западом, не будет обманута в очередной раз?! Где гарантия, что Путин стал более прозорливым, менее недальновидным и доверчивым? Такой гарантии нет, и наш страх слишком обоснован. Вчитаемся еще раз в речь Путина, отметив три момента.
Первое: «Подчеркну главное: суть нашего предложения невкаком-товременном перемирии или приостановке огня, как этого хочет Запад, чтобы восстановить потери, перевооружить киевский режим, подготовить его кновому наступлению. Повторю: речь неозаморозке конфликта, аоего окончательном завершении…». Скажите, я один не верю, что Запад откажется от затеи «перевооружить киевский режим, подготовить его кновому наступлению»? Хотя на бумаге может, конечно, обещать всё что угодно, но это – гарантия 100% – будет лишь очередной обман.
Второе: «Безусловно, должны быть в полной мере обеспечены, признаны новые территориальные реалии, статус Крыма, Севастополя, Донецкой, Луганской народных республик, Херсонской и Запорожской областей как субъектов Российской Федерации. В дальнейшем все эти базовые и принципиальные положения должны быть зафиксированы в виде фундаментальных международных договоренностей». Но ведь киевский режим – это режим победившей бандеровщины. Не свергнув его, не раздавив насмерть укронацистскую гадину, этот режим не изменить, не переделать, не заставить отказаться от своей идеологии и поступать против своих убеждений, против своей сущности.
Положим, статус субъектов Российской Федерации они признают, хотя от планов реванша, конечно же, никогда не откажутся. А вот что касается обеспечения «прав, свобод и интересов русскоязычных граждан на Украине», об этом смешно даже и думать. «Разве может негодяй делать что-либо, кроме негодного?!» – восклицал некогда мудрый римский император Марк Аврелий. Не принудив Киев к полной и безоговорочной капитуляции, не взяв его под свой контроль, не «переформатировав», мы не сможем провести денацификацию Украины и ничем не поможем там ни нашим русским братьям, ни всем русскоязычным.
Третье: «Естественно, это предполагает и отмену всех западных санкций против России». Ну, это и вовсе из области «мечтать не вредно», тут и говорить нечего. Не для того Запад вводил душащие нас санкции, чтобы самому их отменять, не будучи разгромленным в войне. Но ведь даже гипотетический разгром Киева – это еще не есть разгром Запада. Так что об этом пункте лучше просто забыть.
О несбыточности мечтаний нашего президента ярко свидетельствует тот самый, «стамбульский» проект договора между Москвой и Киевом от 15 апреля 2022 года, якобы текст которого опубликовала американская газета The New-York Times по сообщению РИА Новости от 15 июня. На этот договор Путин все время ссылается как на образец. Но из него следует, что Украина вообще отказалась обсуждать статьи о взаимном с Россией снятии санкций, запретов и ограничительных мер, введенных с 2014 года (в «Стамбульском коммюнике» от 29 марта 2022 года даже самый этот вопрос отсутствовал). Украинская сторона также отказалась обсуждать статью проекта, которая гарантировала, что русский язык «является официальным и функционирует наравне с государственным украинским» и что все ограничения на использование русского языка будут сняты. Наконец, Киев не стал рассматривать и положение о запрете пропаганды и организаций, основанных на идеях о превосходстве лиц определенного происхождения над другими, то есть – о денацификации укронацистского режима и страны.
Настойчиво продолжая выдвигать эти же самые требования в своем «мирном предложении», на что рассчитывает Путин? Что Запад и Киев, не будучи принуждены к тому силой, «одумаются» и примут неприемлемое для них? Впечатление странное: как будто мы сами себе настойчиво вновь и вновь навязываем позорные Стамбульские соглашения. Зачем?! Чего ради?! С какого перепугу?!
Итак, урок, преподанный с трибуны президентом России нашему дипломатическому корпусу, вряд ли пойдет на пользу делу, скорее наоборот. Это косвенно подтвердил даже такой пропутинский политик, как Александр Дугин, который в своём телеграм-канале написал, что Запад собирается и дальше воевать с Россией, потому как считает её слабой. А как же не считать её слабой? «Путин устал от войны, – наверняка решил Запад, заслушав мидовскую речь. – Причём настолько, что готов выдвинуть требования ниже нижнего предела для России.» Предлагая заключить мир на сверхминимальных условиях, Путин тем самым, я считаю, именно эту слабость и продемонстрировал, подтвердил. А теперь этот посыл-наставление подхватит и понесет дальше в мир российская дипломатия, в своих худших традициях…
* * *
Итак, Путин предложил остановить войну в тех границах, ради которых её не стоило, на мой взгляд, затевать. Ведь только отрезав Украину от Черного и Азовского морей, взяв под полный контроль её морские пути сообщения, мы сможем обезопасить себя от агрессивного соседа. Нам никак нельзя отказаться от этого решения. Но Путин, обнародовав свои условия мира, предложил и Западу, и России принять неприемлемое. Неприемлемое как для них, так и для нас, хотя по разным основаниям. В частности, для нас эти условия пахнут капитулянтством и национальным позором.
В этой связи вспоминается политический афоризм Черчилля: тот, кто выбирает позор вместо войны, получит в итоге и позор, и войну. От стамбульского позора нас тогда неожиданно избавил Борис Джонсон, спасибо ему. Похоже, и сегодня наш шанс достойно выйти из положения связан с решимостью Запада продолжать войну до победы. Их победы над нами – полагают они. Нашей победы над ними – должны полагатьмы.
Но для того, чтобы убедительно победить и диктовать те условия мира, которые действительно нам нужны и которые в обязательном порядке включают переход в Россию не только четырех названных Путиным областей, но и трех неназванных – Харьковской, Николаевской и Одесской, нужно воевать по-другому: так полагают многие уважаемые военные эксперты. Сам я к этой категории не отношусь, но их голоса отслеживаю исправно.
У нас маловато сил, нам не хватает действующего на фронте контингента, считает президент Путин? Значит, надо увеличить его настолько, насколько нужно для быстрой и решительной победы. Это следует, например, из выступления профессионального и успешного полководца, героя чеченских войн генерала Анатолия Куликова. Который очень точно, на мой взгляд, высказался на «Царьграде» по поводу того характера войны на истощение, который приобрела СВО: «На чьё истощение? А мы что, богатеем от этого? Мы становимся от этого более, так сказать, мускулистыми?.. Нам нельзя затягивать это. Ведь любая затяжка играет на руку нашим врагам, откровенно говоря. Почему? Объясню. Сейчас все арсеналы Запада пустые, они все выбрали, со всего мира старое советское, все системы передали на Украину, свое все старье туда сбагрили…
Если мы сейчас пойдём на какое-то перемирие, то за это время, за пять-десять лет, будет накоплено новое оружие, на основе новых технологий, (по направлению некоторых мы отстаем). И появится обязательно новая война. Опять с той же нацистской Украиной или с другим государством. Они работают очень мощно: по Молдавии, по Средней Азии, по Казахстану, по Грузии. Работают очень мощно. Где решение?.. Мы, кстати говоря, провели конференцию на эту тему. Нам нужна победа не "по очкам”, пользуясь боксерской терминологией, а "нокаутом”. Вот тогда это победа нокаутом заставит капитулировать, оставив часть Украины, с которой легче нам потом будет справляться. А если мы будем "по очкам” в день забирать по чайной ложке, то это играет против нас».
Трудно с этим не согласиться. Вслед за генералом Куликовым все мы должны требовать: «Даёшь победу нокаутом!»
* * *
Легко сказать: должны требовать. А как?!
И тут мы выходим на главный вопрос, который сегодня встает перед народом России: кто должен решать, чем и как закончить войну? Поскольку основные тяготы и жертвы несет народ, то и решать, на мой взгляд, должен он. Конечно, традиция российской власти состоит в том, что она сама все за всех решает. К примеру, Совет безопасности, разумеется, проголосует за любое предложение, внесённое Путиным, как проголосовал за ввод войск на Украину.
Но не Совет безопасности должен определять условия окончания войны, а весь наш народ на референдуме. Пусть народ скажет, желает ли он оставить Украине такие города, как Харьков, Одесса и Николаев, обрекая их, а заодно и Приднестровье, на жалкую участь в руках украинских и молдавских этнократов, которые присвоят себе, конечно же, всю полноту власти. Или обладание этими городами и соответствующими областями (в дополнение к уже отвоеванным) – это тот минимум территориальных приобретений, на который мы могли бы согласиться.
Тема окончания войны, её соответствия заявленным поначалу целям должна стать центральной в нашей публицистике, она должна пройти поистине всенародное обсуждение, чтобы потом быть вынесенной на референдум. Ведь от этого зависит судьба всей нашей Родины – вот пусть все её и решают.
Конечно, наш народ, дважды посадивший себе на шею Ельцина, способен и в данном случае принять роковое решение, поддавшись обаянию Кремля. Ведь народ тоже устал от войны и может в минуту слабости захотеть закончить её любой ценой. Но референдум – это хотя бы шанс завершить войну достойно. Кремль, похоже, такого шанса сейчас не даёт.
