В 2010-м году вышел сборник К.А. Крылова «Прогнать чертей», в который были включены статьи, написанные с 2001 по 2009 год. Таким образом, с поры их написания до настоящего времени прошло уже пятнадцать, а то и более двадцати лет. Между тем, на меня, прочитавшую некоторые из этих статей только сейчас, произвела большое впечатление непотускневшая актуальность мыслей и суждений Крылова. Публикуя подборку выдержек из книги, предоставляю читателям самим решить, согласны они с этим или нет. Разумеется, более взвешенное мнение можно составить, прочитав книгу Константина Крылова.
Татьяна Шабаева
«Плачет киска в коридоре»
Опубликовано в газете «Спецназ России», июль 2001 г.
Современная Россия – это страна, в которой русский человек не уважает себя – а также, разумеется, и других русских людей. При этом нельзя сказать, что это «наша вина»: это закономерный результат проигранной нами информационно-психологической войны, ведущейся против нас (с небольшими перерывами) почти два столетия. Если учесть масштабы явления, мы вполне прилично держимся и пока не подыхаем (а ведь ещё Розанов приводил недоумённый отзыв какого-то иностранца, познакомившегося с русской прессой: «Почитав у вас об Отечестве, десятилетний полезет на стенку!»). Но от этого не легче.
Именно поэтому нас так легко брать «на жу-жу», на бездумное и безвольное сочувствие тем, кому сочувствовать просто нельзя. Именно поэтому мы робеем и отступаемся перед откровенно слабыми врагами – это, увы, не только страх, но и жалость. Именно поэтому, наконец, известная часть нашей публики – причём именно та, которая полагает себя особенно благочувствительной и изряднопорядочной, - так отчаянно влюбляется в разного рода запредельную мерзость типа «народа ичхерии».
«Пробуждение от идиотизма»
Опубликовано в «Русском Журнале» 5-12 ноября 2002 г.
Существуют две стратегии поведения по отношению к своим и чужим. Достойный человек прежде всего делает добро своим, а не чужим. Также он помогает друзьям и наказывает врагов. Низкий же поступает ровно наоборот: отвратительно относится к своим, но заискивает перед чужими, а перед врагами лебезит и унижается, и даже любит их.
<…>
Дело в том, что низость предполагает крайне суженный временной горизонт. Для «мелкого человечка» важно только то, что происходит сейчас, - ну и, может быть, произойдёт в самое ближайшее время. Всё, что выходит за эти рамки, он не то чтобы не помнит или не предвидит – для него это просто незначимо. При подобном видении мира низость оказывается вполне рациональной стратегией. Свои на то и свои, что будут поддерживать и помогать своему… получается, в каждый конкретный момент времени, локально, свои могут рассматриваться как дойная корова – или как шея, на которую можно сесть. Свои для низкого человека – просто бесплатный источник ресурсов и услуг. Если же окружение низкого человека по какой-то причине отказывается играть эту роль, он возмущается и негодует, причём абсолютно искренне: с его точки зрения, свои не выполняют обязанности перед ним (при этом ни о каких собственных обязанностях он, разумеется, и не думает).
Чужие же на то и чужие, что они не обязаны относиться к низкому человеку хорошо – и он это понимает. Соответственно, он старается быть с ними поосторожнее, чтобы они не сделали ему ничего плохого. То, что потом придётся платить вдвое, чтобы удовлетворить возросшие аппетиты, низкий человек не принимает во внимание: ведь это будет «завтра», «потом» - а значит, сейчас это не важно.
<…>
Особенно интересным свойством низкого человека является его любовь к врагам. Низкий человек не просто откупается от тех, кто ему вредит, но ещё и восхищается этими «сильными людьми», и – при малейшей возможности – пытается стать для них своим, хотя бы на время. Более того: враги вызывают у него не только страх, но и уважение – известная поговорка «боится, значит – уважает» здесь полностью применима. Уважение обычно переходит в восхищение, особенно же если враг вдруг по какой-то причине проявляет милосердие к низкому человеку – то есть бьёт не сильно. Пожалуй, это единственная ситуация, в которой низкий человек способен на что-то вроде благодарности.
«Хоспис. Российская Федерация и её смысл»
Опубликовано в «Русском Журнале» 1 декабря 2003 г.
Есть одно банальное обстоятельство, которое нам всем прекрасно известно, но о котором мы почему-то склонны забывать (или его игнорировать).
Я имею в виду генезис нынешней российской государственности. Мы все прекрасно знаем, что российская государственность возникла в результате поражения России-СССР в третьей мировой войне.
Ещё раз. Эта государственность появилась в результате разгрома и поражения России в её многовековой войне с «Цивилизованным Миром». Скажем больше: мы все также прекрасно понимаем, что «российская государственность» была допущена нашими победителями только для того, чтобы закрепить результаты третьей мировой войны, сделать их необратимыми. В этом и заключается легитимность российской власти в глазах Мирового Сообщества. Российская власть является гарантом итогового поражения России в исторической битве за выживание.
При этом никакой другой легитимности, кроме легитимности в глазах Мирового Сообщества, в современном мире не существует. Само Мировое Сообщество определяет себя как клуб победителей России в WW3.
<…>
Таким образом, поражение и разгром России является краеугольным камнем нынешнего миропорядка – который имеет неплохие шансы стать, наконец, вечным.
<…>
Путин пришёл к власти благодаря достаточно внятным знакам, подаваемым русскому народу, что он затянет, как можно более затянет, исполнение программы уничтожения России и русских людей. Народ (понимающий на подсознательном уровне, каковы альтернативы) проголосовал именно за это.
Естественно, ни о каком национальном возрождении речь не шла. Речь шла, если говорить именно о реальностях, не проговариваемых, но всеми понимаемых, что Путин берётся саботировать программу уничтожения русских, равно как и все программы, направленные на быстрое уничтожение России.
«О правах большинства»
Опубликовано в «Русском Журнале» 30 марта 2004 г.
Либерализм в российском варианте – это идеология антисоциальная и антиобщественная. Российский либерализм был, есть и будет идеологией агрессивного меньшинства, стремящегося к максимальной свободе рук. Однако возможна ли идеология «свободы для большинства»? Может ли российское общество увидеть перспективу свободы для себя? Свобода нужна сильному. Российское общество слабо. И пока оно слабо, оно понимает, что свобода нужна только ворам, убийцам и эффективным менеджерам.
Из этого вывод. Идее свободы для большинства должна предшествовать идея силы большинства. Точнее – идея, которая сделает российское общество сильным. Или совокупность таких идей. <…> И соответствующая идеология называется, как ни крути, национализмом.
«Эрефия как политическая реальность»
Опубликовано на АПН 3 февраля 2006 г.
Аббревиатура КПСС оказалась очень удачной. Партия была именно что КП СС – командный пункт Советского Союза. Партия была единственной школой командования и воротами, через которые должен был пройти каждый управленец. <…> После развала советской системы в Эрефии начались попытки создания «настоящих партий». Что привело – помимо вскармливания разнообразных «гайдаров» и «хакамад» - к появлению КПРФ.
Первоначально КПРФ планировалась именно как «Коммунистическая партия РСФСР», но времени поиграть в эту игру у неё не оказалось. Возглавили КПРФ партийные болванчики второго эшелона, оставшиеся не у дел во время Большого Хапка конца восьмидесятых – начала девяностых. Но костяк, живую силу ранней КПРФ составили так называемые «простые честные коммунисты». Иными словами, как раз те, кто в советское время купил пустой билет: вступил в Партию, но не пошёл наверх. Туда же слились те, кто уже сошёл с дистанции – по возрасту или по другим причинам. Естественно, такую партию просто не мог не возглавить «человек-неудача», «Зюганов с бородавкой». Выиграть такая партия – особенно по-крупному – тоже ничего не могла: она состояла из уже проигравших, привыкших жить в ситуации проигрыша.
Аналогом же покойной КПСС стала «государственная партия» «Единая Россия». <…> Если мы посмотрим на состав ЕдРа, то увидим удивительную вещь: в Единой России состоят только начальники. Речь идёт, разумеется, не только о крупных начальниках, но о любых начальниках вообще, включая «уровень жека» - и вплоть до самой верхушки. В настоящий момент Партия Начальства полностью завершила своё строительство – в частности, свила свои первички по всей стране. В «первичках» состоит мелкое и мельчайшее начальство «жековского уровня». Казалось бы, это почти такие же люди, как мы. Однако достаточно немного поговорить с любым из них, чтобы убедиться в обратном. Начальство сейчас – в том числе и самое-самое ничтожное – консолидировалось и прекрасно осознаёт себя именно как касту со своими кастовыми интересами».
<…>
Эволюция существующего режима в общих чертах закончена. Из этого не следует, что единственный выход для него – стагнация или распад. Возможно, нас ещё ждут долгие годы «построения антифашизма», а потом «развитого антифашизма». Возможно, страна будет выморена и разорвана на части раньше, чем антифашизм разовьётся до «развитого».
«Включите свет, дышать темно»
Опубликовано на сайте «Русский Обозреватель» 11 июля 2008 г.
Демократия начинается с права выбирать своё прошлое. Точнее, выбирать из прошлого – деля его на важное и не важное, героическое и позорное, заслуживающее подробного изучения или ясное как пень. Именно на дискуссиях о таких предметах и вырабатывается культура демократических процедур, а также и критерии самого выбора. «Что такое хорошо и что такое плохо» применительно к истории.
Прежде чем выбирать живых (например, президентов или хотя бы губернаторов), нужно сначала научиться выбирать мёртвых (например, чтимых кумиров и поругаемых злодеев). Ибо народ, не определившийся с кумирами и злодеями, не может толком выбирать себе и начальников. Хотя бы потому, что не может толком сравнить их с предыдущими начальниками (а начальников надо сравнивать именно с начальниками, а не с кем другим).
<…>
Культ Ленина и Сталина как великих людей – это побочный продукт либерального шельмования русских и России. Если людям долго объяснять, что вся их история – мерзость и слизь, и делали её жалкие и ничтожные личности, то они будут считать великими тех, про кого хотя бы нельзя сказать того, что он жалок и ничтожен. Про Ленина и Сталина этого сказать нельзя. Это подтверждено судом Запада – единственной инстанцией, которую либералы уважают.
Исходя из этого ясно, что делать, если кому захочется поубавить Ленину и Сталину популярности. Всё довольно просто. Перестать врать, клеветать и исходить дерьмом. А вместо этого построить нормальную русскую историю. Великую, славную и очень интересную. Благо, для этого не нужно врать, выдумывать, раздувать слонов из мух (чем охотно занимаются хисторимейкеры всех стран и народов). Мы большие и красивые, и можем обойтись без мухлежа.
Нужно выстроить нормальный пантеон великих людей. Куда войдут, наверное, и Ленин со Сталиным – скорее всего, в качестве «Великих Тёмных». Каковые, кстати, нужны в любой великой истории. Только истории ничтожных народов лишены фигур эпических злодеев.
Но для этого нужен хоть какой-нибудь свет.
И пока вся история нашей страны и нашего народа остаётся затемнена – до тех пор фигуры, освещённые хотя бы и адским пламенем, будут самыми заметными.
«Без лишних движений»
Опубликовано на АПН 22 октября 2009 г.
Продление срока президентских полномочий полностью укладывается в общую линию отделения населения от политической жизни, даже чисто декоративной. Нечего быдлу даже и вспоминать, что когда-то выборы были настоящими (пусть и очень грязными).
А то, что грязнее любых выборов только их отсутствие – так это ничего. Привыкайте сидеть дома. Дома надо сидеть.
«Аллегория. Три пути и три траектории развития государства российского»
Опубликовано на АПН 22 октября 2009 г.
Итак, перед новой элитой возникают всё те же три фигуры. Первая – Соблазн. Она появляется в виде «Ксюши Собчак» с коралловыми устами и говорит примерно следующее: «Ребята, не парьтесь! Вы завладели этой страной и теперь можете как следует оттянуться. Давайте продадим всё, что есть на этой территории ценного, а деньги прокутим в Куршевеле! Живём один раз! Зажига-а-ай!»
Девицу, однако, отодвигает Угроза. Она воплощена в виде Арнольда Шварценеггера. Который грозно супит брови и говорит: «Если вы не будете выполнять то, что велят вам Соединённые Штаты Америки и Мировой Обком, то поедете в Гаагу в железной клетке. А если и не поедете, то уж точно лишитесь счетов в наших банках. Поэтому вы, конечно, продадите всё, что на этой территории есть ценного, и подешевле, но деньги вы не прокутите, а соберёте в мешок и отправите этот мешок в Соединённые Штаты Америки, чтобы он лежал там. Понятно?»
И, наконец, откуда-то сбоку появляется согбенный старик. Мешок у него на плече дырявый, но там что-то лежит. «Если вы не будете разорять эту страну, а вложитесь в её реконструкцию, - тихо говорит старик, - то послезавтра, может быть, вы…» - и он что-то тихо говорит, показывая на Ксюшу и на Арнольда.
Элита морщит брови. Ей очень нравятся сиськи Ксюши и очень не нравятся кулаки Арнольда. А мешок старика выглядит неубедительно – уж больно он тощий. Может быть, там ничего и нет. Правда, Ксюша и Арнольд тоже не могут предложить ничего ценного: одна соблазняет, другой пугает. Так что выбор на самом деле невелик. Но этот вывод ещё нужно сделать, а это сложно.
<…>
Нынешний режим несколько эволюционировал сравнительно с ельцинским. Если вкратце суммировать его достижения в моральной сфере, они сводятся к одному – отказу от наиболее грубых и примитивных соблазнов в стиле «всё продать и устроить праздник». Зато он податлив на угрозы, в основном со стороны Мирового Обкома. Он боится их со страшной, нечеловеческой силой – и именно поэтому напускает на себя независимый вид, бормочет про «суверенную демократию» и балуется антизападной риторикой. Но эта риторика – хвастовство перепуганного мальчишки, который больше всего на свете боится, что его выгонят из компании, а то и побьют. «Накажут по-взрослому». Впрочем, они боятся не только Арнольда, но и старика с мешком – и, может быть, боятся его ещё сильнее, чем Арнольда…
Будет ли у нас когда-нибудь третья генерация власти, не развратная и не трусливая? Обратится ли она к русскому прошлому, сделает ли ставку на единственную силу, которая способна не соблазнить, не запугать, а поддержать – русский народ?
«Памяти Александра Зиновьева»
Опубликовано на АПН 19 мая – 25 июля 2006 г.
Отрыв от социума чаще всего означает включение в другой социум, иногда невидимый тому, кто к нему присоединяется, так сказать, спиной вперёд. Человек, воображающий себя волком-одиночкой, оказывается прикормленным и манипулируемым «полезным идиотом», действующим в интересах какой-нибудь коллективности, как правило, мерзкой. Именно это, к примеру, произошло с большинством советских диссидентов.
<…>
Зиновьев был единственным автором, который внятно и честно ответил на вопрос, волновавший, наверное, всех советских людей, которые «ещё во что-то верили»: что будет, если удастся построить коммунизм?
Напомним. Коммунизм определялся как мир материального изобилия, где все разумные материальные потребности удовлетворены, а принуждения к труду нет – все делают, что хотят, и при этом хорошо кушают и мягко спят. В отличие от многих и многих критиков коммунистического идеала со стороны «разумных экономических выкладок» (типа в таком обществе работать никто не будет, а жратвы на всех всё равно не хватит), Зиновьев считал построение такого общества теоретически возможным. В конце концов, построение полностью автоматизированной экономики, исключающей человеческий труд вообще, не является абсолютно недостижимой целью: по крайней мере, сейчас мы не знаем причин, почему это невозможно. Зиновьев лишь утверждал, что в подобном обществе будет очень страшно жить.
В «Зияющих высотах» эторассуждение демонстрируется на примере крыс, которым создали райские условия для обитания. По мнению Зиновьева, крысы построят концлагерь.
<…>
Оказавшись на Западе, Зиновьев оказался в одиночестве.
Сам Зиновьев объяснил дело так: поскольку на Западе смотрели на Россию как на жертву, которую надо убить, то всё изучение России велось под специфическим углом зрения – так, как хищник изучает добычу. Поэтому, в частности, никто не интересовался преимуществами (или даже нейтральными особенностями) советской системы или исторической России как таковой: искали дефекты, уязвимые места, болевые точки. Больше ничего не требовалось.
Тем не менее, иногда серьёзные люди всё же снисходили до экзотического русского профессора. В частности, во время одного такого разговорчика – в 1979 году, на публичном выступлении – его спросили, какое место в советской системе является самым уязвимым. Тот дал ответ в стиле русской сказки про кощееву смерть: аппарат КПСС, в нём ЦК, а в нём Генеральный Секретарь. «Сломайте эту иголочку, и всё рухнет». «Проведите своего человека на этот пост, - говорил Зиновьев под смех аудитории, - и он за несколько месяцев развалит партийный аппарат, и начнётся цепная реакция распада всей системы власти и управления. И как следствие этого начнётся распад всего общества». В дальнейшем, когда Зиновьев вспоминал об этой речи, он утешал себя тем, что данная идея давно уже пришла в голову западникам.
<…>
Высший тип общества Зиновьев называет сверхобществом. <…> Это социум, научившийся управлять собственным социальным будущим – точнее, проектировать его. Это не значит, конечно, что будущее обязательно совпадёт с проектом, – никто не отменял всяких случайностей и катастроф. Тем не менее, будущее как социальный конструкт будет находиться в руках людей. Точнее, той узкой прослойки людей, которые образуют мозг сверхобщества: всепланетной гипераристократии.
Существовали две эволюционные ветви, ведущие к сверхобществу, - западный строй («капитализм») и советский коммунизм. Последний обладал множеством реальных достоинств, но Запад сумел его уничтожить первым, а значит, теперь об этом можно забыть. Победа западного варианта очевидна, как и участь побеждённых. Зиновьев считал, что Запад, победив в Третьей мировой, не просто уничтожит Россию и русских, но и сотрёт память о них, и особенно об их достижениях. «Здесь ничего не было».
<…>
Иногда рождаются люди, которые являются людьми в собственном смысле слова – не являющиеся хищниками, но отказывающиеся играть роль жертв. Их мало, и собственной разработанной стратегии поведения у них нет – во всяком случае, пока. Хотя есть некоторые основания полагать, что «развитие идей добра и справедливости» (в том числе и социальной справедливости) есть растянутый процесс постепенного становления стратегии нео – «жить в обществе и быть свободным от общества», то есть построить такое общество, от которого можно быть свободным.
<…>
Зиновьев был убеждён, что защищает проигранное дело. Запад объединился и построил систему управления миром. После этого человечеству, какое оно есть и каким стало, уже нет и не будет альтернативы. Новый человек не сможет родиться – поскольку народ, который мог бы дать ему жизнь, обречён.
Когда ему пеняли за такой пессимизм, он не реагировал, а на просьбы «указать какой-нибудь выход» говорил одно и то же: «Используйте оставшиеся у вас интеллектуальные силы и возможности так, как вы можете их использовать».
