На днях Усман Баратов, президент узбекского землячества «Ватандош», член правления Профсоюза трудовых мигрантов России – короче, уважаемый человек (произносить с акцентом) – в одном из своих интервью выразил недовольство словом «русский». Мол, слишком часто оно используется в последнее время в СМИ. Телеведущие – возмущался Баратов – уже забыли слово "российский”» и теперь говорят: «наши русские ученые изобрели от коронавируса то-то». Представьте себе, даже российские паспорта на федеральных каналах сейчас часто называют русскими, – уважаемого узбека просто распирало от негодования по этому поводу.
Интервью Баратова, что называется, завирусилось в соцсетях. Но минутка славы кончилась для главы землячества не лучшим образом. Пользователи раскопали в блоге у защитника мигрантов посты с явным оскорблением участников СВО, которыми заинтересовался Следственный комитет. И вот вместо того, чтобы кушать дома вкусный плов, уважаемый узбек уже хлебает тюремную баланду. Казалось бы, это всего лишь маленький эпизод из нашей многонациональной жизни. Но в нем как в капле воды отразились те драматические перемены, которые произошли с нашей страной в национальном вопросе за последние годы.
В чем-то Баратов прав: слово «русский» в нашей политической и медиа-сфере действительно подвинуло слово «российский». Но произошло это не по прихоти телеведущей Елены Малышевой в программе «Здоровье», а в силу вполне объективных причин. С момента присоединения Крыма Россия встала на путь пересмотра своих границ, которые ей достались от коммунистов. Границы эти – которые с распадом СССР из административных сделались государственными – словно нож мясника отрезали огромные куски от русского национального тела. Передача Крыма от РСФСР к УССР при Хрущеве – далеко не единственный пример советской национальной политики, из-за которой, по словам президента Путина, «русский народ стал одним из самых больших, если не сказать, самым большим разделённым народом в мире».
До 2014 года многие эксперты и политики полагали, что нам следует забыть об исторической несправедливости, допущенной по отношению к русскому народу. Вместо этого нам предлагали сосредоточиться на построении «российской нации» в пределах границ 1991 года. Главным архитектором этой идеологии «россиянства» был академик Валерий Тишков, долгие годы возглавлявший Институт этнологии и антропологии РАН. Он настаивал на том, что в России надо создавать гражданскую нацию россиян, членами которой должны автоматически считаться все обладатели российского паспорта. Именно Тишков в 2012 году протащил в обновленную редакцию Стратегии государственной национальной политики РФ само понятие «российской нации».
Адепты «россиянства» пытались внушить – и обычным людям, и правящему классу – что гражданская принадлежность важнее, чем русская этнокультурная идентичность. В рамках такого подхода русские в бывших советских республиках трактовались как некие абстрактные русскоязычные «соотечественники», а не как неотъемлемая часть 150-миллионого разделенного народа. Русский из Твери должен был считать себя членом одной нации с чеченцем из Грозного, не с русским из Севастополя или Донецка. И именно к этой «новой исторической общности» и относил себя, вероятно, уважаемый узбек Баратов, величающий себя россиянином, но на дух не переносящий слово «русский». Но, начиная с марта 2014 года, а особенно с февраля 2022 года, искусственный конструкт гражданской нации стал трещать по швам.
Будем честны – никто не знает, где сейчас проходят юго-западные рубежи России и где они пройдут через год. Что там с Херсоном? А как насчет Купянска? А может быть, дойдем до Одессы? В этой ситуации – когда государственные границы постоянно меняются – территорию и гражданство уже нельзя класть в основу нациестроительства, используя их как лекало, по которому выкраивается общероссийское коллективное «я». Приходится ориентироваться на этническое происхождение, самосознание, культуру, язык. Даже если у тебя – паспорт Украины, Белоруссии или Эстонии, но ты – русский, то мы с тобойпринадлежим к одной и той же нации. В ходе СВО российское руководство военно-политическим путем реализует это трансграничное единство русского народа.
Дело ведь не в том, что Крым, Донбасс, Запорожье, Херсонщина – это наши исторические территории, а в том, что они русские. Именно поэтому их и присоединили к России. В конце концов, в разное время в состав российского государства входили самые разные регионы, включая часть Польши, Финляндию и Хивинское ханство. Грузия, например, стала частью Российской империи в 1801 году и получила независимость в 1991 году, то есть она пробыла под властью Москвы не сильно меньше, чем земли Новороссии, отвоеванные у османов в XVIII веке. И, тем не менее, никто в здравом уме не рассматривает сценарий воссоединения Грузии с Россией. Просто потому, что там не живут русские люди.
Владимир Путин не скрывает, что именно русский фактор стал решающим для принятия решений о пересмотре границ России. «Крым – это исконно русская земля, а Севастополь – русский город», - сказал он в своей знаменитой речи по итогам крымского референдума 2014 года. «Люди в Донбассе чувствуют себя частью русского народа», - подчеркнул президент на встрече с российскими бойцами в военном госпитале в День России в прошлом году. Так что да, миллионы паспортов, которые сейчас получили жители новых территорий, вполне корректно называть не только российскими, но и русскими, ведь их целенаправленно выдали русским по крови и духу.
Таких как Баратов корежит от СВО не потому, что им жалко жертв боевых действий, а потому, что происходящее ставит под угрозу многонациональный статус-кво. В диаспорах думали, что можно жить в России, и даже выдавать себя за российских патриотов – но при этом ни в грош не ставить русских, не считаться с их обычаями и нормами поведения. Ведь кто такие русские? Так, скромный полевой цветочек в пышном букете национальностей, затерявшийся на фоне кавказских маков и южных роз. Но теперь российское больше не заслоняет русское, интересы русского народа вышли на первый план. Прошли те времена, когда русские интересы можно было игнорировать. Наоборот, теперь тувинцы, буряты, дагестанцы воюют за воссоединение русского народа.
Обычно ирредента начинается не на полях сражений, а на идеологическом фронте. Активисты немецкого национального движения все уши прожужжали о необходимости покончить с раздробленностью немцев, прежде чем Бисмарк, наконец, приступил к объединению Германии. То же самое было и с объединением Италии. Прежде чем его осуществил Виктор Эммануил II – тоже при помощи пушек и штыков – Джузеппе Мадзини и другие общественные деятели десятилетиями внушали итальянцам национальное чувство. У нас же всё происходит наоборот – изменения в идеологии и общественном сознании не поспевают за сдвигами в геополитике. Поэтому многие до сих пор надеются влить новое вино Русской весны в ветхие мехи «россиянства». Пора уже расстаться с этой иллюзией.
