Как связаны ДЭГ, запрет признанного экстремистским "ЛГБТ-движения" в России и выдвижение Екатерины Дунцовой?
Небанальный ответ на этот вопрос состоит в том, что последние годы российской политики в ней мы видим интересный процесс противостояния тех, кто занимается политикой непосредственно и тех, кто действует в качестве неаффилированного политически технолога.
Этот процесс имеет, в том числе, этическую составляющую - политтехнолог, как считается, не несёт ответственности за результат деятельности приведённой им к победе команды. Он - наёмный сотрудник, по типу таксиста. Привёз "своего" кандидата к точке назначения - победе, и уехал.
Ни для кого не секрет, что и в 1990ые и в нулевые многие из технологов, работавшие "'в полях", не гнушались участвовать в организации всякого рода
схем с подвозом избирателей из других участков (открепительные талоны), "каруселей" и прочих милых глупостей, которые достаточно масштабно меняли результаты выборов. Не будем ни в кого конкретно показывать пальцем, но среди присутствовавших
на конгрессе РАПК (Российской Ассоциации Политконсультантов) было немало тех, кто участвовал в подобных историях. Также там было немало тех, кто возмущался введением Дистанционного Электронного Голосования (ДЭГ) в практику российских выборов и последовательному расширению его применения.
Есть обоснованное мнение, что эти два множества участников РАПК существенно пересекаются. Источник возмущения понятен - постепенное расширение охвата ДЭГ уменьшает схематозникам возможность для манёвра, а значит, буквально бьёт их по карману - их услуги начинают становиться менее привлекательными для региональных заказчиков-политиков.
Отметим, что к московской ДЭГ ранее предъявлялись определённые публичные претензии (и, в чём-то обоснованные - в конце концов, если памятная позапрошлогодняя задержка с публикацией результатов была вызвана недоработкой программистов, то, как минимум, это - повод сказать, что программистам этой системы нужно тщательнее и лучше работать). С федеральной же ДЭГ до сих пор не было связано ни одного серьёзного публичного скандала, никаких хоть в чем-то разумных, обоснованных претензий по качеству и результатам её работы до сих пор не предъявлялось. ДЭГ, тем самым, подъедает и без того нежирный в последние годы пирог политтехнологов и политконсультантов.
Скажем больше. Если некоторое время назад оппозиция пыталась приводить в пример расхождения между процентными результатам разных кандидатов в ДЭГ и при обычной процедуре голосования как, якобы, доказательство, подделок процедуры ДЭГ, в дальнейшем этот аргумент может быть повёрнут и в противоположную сторону. Оппозиция сама фундировала и продолжает фундировать подобный поворот тем, что регулярно, по своей внутренней оппозиционной процедуре, объявляет чуть ли не каждый эпизод выборов нечестным и предъявляла претензии властям и "Единой России" за якобы имевшие место накрутки голосов. Не важно, были они или нет - но оппозиция, и системная и несистемная давно и регулярно кричит в этом месте "волки".
Как бы то ни было, поворот избирательной системы к применению ДЭГ активно стимулирует участников выборов делать больше упор на политику и меньше - на технологию. Нет, для технологов место остаётся, в конце концов умение вести качественную медийную кампанию вполне востребовано. Но этого места всё меньше и меньше.
А почему всё это происходит? Прежде всего, потому, что общество, включая социальные структуры внутри государственной машины, стало более зрелым и начало больше играть вдолгую. Появилось больше рефлексии связанной с тем, что будет, а "если просто нарисовать результат?". Не будет ничего хорошего, и это понимают, в том числе, и в той же ЕР, добиваясь от региональных партийных организаций политических побед. А не того, что почти любой рядовой начальник склонен в таких ситуациях делать, руководствуясь соображениями минимализма ресурсных затрат.
Избирательные технологии, оторванные от реальной политики - деструктивны и опасны для общества. Они дают тем, кто их применяет, неоправданный, не обеспеченный реальным социальным капиталом перевес, разрушают баланс представительства в политике между различными социальными группами. Передают преимущество тем, кто громче и техничнее в совершенно аморальной пропорции.
Отсюда и оптовый запрет "ЛГБТ-движения" как экстремистского. Заколебали. Для тех наших читателей, кто не очень знаком с ситуацией, поясним реальные источники этого запрета. Они связаны вовсе не с тем, что меньшинства как-то специально хотели ущемить. На фоне СВО властям России ещё делать было нечего, кроме как бороться с гомогеями.
Но этот запрет оказался вынужденной мерой, так как технологичные представители несистемной оппозиции, вытесненные за рубеж, а равно и их кураторы и спонсоры в отсутствие других легализованных серьёзных организационных структур в России поставили буквально на поток изготовление мелких и сверхмелких, буквально одноразовых "радужных" организаций, которые вместо борьбы за номинально заявляемое гейство изображали "антивоенный протест". Ну или, говоря прямо, выступали рупором нероссийских политических сил.
Тут сказалась определённая ограниченность общеполитической "поляны" - в России практически по всему спектру политических вопросов, относящихся к реальной политповестке, есть действующие в легальном поле общественные организации, примыкающие к тем или иным официальным партийным проектам - экологические, в защиту прав женщин, в защиту прав животных, в защиту прав пациентов и автомобилистов, пайщиков жилищного строительства и т.д. и т.п.
Прийти к этим людям с попыткой нагрузить их протест несвязанными политическими требованиями в последнее время неудобно, не получается. Любой активист движения за экологию, за права жильцов и так далее на предложение дополнительно попротестовать, допустим, в поддержку признанного экстремистом Навального покрутит пальцем у виска и отправит с богом. Дураков нет, нет и действующих организационных структур.
С секс-меньшинствами ситуация не такая. Статусного, официозного общероссийского движения "Геи России" как-то не наблюдается, наверное по той причине, что этих людей реально мало и каких-то серьёзных проблем, требующих мощной защиты их повседневных интересов у них и не было.
Зато есть туча маргинальных околополитических активистов, охвостье закрытых иноагентских организаций, у которых нет ни политического капитала, ни какой-то внятной истории как политиков. Но которым вовсе не сложно и не зазорно было объявить себя ущемляемым гомосексуалистом. Как выяснилось, для иностранных спонсоров несистемного протеста этого достаточно, и в ответ на заявление "я... эта... гей" вопроса "а что Вы ещё умеете?" не звучало.
Этим странным людям серийно выдавались небольшие гранты, они серийно организовывали микроорганизации, платформы, движения, состоявшие буквально из нескольких человек, делали по несколько акций, имевших целью исключительно медийный эффект и разбегались, возникая почти сразу же под новыми названиями и с чуть перетасованным составом.
Закрывать такие организации по процедурам, предназначенных для больших структур - пустая трата времени, медийное давление они всё же создавали... чем закончились эти политтехнологические экзерсисы мы знаем. Запретили оптом, на базе самого источника и принципа самоорганизации.
Очень гуманно поступили, в тоталитарной стране проблему бы решили массовой посадкой, но у нас всё происходит демократически и травоядно. Политика победила политтехнологию, уничтожив ту часть социального ландшафта, на которой пытались резвиться технологи.
То же самое примерно можно сказать и относительно выдвижения "политика" Екатерины Сергеевны Дунцовой, которую внезапно, тьма народу стала демонстративно двигать в кандидаты в Президенты.
Дунцова - эталонный noname, её российский избиратель не знает вообще. За ней нет никакой серьёзной личной политической истории, движения её личных соратников, понятной политической платформы, представленной в виде документов... ни-че-го. Разумеется, не может у такого кандидата быть и какой-бы то ни было политической самостоятельности.
Её внезапное появление в медийном пространстве - это чистейший эффект дистиллированного политтехнологического подхода. Также как политтехнологи на некоторых выборах где-то в прошлом "рисовали" голоса в поддержку своего кандидата, Дунцовой зарубежные разработчики её кампании сейчас "рисуют" якобы имеющуюся поддержку со стороны оппозиционно настроенных россиян. Поддержки нет, медийка и гранты у клаки есть, поэтому мы с некоторым стоицизмом сейчас наблюдаем, как на выборы в президенты РФ двигается внезапный политический никто. И как множество оппозиционных зарубежных информационных ресурсов внезапно прозрело и обращают на этого никого самое пристальное внимание.
В заключение хочется напомнить читателям, что российские войска сейчас ведут боевые действия против войск страны, которой управляет эталонный результат незаконного применения политтехнологий. Перед тем, как украинцы выбрали себе президента, им год с лишним показывали сериал "Слуга Народа", в котором личность Зеленского рекламировалась именно как личность потенциально хорошего лидера страны.
Разрушительный результат у нас перед глазами.
Россия по этому пути не пошла, возможности организовывать подобные фокусы чем дальше, тем сильнее отнимаются у всякого рода доброхотов и это - хорошо.
Рано или поздно роль политконсультантов в российской политике станет ограничиваться медийной поддержкой и организационной помощью. Они сыграли свою, в целом всё же позитивную, роль в те годы, когда структуры российского политического и гражданского общества были ещё слабы. Но сейчас им нужно думать о большей встроенности непосредственно в политические процессы, выходить из роли внешних наёмников, которые работают за деньги и равнодушны к идеям. Пример ряда лучших, наиболее уважаемых из них подтверждает нам, что это - возможно.
P.S. На представленной иллюстрации к статье изображено политическое лицо Екатерины Дунцовой. Не позволяющее идентифицировать её как политика.
