Тут меня в чате попросили прокомментировать недавний лонгрид Дугина о Гегеле и международных отношениях. Я уж было хотел взмолиться подписчикам — мол, смилуйтесь, добрые люди, я тут разрываюсь между организацией производства партии пламегасителей для «калашей» и весьма содержательной дискуссией о частотах и усилителях сигнала для новой установки окопной РЭБ — а тут такие эмпиреи, что без поллитра и, главное, полу-недели (если не полумесяца, но не в том, конечно, смысле) даже и браться нечего.
Но тут вспомнил опять по случаю, как излагал на полигоне феноменологию Канта танковым офицерам в понятных им терминах, и подумал — ненуачо. Поэтому изложу как понял, простыми словами, ну и попробую свои пять копеек докинуть.
Итак. Гегелевская диалектика — это, условно говоря, Трус-Балбес-Бывалый. Тезис: «как страшно жить». Антитезис: «а нам всё равно». Синтез: «я, братцы, жизнь-то повидаал…» Работает машинка одинаково примерно везде: что в праве — закон-мораль-нравственность, что в институтах — семья-гр.общество-государство, что в судьбе человечества — государство-«международные_отношения»-Империя Духа, она же Конец Истории. Везде одно и то же движение: сначала появляется первый «полюс», потом — отрицающий его второй полюс, возникает противоречие, конфликт, и далее из него рождается их синтез — «снимающий» старое противоречие, и одновременно выступающий «тезисом», то есть первым пунктом уже для следующей триады. По такому алгоритму, выходит, даже сам человек когда-то появился — как «синтез» субъективного Духа и противостоящей ему объективной Природы. Ну, это, положим, из учебника «Гегель для чайников».
Но вот дальше начинается прикладное применение схемы к реальной истории XIX-XX веков. И тут выясняется, что «предыдущий» цикл триады так и не был завершён, все попытки оказались какими-то недоделанными, и «государство» именно в гегелевском смысле так и не возникло нигде — ни у русских, ни у немцев, ни у англосаксов. Потому что по Гегелю — разумеется, в интерпретации Дугина, сильно приправленной ядрёным Хайдеггером — настоящее государство это обязательно «государство духа» или «государство идеи». А все проекты — будь то рейхи №№2 и 3, сталинский «социализм в отдельно взятой» или атлантическая жаба — так и не выполнили главную миссию: уконтрапупить, наконец, «гражданское общество», оно же — в экономической плоскости — капитализм. Наоборот, тот сам уконтрапупил их всех.
Ну и отсюда следует, что поскольку народов никаких всё ещё не появилось — ибо только в подлинном государстве «гр.об.» превращается в народ — то и международных отношений никаких тоже нет. Сама их возможность появится только после того, как на свет явятся эти самые постбюргерские философские государства, и начнут между собой возвышенную дискуссию об идеях, вместо нынешней двухвековой свары за ништяки в духе фильма «Гараж». А итогом их дискуссии, как нетрудно догадаться, будет уже всемирный и окончательный Geistreich.
Дугин тут, разумеется, садится на любимого конька: «гр.об.» и капитализм суть изводы Модерна/Просвещения, то есть «антитезиса» по отношению к «традиции», и пока не будет осуществлено диалектическое снятие конфликта Традиции и Модерна, не видать нам следующего шага в будущее, пони так и будут бегать по кругу. Ну и мы с китайцами вотпрямща, вроде как, приблизились.
Так вот, об Гегеля. По Дугину получается, что все вообще последние два века были гегельянцы, но при этом опять же все какие-то недоделанные. Три больших политтеории — коммунизм, нацизм и либерализм — это три гегельянства: левое, правое и ещё какое-то «либеральное».
Про первые два вопросов не имею — ещё капитан артиллерии Ильенков провёл 9 мая 1945 года на могиле Гегеля в Берлине, чокаясь стопариком с надгробием классика в честь победы левого гегельянства над правым. Но вот каким боком ещё и англосаксонская жаба тоже оказалась гегельянкой, я так и не понял. Объяснение про неоконов, которые все через одного бывшие троцкисты, меня не устроило — «морозная былина», как говорили в ветхих энторнетах. Ну потому что всё-таки Черчилль в Фултоне да и вообще по жизни кто угодно, но не троцкист. Равно как, кстати, и Никсон, и новопреставленный Киссинджер. И бабушка Тэтчер тоже. И даже Бжезинский, страшно сказать.
Ну ладно, допустим, я придираюсь: в конце концов, и олдскульный консерватизм, и реализм давно похоронены, а рулит теперь право-левый эльфятник с продвижением ценностей лгбт-демократии по всему миру путём перманентной разноцветно-радужной революции. Но эльфятник это явление уже точно не ХХ, а XXI века, то есть в механике двух мировых и одной холодной его никак не было.
Ладно. Дугин замечает вскользь, что про то ветхое государство, которое было «до» Модерна и буржуазных революций, Гегель ничего никак не объясняет — вот просто не было его в концепции, и всё. Гегелю можно, он был немец эпохи раздробленной-униженной Германии и давно помер. Но если уже сейчас браться строить на гегелевской модели какую-то актуальную историософию, от проблемы просто так уже не отмахнёшься: «предбуржуазное» государство _было_, и по множеству признаков оно вполне соответствовало идеалу «философского государства»; причём даже понятно с какой философией — христианской, в соответствующем своей эпохе понимании. Но, тем не менее, повсеместно навернулось. В том числе и у нас.
И вот здесь тот пункт, почему я вообще скептически смотрю на всю эту затею с «идеократическим» государством. Если очень тезисно, можно сколько угодно косплеить романовскую империю, но нельзя же всерьёз утверждать, что единственная причина её катастрофы это злые англосаксоны, которые нам в очередной раз куда-то там нагадили. Что будто бы у неё не было серьёзных внутренних причин, причём описываемых не завываниями в жанре «люди Бога забыли и Государя предали», а именно на уровне дефектов самой архитектуры. И это к тому, что нельзя добиться «снятия» капитализма путём реставраций, всенародной ролевой игры в конституционную монархию и православную традицию.
Я ничего не утверждаю, просто не понимаю. Мы, получается, не обсуждаем — и даже не пытаемся — проблемы собственности, разделения труда, неравенства, эксплуатации… просто объявляем их порождением бездуховности и падения нравов; и что будто бы стоит только сдвинуть мотивации в масштабах общества с материальных на идеальные, оно всё рассосётся, выстроится и устаканится само собой. Ну и тут мой внутренний Станиславский говорит своё «не верю».
Ну и продолжая гегелиаду. Я ведь про «полумесяц» не для красного словца вспомнил. А просто это первое, что мне пришло в голову, когда я читал дугинский текст.
Дугин не случайно указывает, что политическое у Гегеля проистекает из его «философии права». Это даёт нам ключ к пониманию того, куда потерялось что в гегелевской, что в дугинской моделях «ветхое», то есть добуржуазное, государство. Государство проистекает из права, лежит на правовом фундаменте, право предшествует государству и учреждает его. Но дальше вопрос — а на чём, собственно, основывается само право? И вот здесь выясняется, что разные культуры — ну ок, «цивилизации» — дают на этот вопрос очень разный ответ. В особенности контраст заметен и даже разителен, когда мы смотрим на то, как с этим делом обстоит в христианском и исламском мирах.
Земные биографии двух основателей отличаются по важному пункту. Иисус был бродячим проповедником, постоянно избегавшим превращения в «политика» и «вождя», и всё же казнённым как государственный преступник. Мухаммед закончил земную жизнь правителем могущественного государства, которое уже при его ближайших преемниках стало на тот момент самым большим на планете. То есть если для Иисуса вполне уместны были эскапистские рассуждения про «кесарево-кесарю» и «царство Моё не от мира сего», то Мухаммед с самого начала строил свою систему одновременно и как религиозную, и как государственно-правовую, полагая Откровение в основу шариата.
В последующей истории христианского мира эта самая «неотмирность» Христа породила мучительный и непреодолимый конфликт. Рим при Константине «принял христианство», но в каком смысле? Произошла ли в тот момент полная замена той правовой основы, на которой базировалась императорская власть? Нет, она во многом осталась прежней, «языческой» — римское право, проистекающее из jus. То есть у всех христианских государств, возникших с тех пор, с самого начала было два «корня», очень разнородных по сути. Уместно даже поставить вопрос, существовали ли вообще «христианские государства» — или были только «христианизированные», а по факту христиано-греко-римские?
Легко заметить, что вся последующая история христианской ойкумены — это история непрерывного конфликта духовного и «светского», то есть «римского», начал. Это история ересей и вселенских соборов (в которых выражала себя не столько богословская, сколько политическая энергия того времени), это раскол христианства по ключевому вопросу о роли Папы, это конфликт гвельфов и гибеллинов, это борьба абсолютистских монархов сначала за автономию от церкви, а потом и за контроль над ней. Наконец, то самое Просвещение, Модерн и прочее фуфуфу — это последствия игрищ «христианских государей» со «светским разумом», который они «нагуляли» и «раскормили» именно в пику «попам».
Для мусульманина всё это такая же мутная муть, как и вся христология с Троицей. Аллах один, у него не может быть никаких «сыновей». А право любых земных государей быть таковыми может быть основано только на Его воле, выраженной через Откровение, точка. Мы из нашей языковой картины мира говорим про ислам как про «веру», но само слово «ислам» точнее всего перевести с арабского на русский как «смирение» — перед прямо выраженной волей Всевышнего. И нет никакого «юса» и прочего «римского права», всё это ширк, а кушать такое харам.
Вывод. «Философское государство» по Гегелю — это государство религиозное. Ну, например, как нынешний Иран; самый последовательный гегельянец — это аятолла Хомейни. «Ветхие» государства потому и выпадают из модели, что, как бы их монархи ни обвешивали себя крестами, за ними всё равно маячили «цезарь», «статус» (Staat) и SPQR.
Ну и исходя из сказанного — про войну, как высшую форму конфликта в подлинно «международных отношениях».
Глазами любого человека, живущего в режиме аутентичного дазайна, войны в формате грызни за ресурсы — это вообще неправильные войны, в которых участвовать западло и харам. Тут уместна пространная критика таких войн от столь видного дазайнера, каким был дедушка Лукич с его разгромным разносом «империализма». Единственный осмысленный резон воевать — это джихад, то есть война духа, причём гармонически совмещающая оба своих проявления: внешнее — «малый джихад» — войну с врагом силой оружия, и внутреннее — «великий джихад» — борьба с шайтаном, пытающимся погубить твою душу. Вот когда оба этих мотива попадают в резонанс — тогда только и имеет смысл хвататься за ружжо. Кстати, и у Ленина «гражданская» это война какая надо, потому что она есть война освободительная и ergo справедливая, чтоб не сказать священная.
И в такой оптике всё вообще ясно как день. «Философское государство» не может просто взять и сказать своим гражданам: идём войной на соседа потому, что нам нужны его земли и его порты. Граждане пошлют; а без их согласия у него ничего не получится, потому что (см.у Гегеля в т.ч. и в изложении Дугина) оно по определению есть не что иное, как идеократически трансформированное гражданское общество. Единственный способ мобилизовать на войну народ (только и ставший, напоминаю, через учредительную процедуру в собственном смысле народом) — это объяснить, что враг несёт угрозу всему тому, во что мы как народ верим, что он есть _религиозный_ враг, а война с ним — не какая-нибудь, а священная.
Кстати, что характерно, товарищи хохлы сделали буквально всё для того, чтобы такие объяснения с нашей стороны выглядели максимально убедительно, устроив показательный глум надо всем тем, что мы (причём самые разные «мы» — от православных до «советских») безусловно воспринимаем как святыни. А вот для самих себя у них вышло куда хуже: кружевные трусики, Кончита Вюрст и даже садок вишневый коло хаты, не говоря уж про рiдну мову — тот ещё набор артефактов для защиты, что и вынуждены были с досадой констатировать арестовичи. Поэтому единственный оставшийся им ход — это ездить по западным столицам с заплачкой о том, что мы-де защищаем _ваши_ — не свои, и даже не «наши», поскольку в тамошнее «мы» их пока так и не взяли — а именно _ваши_ ценности, так что вы нам должны. Но даже и это работает кривовато — причём по достаточно неочевидной причине: русских, как ни старайся, не получается изобразить «экзистенциальной угрозой» всему самому чистому и светлому. Завтра-де придёт злой Путин и запретит вам в попу совокупляться — ну не смешите.
Единственное, что из всего их набора скриптов работает — это простая мысль: если мы (Украина) проиграем, то вы (Запад) неизбежно и навсегда перестанете быть главными на этом глобусе. И вот только для тех там, кому именно это — самый что ни на есть сакрум, тут достаточное основание идти на любые траты и риски.
Но, как оказалось, на этом самом глобусе есть куда более центровое место для таких разборок, чем причерноморские степи. Оно называется Храмовая Гора.
