Исполнительный директор Союза добровольцев Донбасса полковник Андрей Пинчук анализирует ситуацию в зоне СВО.
- Андрей, многие из нас не могут понять: почему мы оставили Херсон, но в то же время успешно штурмуем Бахмут (Артёмовск)? Причём слышим прогнозы, что украинская армия вот-вот из него уйдет. У многих когнитивный диссонанс, многие не могут понять, почему мы только взяли и сдали Херсон врагу, и в то же время штурмуем Артёмовск-Бахмут, и все спикеры военные говорят о том, что вот-вот мы его возьмём, то есть украинская армия уйдёт. Как это понять?
- Немного сначала об общем. Это большой любопытный вопрос, может ли современная российская власть приобрести навык, который она утратила, судя по всему, какое-то время назад, и научиться общаться с населением не только приказами и лозунгами.
Вопрос, который ты мне задаёшь – ответ на него ты должен был получить не от меня, а от официальных спикеров Минобороны и Кремля, но и те, и другие общаются с нами в основном лозунгами и приказами. Нам остаётся только предполагать, я эти предположения могу высказать.
Что касается практических вопросов. Видишь ли, херсонская история, это история про выборы между политической целесообразностью, конституционной целесообразностью и военной целесообразностью.
С точки зрения военной целесообразности, уйти на левый берег Днепра абсолютно рационально, потому что на правом берегу Херсона очень тяжело было бы обеспечивать нашу группировку боеприпасами, снабжением и под обстрелами проводить ротации личного состава.
С этой точки зрения оставление Херсона и уход на левый берег абсолютно рациональны, но дело в том, что ещё теоретики военного дела, в том числе Клаузевиц и некоторые другие, призывали в ходе военных действий воздерживаться от того, чтобы ключевые стратегические решения диктовались военной логикой, потому что в таком случае возникает вопрос: а учитываются ли интересы общества и политические интересы страны.
Да, действительно война – это политика другими средствами, но это не значит, что не остаётся другой политики вообще никакой. Поэтому с точки зрения оставления Херсона было выбрана рациональная стратегия, связанная с удобствами логистики и соответствующими военными расчётами.
За скобками этих расчётов остались обещания высоких политических лидеров не уходить из Херсона, заверения о том, что Россия здесь навсегда, и сотни тысяч людей, которые нам при этом доверились.
Это тяжёлый вопрос, я предполагаю, что власти и не начинают нормальный диалог с обществом, потому что слишком много в таком случае вопросов у общества возникает, в том числе, таких. Может быть, посчитали, что военное время – это не лучшее время для того, чтобы вести подобную дискуссию, но факт остаётся фактом.
Что касается Бахмута – там другая история, и здесь, кстати, возникает другой перекос, потому что в истории с Бахмутом-Артёмовском мы видим те ситуации, когда политическая, идеологическая целесообразность ставится выше военной, потому что с военной точки зрения захват Бахмута имеет большое значение, он перерезает целый ряд линий снабжения на славянском направлении.
Но только дело в том, что полноценное перерезание возможно при широкомасштабном наступлении и отрезании не только Бахмута, но и отрезании ряда прилегающих населённых пунктов.
Я здесь хочу сделать важную ремарку. Подобные наступления на Бахмут, на Павловку, на Добренькое, на Долгенькое, на Добреньково и на ряд других населенных пунктов, показали лично для меня довольно странную ситуацию.
Наше военное командование активно практикует тактику и стратегию локальных наступлений. Мы из фильмов, из книг, из научной публицистики знаем, что целесообразно наступать широким фронтом, тогда у противника нет возможности перебрасывать силы, усиливать оборону.
В случае прорыва на одном из этих участков, все силы сюда бросаются, это прорыв расширяется, и тогда враг сметается.
А у нас -- мы штурмуем отдельный локальный населённый пункт, даём возможность противнику концентрировать его оборону, и по этой причине абсолютно героические действия и ЧВК «Вагнер», и ряда других подразделений, которые участвуют в штурме Бахмута, до сих пор ещё не привели к результату, связанному с его захватом.
Поэтому тут у нас два перекоса: с одной стороны, один перекос, где сработала чисто военная логика, а другой -- перекос, где срабатывает околополитическая, но всё-таки очень локальная история, потому что, конечно, Бахмут надо штурмовать, и надо штурмовать и другие направления, но как-то более целостно, более стратегически выверено, как учит нас военная наука, а не на отдельных направлениях и рубежах.
- В таком случае вопрос: российская армия способна наступать «широким фронтом» или нет? Что для этого надо, чтобы она наступала «широким фронтом»? Увеличение численности личного состава, техника, военное умение генералов?
- Глубокий вопрос. Для того, чтобы ответить на него, нужно проанализировать не только те элементы, которые в вопросе присутствуют – и численность, и тактику, и вооружение, и материально-техническую обеспеченность.
И самое главное – готовность, подготовленность личного состава, обученность, боевое слаживание. И, конечно то, о чём ты сказал – я имею в виду стратегическое искусство генералитета.
Стратегическое искусство, это такая штука, которая не может проявляться в теории. Она всегда в чём-то конкретном. Если ты бы ко мне пришёл и сказал, что ты великий художник, а я тебя спрашиваю, а почему ты так считаешь – ты мне говоришь: а мне так кажется, что я великий художник. А я тебе говорю в ответ: покажи свою великую картину. А ты стесняешься это сделать. Мне сложно оценить, насколько ты великий художник, хотелось бы увидеть результат твоего гения - конкретного результата.
Поэтому способна ли российская армия? Я могу точно сказать, что российский народ, российское общество, которое формирует эту армию, оно имеет генетический код, который эту способность точно формирует.
Общество способно, а вот на все остальные вопросы ответы должны давать люди, которые отвечают за эти боевые действия.
- Сейчас каждый день из «Градов» обстреливают центр Донецка. Я понимаю, почему это делается – потому что хотят оттянуть нашу артиллерию от Бахмута, чтобы она была сосредоточена на контрбатарейной борьбе. Все же знают, откуда, из каких населённых пунктов, бьет украинская артиллерия. Почему они ещё не взяты? Где наша стратегическая авиация и диверсионные группы? В чём проблема? Почему десять месяцев прошло, а все воз и ныне там? Что происходит?
- Опять возвращаясь к истории целостных боевых действий. Когда господина Суровикина назначали на должность командующего, у него был огромный кредит доверия и огромное ожидание, связанное с имиджем и формой презентации.
Одним из ключевых элементов этой презентации было ожидание того, что мы увидим активные широким фронтом действия. Если где-то возникают серьёзные очаги, а обстрелы Донецка, -- это, напоминаю, один из мотивов СВО в целом, что мы должны остановить обстрелы Донецка и обстрелы Донбасса, и поэтому она была начата.
Здесь помимо морально-нравственного или стратегического, есть ещё и другие, и политические расчёты.
Лично мое мнение – это то, что пока фронт… я просто этого не вижу, не дышит как единый целостный организм, где бы в ключевые или критические элементы возникала соответствующая реакция.
Допустим, полетели вчера ракеты, вчера были повреждения критической инфраструктуры – конечно, в рамках подобных действий какие-то ракеты могли полететь на те подразделения и в те точки дислокации, которые обстреливают Донецк.
Тем более, напоминаю, что вчера практически одновременно, сразу же после первого этапа, был опять Донецк обстрелян. Это были синхронизированные процессы.
Этого не происходит. Конечно же, на некоторые вопросы я сам, увы, ответы полноценные дать не могу.
- В начале недели украинцы ударили по аэродромам, где базируется российская стратегическая авиация? Почему наша ПВО пропускает украинские беспилотники? Почему самолеты на аэродроме стоят не в ангарах, а друг к другу впритык?
- У нас сейчас руководство высшее, как мне кажется, проводит уникальный опыт. С одной стороны, мы провозгласили наши прошлые традиции священными, и даже в Конституции это зафиксировали.
С другой стороны, в фактических процессах мы пытаемся себя вести совершенно иным образом, чем диктует наша историческая традиция.
Это же не первый случай, когда противник в отношении России или Советского Союза совершает действия, нарушающие режимы ПВО. Тут можно и Матеуша Руста вспомнить небезызвестного. Тут можно вспомнить целый ряд событий 1939-1940 годов, накануне начала Великой Отечественной войны, и ряд других примеров.
У нас всегда высшее руководство инициировало чистки, комиссионные обследования, привлечение к ответственности и перезагрузке всех тех государственных механизмов, которые отвечали за эти направления.
Сейчас мы имеет ситуацию, когда публично от этой традиции мы отказались. У нас нет никаких госкомиссий, у нас нет никаких расследований – парламентских, Совета безопасности, ещё каких-то.
Во всяком случае, мы их не видим, в этом смысле общество отдалено от этих процессов, хотя общество прекрасно осведомлено об этих проблемах и находится в некоторой растерянности.
Я хочу обратить твое внимание на то, что эта проблема – обстрел – с практической точки зрения, состоит из нескольких составляющих, где есть разные службы с разными сферами влияния и ответственности.
Перечислим для понимания. Первое – проведён обстрел, использованы дроны боевые, которые наносили удары по объектам стратегической авиации.
Это значит, что не сработала разведка, которая должна была выявить подготовительную работу, которая была направлена на нанесение этого поражения. Это отдельный элемент. Мы должны были получать упреждающую разведывательную информацию.
Не сработала спутниковая компонента, потому что своевременное выявление подобного движения... мы же много говорили о том, что мы контролируем собственную территорию с неба и с космоса. Мы не увидели, не упредили эту информацию.
Не сработал следующий элемент – традиционная система ПВО. Я помню, как совсем недавно секретарь Совета Безопасности Патрушев выступал и говорил о том, что нужно усилить меры ПВО, меры безопасности в Центральной России.
Фактически были проигнорированы указания Патрушева. Причём не сработала не одна конкретная ПВО, а целая эшелонированная система. Это вопрос к отдельным блокам этой системы.
Не сработала система охраны и безопасности непосредственно этого крайне важного государственного объекта – аэродрома, это отдельный вопрос. Они не связаны с ПВО, они связаны с непосредственной системой безопасности аэродрома.
Следующий момент – организационный. Те фотографии спутниковые, которые были продемонстрированы, показали, что самолёты находились не в ангарах, не были должным образом прикрыты, не было соответствующих средств защиты, там даже в интернете гуляют фотографии покрышек резиновых автомобильных, которые были вкопаны как импровизированные элементы мер безопасности.
Я считаю, что это отдельный вопрос по этим покрышкам, потому что вопрос сводится к тому, что с одной стороны, администрация аэропорта не была равнодушной, пыталась хоть какие-то меры принять, а с другой стороны, наверное, не обладала необходимыми материальными средствами для решения этой задачи.
На прошлой неделе у нас была коллегия Министерства обороны, широко все это освещалось, было выступление Шойгу, который рассказывал о планах по широкому строительству различных объектов.
У нас много Министерство обороны любит рассуждать о строительстве, только проблемы в том, что там вообще не упоминались подобные стратегические объекты, и вряд ли Минобороны выделяло эти резиновые покрышки. Тогда возникает вопрос – а что было сделано.
Это серьёзные, глубокие вопросы, которые пора бы уже было задавать, чтобы получить хоть какие-нибудь ответы на эти вопросы.
Когда мы говорим о том, что что-то не сработало, надо понимать, что не сработала не какая-то отдельная система, а не сработали все разнообразные самостоятельные элементы, эти элементы замкнуты на разные государственные службы, на разные ведомства, с разной системой отчётности, контроля.
Поэтому тут, конечно, вопросов очень много, пока ответы на них не получены, особенно с учётом того, что, во-первых, уже после этого были нанесены новые удары, и до этого наносились удары.
В прессе звучала информация о крымских аэропортах и некоторых других. Я не могу сказать, что видны какие-то мощнейшие действия, которые за этим последовали.
Если предположить, что Минобороны потратило все свои средства на проведение парадов и строительство храмов, у нас достаточно большое количество есть строительных гражданских учреждений, которые в такое тяжёлое и непростое время могли бы взять на себя функцию по оказанию помощи в обустройстве подобных объектов, если уж так вопрос стоит.
А если эти средства есть, и они на какие-то другие направления осваиваются, то конечно, возникает вопрос, а почему это происходит?
- Ты упомянул в ответе на предыдущий вопрос слово «исторические традиции». Историческими традициями XVIII-XIX веков был приём русскими царями на военную службу прусских, французских, шотландских, скандинавских офицеров. Поэтому в русской армии встречаются такие фамилии как Корф, Врангель, Миллер и другие. У немцев, англосаксов совершенно другой менталитет. Это ответственные люди, дисциплинированные. Так может быть, нашему руководству нанять бывших англо-саксонских офицеров с боевым опытом, которые находятся в оппозиции своим правительствам по тем или иным причинам? И тогда не будет тех траблов, которые есть в нашей армиии?
- Вопрос провокационный.
- Провокационный, а что делать?
- Острый провокационный вопрос. Отвечу следующим образом. Когда мы говорим об исторической традиции, нужно понимать, что излишнее увлечение агрессивным историческим реконструкторством приводит к тому состоянию, в котором оказалась Украина.
Всё нынешнее состояние Украины – это состояние агрессивных реконструкторов, которые излишне увлеклись рассуждением о народнических традициях и положили это на политическую почву.
Что касается того, что кто-то когда-то кого-то нанимал. Дело в том, что у всего есть свои исторические и политические обстоятельства. Нет же такого, что в детстве у меня получалось красиво ходить в колготках, значит, я в 45 лет буду красиво ходить в колготках.
У всего свой период, свой этап. Конечно, у нас была Гольштейн-Готторповская династия, которая в рамках династии Романовых восседала на троне.
В таком случае по твоей логике мы должны не просто каких-то военных командиров приглашать, а приглашать прямо уж сразу в традиции Гольштейн-Готторповской династии, тех, кто, как говорят украинцы – «покеруют» нами немножко.
Конечно же, это не так, поэтому тут нужно понимать, что российский народ обладает достаточным потенциалом, знаниями и навыками. Тут нет такой истории, что все 146 миллионов, всех перепробовали, допустим, воевать, управлять, командовать. Кончились людишки и пора поискать кого-то на стороне. Нет же такого, правильно? Потенциал, мягко говоря, не исчерпан.
Поэтому нет, я так не считаю, тем более, что в то время, о котором ты говоришь, не было того самого европейского или натовского единства, которое сейчас сформировалось. Другое время – другие обстоятельства.
- Но ведь англосаксы – американцы и британцы – руководят украинской армией… НАТО ведет с Россией прокси-войну руками украинцев.
- Отвечаю тебе. Они руководят колониальной армией. То есть, они руководят по принципу Ост-Индийской кампании, когда английские офицеры руководители отдельными соединениями туземцев.
У нас проблема в том, что у нас нет той самой колонии, и в таком случае мы должны этой колонией ощутить сами себя. Поэтому это немного извращённое состояние, мягко говоря, отличающееся от наших задач.
Конечно, можно говорить о том, что хорошо бы покомандовать какими-нибудь туземцами, или как сейчас стало модно говорить – «прокси-войсками».
До определённого периода времени в качестве прокси-войск выступали донецкие и луганские корпуса. Уж извини за этот цинизм, я считаю, что могу себе его позволить, потому что сам находился в этом состоянии, когда был членом правительства ДНР.
С начала СВО это комфортное состояние закончено – нет никаких прокси-войск или прокси-сил, которыми бы можно на аутсорсинге поруководить кому-то со стороны.
Если мы не хотим быть туземцами, то, конечно же, подобные подходы, мягко говоря, неправильны.
- Извини за настойчивость, но я приведу пример. ВАЗом руководил шведский менеджер, тот же Шрёдер, бывший канцлер Германии, работал в «Роснефти» Мы же нанимали западных менеджеров…
- Он не работал, он был членом и является членом Наблюдательного совета. Мы всё это прошли, зачем ты об этом говоришь. Ровно ту же историю Россия прошла в ускоренном режиме, которую ты почему-то считаешь позитивной, она её прошла в девяностых годах.
У нас также сидели люди с иностранными фамилиями во всех ключевых компаниях, корпорациях. Ты если не в курсе – загляни в интернет. У нас некоторые прикомандированные к правительству России американские граждане, как потом выяснилось, сотрудники ЦРУ, были у себя дома, в США, осуждены за неосновательное обогащение при выполнении государственных функций, связанных с деятельностью ЦРУ на территории России.
Поэтому у нас вся эта история, когда у нас военную реформу проводили иностранные специалисты… я тебе напоминаю, у нас реформа административная, уже при Владимире Владимировиче Путине, строилась по немецкому принципу по разделению министерств, агентств и служб, и с привлечением иностранных специалистов, насколько мне известно.
Поэтому мы все это прошли уже. Время другое, и ещё раз – услышь меня, пойми – разница в глобализации, когда в рамках XVII и XVIII века была сетчатая система самостоятельных элементов, самостоятельных гнезд, часто враждующих между собой.
Современная Европа не воюет друг с другом внутри себя так, как она воевала в XVI-XVII-XVIII веках. Прошёл определённый этап и прошёл период, когда Европа формировалась, она вошла в новое своё состояние, она никогда не была ещё в этом состоянии.
Это состояние, о котором действительно мечтали Наполеон и Гитлер, без каких-то лозунгов, просто по факту. Она стала относительно цельной, это абсолютно гумилевская европейская цивилизационная чаша.
Поэтому все твои предложения в конечном итоге сводятся к тому, чтобы взять на аутсорс у Запада их представителей, или взять каких-то ренегатов, которые там не прижились, но в таком случае уровень их квалификации, мягко говоря, не выше нашей.
У нас госкомпании и госкорпорации, фактически имели, и некоторые до сих пор имеют иностранных представителей, иногда в достаточно большом количестве, которые должны были бы научить их, как правильно управлять, или просто бы управляли компаниями и корпорациями.
Я тебя уверяю, что в русских условиях это не дало каких-то значительных прорывов. Изменилась в этом смысле расстановка по сравнению с XVIII веком.
- Последний вопрос по поводу разведки и диверсионных групп. Ты сам обратил наше внимание, что не сработала разведка и прочее. Так что все-таки с нашей разведкой? И второе – где наши диверсанты, наши агенты внутри Украины? А почему мы стесняемся в ответ на это проводить диверсионную работу? Израиль не стесняется, а чего мы стесняемся?
- Для того, чтобы достоверно рассуждать о деятельности спецслужб, нужно обладать соответствующим внутренним инсайдом. Я им не обладаю. Поэтому могу только предположить вот что: очень большие усилия и Украиной, и США прилагаются для того, чтобы объявить Россию страной-террористом.
Мы знаем, что есть соответствующие заявления Европейского Союза и ряда других государств, и совсем недавно США заявили о том, что они прорабатывают этот вопрос.
Это, судя по всему, для российского руководства достаточно некомфортная проблема, потому что это приводит к тому, что не просто какие-то абстрактные санкции принимаются, а создаётся тот самый трибунал, и конкретных руководителей, в том числе, высших руководителей страны, могут привлечь к ответственности за террористическую деятельность, по которой куча международных и прочих конвенций принято.
Думаю, проблема связана не столько с разведкой как таковой. Разведка -- это всегда инструмент, это не какая-то самостоятельная сила. Очень редко бывает так, что разведка -- это самостоятельная сила, тем более, политическая или даже военная.
Разведка – это инструмент, а инструмент – вот у тебя дома лежит автомат или молоток, или пила – эффективен он или нет? Ты можешь это узнать, только если возьмешь его и будешь применять соответствующим способом.
Такая задача, как я предполагаю, скорее всего просто и не ставилась, по причинам, о которых я говорил.
