Пока в 1914 году толпы простонародья громили в Петрограде немецкие лавки и кофейни, русский философ Владимир Эрн в своей статье «От Канта к Круппу» громил немецкий идеализм, доказывая, что истоки кайзеровского милитаризма надо искать в «Критике чистого разума». Такое огульное очернение культурных достижений врага – это вполне естественная реакция. Когда тебя выкашивают из пулемётов люди, разговаривающие на языке Шиллера и Гёте, -- уже не до нюансов. Поэтому не надо обижаться на украинцев, которые сейчас ненавидят всё русское – их испепеляющую злобу ко всему, что связано с Россией, надо просто принять как данность. Жёлто-голубые ленточки на аватарках тут уже не помогут – в ответ на покаянные слова вам будут плевать в лицо. Одну мою знакомую, преподавателя философии, которая была уволена из Вышки за оппозиционные взгляды, её коллега из Харькова «поблагодарил» за антивоенную позицию красноречивым комментарием в «Фейсбуке»: «російська аналітична філософія, пішла на ***!»
Гораздо показательнее, что сейчас ненавистью к русскому народу исходят многочисленные представители интеллигенции, которые декларируют свою принадлежность России – или, как минимум, к её смысловому пространству. В отличие от украинцев, они сидят не в подвалах разбомблённых городов, а в тепле и уюте своих заграниц, и, казалось бы, должны сохранять холодную голову. Но это нисколько не мешает им переносить недовольство правящим режимом – более чем понятное в нынешней ситуации – на всех русских. Вот кинокритик Антон Долин из Латвии укоряет Льва Толстого за «Войну и мир», сокрушаясь, что «наша культура – одна из причин, по которым мир так долго терпел Путина». А вот политолог Мария Снеговая из Нью-Йорка с одобрением цитирует литературоведа Наталью Громову: на месте русского народа «появились существа без сердца, души ума, сострадания» – «это не народ, это нечто истлевшее и вытертое». Вот «русский писатель» Александр Иличевский из Иерусалима пишет: «русского человека больше нет – ни с точки зрения статистики, ни тем более с точки зрения смысла». Политолог Александр Морозов из Праги поддакивает про «зеро-народ». Другой политолог, Владимир Пастухов из Лондона, возлагает вину за кровавую бойню на славянофильство и православный фундаментализм, предлагая в будущем их запретить, чтобы положить конец «наркотической зависимости русской ментальности от всякого рода холистских, мистических и тоталитарных воззрений». А один бывший сотрудник Синодальной библейско-богословской комиссии при РПЦ из Тарту сообщает, что «нам предстоит пройти через опыт смерти нашей русской/российской идентичности, чтобы навсегда избавиться от империализма».
Такое ощущение, что все эти люди с хорошими лицами несказанно обрадовались возможности высказать, не таясь, всё, что они думали о русском народе, но все эти годы держали в себе, скованные рамками внешних приличий. У них это буквально кипело, клокотало внутри, изредка прорываясь наружу сквозь разных там гасанов гусейновых. Но теперь они не стесняются в выражениях: международная общественность выдала индульгенцию на расчеловечивание русских ванек. Нарастив символический капитал за счёт великой русской культуры, её расчехлившиеся попутчики теперь бичуют Пушкина, Достоевского, Бродского, Солженицына за «имперство» и «великорусский шовинизм», требуя полной ревизии национального пантеона великих имён. Нечто похожее уже было опробовано на Западе, где под предлогом восстановления исторической справедливости с пьедестала (иногда в буквальном смысле) сбрасывают Колумба, Киплинга и других «великих белых мужчин», обвинённых в расизме и империализме. Применительно к России постколониальная теория давала сбой, потому что было непонятно, кто в ней кого колонизировал – русский крепостной мужик в центральных губерниях зачастую имел меньше прав, чем инородцы на окраинах. Португальцы, бельгийцы или англичане вели себя с туземцами куда более беззастенчиво. Но с началом «спецоперации» появился, наконец, хороший повод, чтобы предъявить русским счёт – примерно наказать русского медведя, которому до этого удавалось выходить сухим из воды, прикрываясь моральным пафосом победителя нацизма.
Но попытки возложить на русских комплекс вины за действия власти, которую они не выбирали (то, что в России называли «выборами», последние лет пятнадцать не имело ничего общего с демократическими процедурами), могут привести совсем не к тому результату, на который рассчитывают борцы с имперским мороком. Заманчивая перспектива платить, каяться и утратить национальное бытие лишь заставит русских сплотится вокруг режима и идти за ним до победного конца. Многоголосый хор из-за рубежа, силящийся внушить нашему народу чувство коллективной вины (или «ответственности» – эти софистические различия ничего не меняют), лишь сделает более убедительными слова Мединского, что на кону сейчас само существование России. Чем сильнее будет поток русофобии, тем отчётливее спецоперация, поначалу казавшаяся чем-то непонятным и неспровоцированным, будет восприниматься как отечественная война за выживание. Ведь нам ясно дают понять: в случае поражения вслед за украинцами выстроится целая очередь желающих предъявить претензии и потребовать компенсации за исторические обиды, от поляков и финнов до адыгов и чукчей. Платить придётся не только деньгами (замороженные резервы ЦБ РФ уйдут Украине – это уже почти решённый вопрос), но и территориями, и радикальной перепрошивкой культурного кода.
При этом бывший «имперский монстр» не распадётся на пару десятков процветающих и мирных швейцарий, как мечтают некоторые. В результате фрагментации России на месте когда-то единого государства появятся нищие бантустаны, занятые вечным переделом границ. Даже в мирное время между Чечнёй и Ингушетией идут территориальные споры – а представьте, какой масштаб они приобретут в условиях этнической чересполосицы Поволжья? Если сейчас русские солдаты горят в танках под Харьковом, то потом они будут гибнуть в пограничных конфликтах между Карелией и Ингерманландией – вспомните бесконечные войны между Парагваем, Уругваем, Аргентиной и другими территориальными образованиями, возникшими в Южном Америке после «деколонизации» Испанской империи. Дай бог ядерное оружие перед этим успеют вывезти.
Многие сейчас трясут книгами Карла Ясперса и Ханны Арендт, требуя от русских национального покаяния, через которое прошли немцы. Но мало кто вспоминает, что этому покаянию предшествовал план Маршалла: ФРГ сначала восстановили на американские деньги, и только затем – очень дозировано – стали внедрять в сознание её жителей чувство вины за преступления нацистов. Но, как минимум, до 1960-х годов немецкое общество оставалось равнодушным к этому вопросу, амнистированные нацисты занимали государственные должности, а покаянные инициативы кучки интеллектуалов вроде Ясперса или Адорно наталкивались на глухое сопротивление – берлинский сенат в 1965 году даже отказался создавать музей Холокоста. Историк Джозеф Вульф, бывший узник Освенцима, написавший более двадцати книг об ужасах нацизма, в 1974 году покончил жизнь самоубийством, отчаявшись что-либо изменить в немецком самосознании. На массовом уровне немцы занялись «проработкой прошлого» и мемориализацией Холокоста только после того, как достигли беспрецедентного уровня благополучия и процветания в результате послевоенного экономического бума. Русским же предлагают каяться на голодный желудок – нам, в отличие от немцев, коллективный Запад помогать не будет, как не помогал он в лихие девяностые, если не считать «ножек Буша» и кредитов от МВФ, которые в итоге обернулись дефолтом 1998 года.
Именно распад СССР, из-за которого за пределами России остались миллионы русских, и стал первопричиной той ужасной трагедии, которая сейчас разворачивается на наших глазах. Конечно, можно винить во всём вековое имперство, мифологему особого пути, мессианство, византийский цезарепапизм, и, слой за слоем вскрывая «пороки» русской ментальности, дойти до татаро-монгольского ига и крещения Руси в «неправильной вере». Но и у немцев, и у сербов была совсем другая история, однако она привела к похожим результатам. Разделённый народ – это взрывоопасная ситуация, и не так уж и важно, кто и когда поднесёт спичку. Во многих статьях западных аналитиков и исследователей национализма, публиковавшихся в 1990-е годы, сквозил страх по поводу русского реваншизма, жертвами которого могут стать Белоруссия, Украина, Казахстан, Латвия, Эстония, где остался значительный процент русского населения. Но потом все вздохнули с облегчением: в отличие от Югославии, распад СССР оказался на удивление мирным. Конечно, до бархатного развода Чехословакии нам было далеко: и карабахский конфликт, и Абхазия, и война в Чечне, и гражданская война в Таджикистане дружно расцвели на могиле Советского Союза. Но, если не считать истории с Приднестровьем, самый опасный – русский -- фактор так и не дал о себе знать. Россия равнодушно наблюдала, как Украина додавливает автономию Крыма, а ирредентизмом на свой страх и риск пытались заниматься только лимоновцы, проводя акции прямого действия в Севастополе и готовя поход в Северный Казахстан, за что в начале правления Путина их наказали нехилыми тюремными сроками.
Но, как выяснилось, радость западных экспертов была преждевременной. Русский мужик долго запрягает, да быстро едет. В 2014-м, а затем и в 2022-м году отложенное кровопролитие все-таки началось. Югославский сценарий реализовался и на постсоветском пространстве. Сербы схватились за танки и автоматы сразу – у русских на раскачку ушло двадцать лет. В итоге всего лишь за месяц «спецоперации» по числу жертв и разрушений мы переплюнули (или вот-вот переплюнем) все сербо-хорватские и боснийские войны, вместе взятые, а осада Сараево на фоне Мариуполя кажется детским лепетом. Ружьё, которое висит на стене, рано или поздно должно было выстрелить. Но исторический детерминизм не снимает ответственность с конкретных лиц за принятые ими решения. Если виноватить весь народ в несправедливо и нелогично, то спрашивать с правителей за их деяния можно и нужно. Почему до 2014 года на Украине никто не поддерживал пророссийские организации, не вёл работу с региональными элитами? Почему наша soft power по всем фронтам проигрывала Западу? Почему мы не проводили «оранжевых революций» на постсоветском пространстве в свою пользу? Почему карту разделённого народа в итоге пришлось разыграть военным путём? Если бы велась необходимая подготовительная работа, то русские регионы Юго-Востока могли бы сами, как созревшее яблоко, свалиться в наши руки – без зачисток, блокпостов и обстрелов. Использование грубой силы говорит о слабости, а не о величии. Не в силах разобраться с тонкой настройкой политических часов соседа, запутавшись в пружинках и шестерёнках, российская власть с отчаяния ударила по ним кувалдой. Последствия этого шага нам всем придётся расхлёбывать ещё очень долго – даже если влажные мечты совестливых ревнителей покаяния о демонтаже России и русской культуры так и останутся мечтами.
