Четвертую неделю продолжается российская спецоперация на Украине. Конечно, бессмысленно подводить какие-либо даже предварительные итоги. Так же бессмысленно и даже вредно обращать внимание на тех, кто кричит о том, что, легкой прогулки не получилось, российская армия завязла на Украине, никто освободителей цветами не встречает.
Тут надо четко понимать две вещи. Во-первых, мы имеем дело с армией. Пусть не с самой сильной армией Европы, как любил приговаривать экс-президент Незалежной Петр Порошенко, но все же с серьезной армией — седьмой по мощи, согласно рейтингу Global Firepower. Как ни относись к Украине, это не сирийские бородачи в тапочках и не Грузия.
Да, в 2014-м армия Украины фактически прекратила существование, ее пришлось воссоздавать заново. И ее воссоздали. И все эти годы она не только обучалась западными инструкторами (тут не надо их переоценивать, ничему сверхъестественному они научить не смогут) и вооружалась всем коллективным Западом по последнему слову техники. Она воевала, получая боевой опыт, причем на конкретной местности, знание которой гораздо серьезнее всего того, чему могут обучить НАТОвцы.
И еще один важный момент — она достаточно мотивирована. После 2014 года все силовые структуры Украины изрядно почистили, набирая на руководящие должности людей по принципу верности идеям «Майдана». Все эти годы шла мощнейшая идеологическая обработка, в том числе, в армии. То есть личный состав тех же ВСУ во многом состоит из идейных нацистов. Потому, когда мне говорят, что нужно отличать ВСУ от нацбатов, я всегда отвечаю, что существенная разница между ними осталась в том самом 2014-м. Именно ВСУ сегодня обстреливают Донецк и другие города, прекрасно понимая, кого они убивают. Так что от нацистов из «Азова*» или» Правого сектора*» они уже мало чем отличаются.
Что касается же встречи с цветами, нужно понимать, что многие люди на Украине просто запуганы. Я каждый день слышу о новых случаях похищений и убийств нелояльных (убить могут даже члена переговорной комиссии среди бела дня в центре Киева или мэра города, не пожелавшего умереть в нем вместе со всеми жителями, но не сдаться). Головорезы из «фольскштурма» могут запросто проверить у вас переписку в телефоне, когда вы выйдете в магазин, и найдя что-то подозрительное, просто пристрелить вас. Многие мои знакомые на Украине или перешли на защищенные каналы связи, или попросту исчезли из сети. Так что пусть вас не смущает, что многие даже оппозиционеры внезапно «переобулись» и вдруг стали «патриотами». Во многих случаях это не «переобувание», а стремление сберечь собственную жизнь.
Иными словами, ждать встречи с цветами в городах, которые все еще контролируются не пойми кем — это наивно. Но и в городах, полностью перешедших под контроль России, надо понимать, что многие люди все еще боятся высказать свою позицию. Просто из опасений, что русская армия в итоге уйдет, а им за поддержку «оккупантов» «прилетит» потом сполна.
Ну, и да, многие люди за эти 8 лет подверглись сильнейшей «промывке мозгов», особенно молодежь, и сегодня даже в таких русских регионах, как Харьков, Одесса или Херсон людей, которые, будучи русскими, говоря на русском языке, считают себя патриотами Украины намного больше, чем было до 2014-го. Это реальная проблема.
И все же большинство людей на Украине банально боится. Мне об этом говорили люди из разных регионов страны все эти годы. В 2014-м был мощный подъем, люди верили, что Россия придет и заберет их, как Крым, но этого не произошло. То, что Россия, забрав Крым, фактически дала от ворот поворот остальным—это была самая ужасная ошибка наших властей за всю новейшую историю. Если не сказать — предательство. Но что было — то было. Итог — сильнейший подрыв доверия к России во всех регионах Новороссии. Пример Донбасса, который заплатил страшную цену за эту половинчатую внешнюю политику РФ для многих стал наукой. Многие предпочли остаться «под оккупацией» с дискриминацией и выдавливанием русского языка и прочими «прелестями» перспективе подвергнуться вооруженной агрессии. И нельзя винить людей за это.
В разговорах с украинскими политическими активистами я постоянно слышал одно: люди готовы восстать против этой власти, но они должны быть уверены, что Россия их не бросит и придет на помощь.
И вот Россия пришла. Но спустя восемь лет, мягко скажем, с сильным опозданием. В итоге, вместо встречи с цветами мы получили ожесточенное сопротивление нацистов и, как следствие, разрушенные города. Самый русский город Украины — Харьков подвергся серьезнейшим разрушениям, и многие вполне пророссийски настроенные граждане теперь считают, что лучше бы Россия не приходила. Жили бы, как и прежде—под нацистским прессом, но были бы живы и целы.
Многие же просто не верят, что это всерьез и надолго. Не верят, что не будет римейка 2014-го, когда российская власть, испугавшись санкций, не «включит заднюю». Не верят, что Кремль пойдет до конца и не заключит с Киевом какой-нибудь «Минск-3» или, что еще хуже — позорный «Хасавюрт».
Надо понимать, что эти опасения небезосновательны. Так уже было не раз в истории. Я сам с чисто диалектической точки зрения, могу сказать, что такие поступки России, как сегодня — это не правило, а исключение. Российская прозападная элита начинает перечить Западу лишь тогда, когда ее полостью загоняют в угол, угрожая национальной безопасности страны и их личной власти. Так было в 2008-м, в 2014-м. И считать, что вот теперь то они поняли, что все мосты с Западом сожжены, и надо идти до конца— нет никаких оснований. Слезливые откровения Фридмана о том, что он никак не влияет на российскую политику — это скорее, работа на публику (на западную). В реальности мне лично сложно представить себе, что российские элиты решились на полный разрыв.
О том, что Москва рассматривает компромиссные варианты, говорит сам факт переговоров с Зеленским и его правительством, которые, с одной стороны, в Москве называют «шайкой нацистов и наркоманов», с другой—легитимной властью Украины, с которой можно и нужно вести диалог. А эти заявления о том, что Россия не ставит целью смену власти на Украине, как понимать? Или слова о том, что Москва готова в любой момент прекратить спецоперацию, если Киев пойдет на выполнение условий? Неужели, в Кремле всерьез верят, что Зеленский признает Крым и ЛДНР?
Вообще-то он уже заикался, что готов рассмотреть этот вопрос. Ну, и про готовность к нейтралитету он вообще каждый день говорит. Но если последнее — вопрос действительно дискуссионный, то признание потери Крыма и Донбасса приведет к немедленному свержению Зеленского и его убийству. Ни один президент Украины этого никогда не признает. И требовать это от Зеленского наивно.
Впрочем, возможно, что Москва просто использует ситуацию для демонстрации недоговороспособности киевского режима? Возможно, она также тянет время, как и Киев. Только если украинское руководство надеется на чудо (или на то, что Запад все же «прогнет» Россию убийственными санкциями), то наше попросту действует по принципу «собака лает — караван идет». Пока суд да дело — ни шатко ни валко продолжаются переговоры, по сути, ни о чем, «караван» действительно идет. Союзные силы уже зачистили большую часть Донбасса, взяв в «котел» самую серьезную группировку ВСУ, численность которой, по разным данным, может составлять от 40 до 70 тысяч человек, взяла под контроль северный, восточный и южный фланги, зажав центр страны в клещи. Да, это не легкая прогулка, но цели операции планомерно достигаются. У Украины уже не осталось работающей военной инфраструктуры, скоро не будет боеприпасов и ГСМ. Вопрос завершения операции — вопрос времени, причем, по прогнозам большинства экспертов, максимум — до конца марта.
В том, что все военные задачи будут выпоены, едва ли кто сомневается. Но дальше встает вопрос о выполнении политических задач. А они и сегодня, на четвертой недели спецоперации, не очень понятны.
Ну, что касается Крыма и Донбасса — я уже говорил.Реализация этих пунктов возможна лишь при смене власти на Украине и ее поной денацификации с гарантиями, которые может обеспечить только постоянное присутствие российской армии.
Теперь о демилитаризации. Как заявил глава российской переговорной делегации Владимир Мединский, рассматриваются два образца: Австрия и Швеция. Но тут надо четко понимать две вещи. Первое: нейтралитет Австрии и Швеции был возможен в условиях двухполярного мира и военного паритета двух блоков, которые сознательно стремились иметь между собой некие «буферы». Сегодня ситуация совершенно другая, и НАТО явно нацелена на то, чтобы вплотную подойти к границам России, чего они давно не скрывают. Больше всего в этом, кстати, заинтересована Польша, которая с удовольствием передаст роль восточного фланга, который первым примет удар в случае войны — Украине.
Кроме того, и Австрия, и Швеция, и Финляндия, кстати, тоже обладают политической субъектностью. Пусть и ограниченной, и испытывающей сильнейшее влияние Брюсселя и Вашингтона, но они не являются стопроцентными марионетками, не управляются напрямую из-за океана. Чего категорически нельзя сказать об Украине.
И да, сегодня на власти Швеции и Финляндии оказывается сильнейшее за всю историю давление по поводу вступления в НАТО, и ничто, по большому счету, не может помешать им в итоге пойти на это.
Можно прописать нейтралитет в новой украинской Конституции, но он уже был прописан, что было после переворота изменено одним росчерком пера. Что им мешает это повторить? Ничего. Как ничего не мешает, не вступая в НАТО, разместить у себя американские базы или даже ракеты, как Южная Корея или Япония. Все это из серии разговоров о гарантиях НАТО и США. Их не существует ни устных, ни письменных. Единственная гарантия — военная мощь России, которая отобьет даже желание расширяться.
В нашем случае гарантией нейтралитета Украины может быть только присутствие в стране российских военных. Ну, и конечно, смена власти, незыблемость которой эти военные должны гарантировать. Разговоры о том, можно ли Украине иметь армию и какую именно — вторичны. Если сохранность нового политического режима будет гарантирована Москвой, то нет ничего страшного, что у Киева будет армия. Если же гарантии того, что нацисты не вернутся к власти, не будет — хоть ты ограничивай украинскую армию, хоть и вовсе запрещай, они все равно все восстановят, тем более — при поддержке всего коллективного Запада.
И тут мы подходим к попытке понять термин «денацификация», который сегодня звучит не менее расплывчато и непонятно, как и «демилитаризация». О чем речь? О запрете нацисткой идеологии? Снятии портретов Бандеры? Запрете на языковую дискриминацию и прописывания русского в качестве второго государственного? Все это хорошо, но явно недостаточно. Как недостаточно и физической ликвидации носителей этой заразы. Во-первых, всех не перевешаешь, многие просто растворятся среди простых украинцев и затаятся до поры до времени. Нужно учесть опыт СССР борьбы с бандеровщиной, которая вроде бы как была побеждена—в том плане, что бандеровское бандподполье перестало существовать как вид, но сама бандеровская идеология никуда не делась и вернулась в страну при первом же удобном случае.
Вопрос это и крайне сложный. Уничтожить идею оружием невозможно, ее можно победить другой идеей. Иными словами, это отдельная задача — создать для Украины образ будущего, который мог бы стать привлекательным для большинства ее жителей. К примеру, советский проект оказался крайне непривлекательным для сельской Западной Украины, где связанная с коллективизацией классовая борьба и борьба между городом и деревней сразу нашла себе идеологическое обоснование в виде бандеровщины
Полностью уничтожить бандеровскую идеологию невозможно, но ее можно держать подальше от общественного сознания в стране — пусть она будет существовать в качестве маргинальной идеи где-то в иммиграции или на Западной Украине, где можно было бы создать «заповедник украинства».
Это, кстати, тоже очень спорный и отдельный вопрос — что делать с Западэнщиной. Споры об этом ведутся с первых дней украинской независимости, когда фактически три области смогли навязать свою идеологию огромной стране. До сих пор существуют две диаметрально противоположные точки зрения: Западная Украина—наследница Червонной Руси и неотъемлемая часть Русского мира, или это давно потерянная для нас, кому же, совершенно враждебная территория, которую уже не переделаешь, и проще поделить между Польшей, Венгрией и Румынией.
Вернуть-то и переделать можно. Ведь удалось Западу превратить некогда абсолютно пророссийский регион в оплот русофобии чуть более, чем за сто лет, начиная с Первой мировой войны. Любой процесс имеет обратную силу. Вопрос лишь во времени и в средствах. Обладаем ли мы ими? Сталин мог себе позволить присоединить этот кусок и переварить его. Сегодняшняя Россия — вряд ли.
Разделить между Польшей, Венгрией и Румынией тоже маловероятно, поскольку, они на это не пойдут сами. И не столько потому, что пока они являются частью коллективного Запада, им этого никто не позволит, сколько из-за нежелания иметь прямую границу с Россией. Т.е. Западная Украина им нужна как» буфер». Нужна она и остальному Западу, в том плане, что можно посадить там правительство в изгнании, которое объявило бы этот регион единственной легитимной Украиной.
И тут надо понимать еще один важный момент. Если даже Москва пойдет до конца — т.е. на смену власти в Киеве и на прямое управление большей частью Украины, этого просто никто е признает. Это будет северный Кипр два только с населением и территорией больше в несколько раз.
И да, восстанавливать разрушенную страну придется нам с вами за свой счет. Никто в мире никаких кредитов новым властям в Киеве не даст, в то время, как правительство в изгнании во Львове завялят и деньгами, и оружием, и оттуда будет исходить постоянная опасность.
С другой стороны, конечно, американские ракеты во Львове лучше, чем в Харькове, это бесспорно. Вопрос в том, потянем ли мы свой Северный Кипр, да еще и в ситуации разрушительных санкций, которые будут только усиливаться?
Ответить на этот вопрос можно будет только после понимания двух вещей. Первое: насколько власти России действительно готовы рвать с Западом окончательно и фактически полностью перестраивать экономику страны. И, кончено, насколько к этому готовы граждане. Ведь потерпеть придется не год-два, а такие вещи, как «крымский консенсус» (или теперь уже «донбасский» или украинский консенсус») обычно работают ограниченное время.
И второе: получим ли мы поддержку внешнего мира. Можно сколько угодно рассуждать о том, что Запад — это не весь мир, а лишь малая его часть, что однополярный мир терпит крах и все такое. На практике мы пока никакого многополярного мира не видим. Как не видим абсолютной поддержки со стороны Китая, на которую многие почему-то очень рассчитывали.
Кстати, поддержка Пекина будет во многом зависеть о того, пойдем ли до конца мы, ведь не секрет, что в Китае, да и не только, России не доверяют во многом как раз из-за непоследовательности и половинчатости ее внешней политики, стремления, разворачиваясь на Восток, держаться когтями и зубами за Запад. Пока мы сами не покажем всему миру, что Россия изменилась, доверия к нам не будет, а значит, и поддержки ждать неоткуда.
Что же касается коллективного Запада, то он, очевидно, сегодня только сплачивается против нас. С другой стороны, это хорошо, ибо сплачивание не за, а против, обычно ведет к краху. Вот только успеем ли мы этим воспользоваться — тоже отдельный и сложный вопрос…
* запрещенные в России организации
