Конфликтология рассматривает войну как такой вид конфликта, в котором стороны прибегают к вооруженному противостоянию и наносят ущерб противнику при помощи вооружённых сил, диверсий, террора и прочих методов прямого воздействия.
В настоящее время к классическим формам войн и видам силового противостояния прибавилась ещё одна, привлекающая всё большее внимание исследователей и публицистов – информационная война.
Понятие «информационная война» носит синтетический характер. Оно включает в себя целый ряд явлений, возникающих в человеческом сообществе при взаимодействии масс, социальных групп или народов. В соответствии с целями воздействия, информационная война в разных условиях и в разное время получала разное обозначение: пропаганда, контрпропаганда, спецпропаганда, психологическая война, техника дезинформации и так далее. При становлении информационного общества, в ходе его глобализации и вовлечении в социально-политическую жизнь всё больших человеческих масс, использование понятия информационная война стало общепринятым.
Современные специалисты считают «информационную войну» высшей формой информационного противоборства. В разработанной Комитетом начальников штабов вооружённых сил США «Единой доктрине противоборства в области управления и связи» термин «информационная война» определяется как совокупность мероприятий, принимаемых в целях достижения информационного превосходства над противником путём воздействия на его информационные системы, процессы, компьютерные сети, общественное и индивидуальное сознание и подсознание населения и личного состава вооружённых сил, при одновременной защите своей информационной среды.
К этим мероприятиям можно прибавить распространение по каналам противника или в мировом информационном пространстве дезинформации или тенденциозной информации для воздействия на оценки, намерения и ориентацию населения и лиц, принимающих решения, с целью формирования общественного мнения, выгодного для противоборствующей стороны.
Однако наряду с «информационной войной» как одной из наивысших форм информационного противоборства на повестку дня сегодня стремительно выходит ещё более технологичная форма - цивилизационная война.
Отличие между обычной «информационной войной» и цивилизационной войной заключается в том, что в цивилизационной войне целью является не локальная тактическая победа над противником, а глобальное разрушение или поглощение противоборствующей цивилизации, доведение её до состояния, когда ни о каком сопротивлении или конкуренции речи идти не может. В такой войне главная задача связана не с введением в заблуждение вражеского командования или населения противника, а в переформатировании самой сущности попавшего под удар народа, в изменении его цивилизационного кода и необратимой трансформации его идентичности. Цивилизационная война является войной смыслов и ценностей, а поле её действий распространяется в первую очередь на сознание противника.
В общем технологическом алгоритме обеспечения цивилизационной войны можно выделить три базовых технологических компонента – науку, идеологию и язык. Эти компоненты, являясь неразрывными, позволяют этой форме войны органично вписываться в пространство современной культуры, жить по её правилам, маскироваться под неё, подстраиваться под повседневные практики обывателя.
В условиях цивилизационной войны наука выполняет функцию закона и технологии производства смыслов, т.е. играет роль единственного легитимизирующего ваш смысл фактора, отсюда такое количество различного рода экспертных структур, институтов и всевозможных центров, апеллирующих к идее научности и спекулирующих на ней.
Наиболее часто используемыми в рамках информационной войны теоретическими дисциплинами являются история и социология. История как конструирование прошлого и социология как конструирование настоящего. При этом обе эти науки олицетворяют, по крайней мере – формально, рационально добытое и закреплённое знание о человеке и обществе. Любой смысл, касающийся социально-гуманитарной сферы, должен соотноситься с опытом этих наук. При этом история является в этой паре ведущей дисциплиной: социологические конструкции редко обходятся без апелляции к историческому опыту, который является для неё фактографическим фундаментом.
Многочисленные примеры использования истории как инструмента в цивилизационном или геополитическом противостоянии мы видим во всех без исключения странах Центральной и Восточной Европы, а также на всём постсоветском пространстве. Тотальное переписывание истории, создание мифологизированных исторических концепций, противоречащих документально зафиксированным историческим фактам, мы особенно ярко можем наблюдать на примере современной Польши, Украины, Белоруссии и стран Прибалтики.
Не стали исключением и страны Средней Азии. Внедрение в сознание людей наполненных ненавистью исторических образов, ещё одно поколение назад просто немыслимых, стало возможно, в первую очередь, благодаря внедрению на государственном уровне учебных программ, подготовленных при содействии различных западных фондов и институтов (например Фонд Сороса). Новая историческая политика активно поддерживается средствами массовой информации, различными альтернативными историками и деятелями культуры.
Помимо дискредитации России и Русской цивилизации, вытеснения её из своего исконного жизненного пространства, решается здесь и ещё одна важная задача: под предлогом якобы возврата к историческим корням, лишить народ конкретной страны позитивного исторического опыта, максимально ослабить связи с Россией и русскими, уничтожить его реальное историческое, а не мифическое основание жизни, связанное с народной памятью и укоренённое в его культуре и психологии,и столкнуть назад в архаику, превратив его с помощью исторических и социальных манипуляций в нежизнеспособное социальное образование, лишённое исторических друзей и союзников и стремящееся к самораспаду.
Вторым важным компонентом в общем технологическом алгоритме обеспечения цивилизационной войны является идеология. Заняв место традиционных религий, идеология пребывает в пространстве веры и аффекта. Как бы не старались идеологи, но научно, рационально невозможно доказать ни правильность, ни привлекательность той или иной идеологической доктрины. Демократия, коммунизм, либерализм, консерватизм, монархизм и пр. идеологические модели, возникнув как нечто иррациональное, остаются объектами веры на всём протяжении своего дальнейшего существования. Идеология, как и религия, играет здесь роль ценностной рамки, которая конкретизирует пространство рациональности и формирует правила для производства ценностных смыслов. Так, в частности, несмотря на то, что у науки есть свои правила, но их надо дополнить политическими ценностями иного, некогнитивного порядка. В итоге, в процессе цивилизационной войны, идеология задаёт направление и границы фальсификаций, задаёт вектор научной рефлексии и обставляет это движение своими условиями и правилами.
Последним компонентом обеспечения цивилизационной войны является язык. Язык остаётся её самым пластичным и динамичным компонентом. Его можно рассматривать как универсальный и эффективный инструмент ведения войны за умы людей. Смыслы и ценности материализуются, транслируются и трансформируются именно посредством языка. Поэтому абсолютно не случайно, что на постсоветском пространстве не прекращаются попытки вытеснения из повседневного обихода общеупотребляемого русского языка как языка высокоразвитой цивилизации, и замены его различными архаичными суррогатами.
Существование такого явления как цивилизационная война вовсе не означает, что все ныне существующие человеческие цивилизации могут или должны вести друг с другом цивилизационные войны. Эта война является исключительным инструментом одной, претендующей на безраздельное идеологическое и технологическое доминирование Западной цивилизации и её частной модификации – Американской цивилизации.
Современная цивилизационная война стала возможна благодаря стремительному развитию информационных технологий, она является продуктом современного этапа эволюции системы социального управления.
Говоря о цивилизационных войнах, мы говорим не о противостоянии цивилизаций вообще, а о противостоянии Западной цивилизации с теми цивилизациями, которые она считает угрозой для своего доминирующего положения. Здесь речь идёт, прежде всего, о странах так называемой «полупереферии» (Сэмюэль Хантингтон, Иммануил Валлерстайн), которые имеют собственный технологический и экономический потенциал и стремятся освободиться от диктата высокотехнологичного «Центра» мировой капиталистической системы, вырваться из состояния зависимости и самостоятельно выбирать пути своего развития. Именно такие страны, где Западу не удалось установить своё культурное и идеологическое доминирование и становятся объектами проведения операций цивилизационных войн.
В то время как страны «периферии», несмотря на все культурные отличия от «центра», самим Западом как угроза никогда не рассматривались, так как в случае противостояния с мировой капиталистической системой, никогда не имели даже чисто гипотетических шансов на успех.
. . .
Кочетков Алексей Владимирович,руководитель Фонда развития институтов гражданского общества «Народная дипломатия»
(Бишкек, 17 февраля 2022г., круглый стол «Информационные войны в глобальной политике: цели, задачи, последствия»)
