Вот уже несколько месяцев в стране кипит общественная дискуссия: можно ли называть в СМИ национальность преступников. В Госдуму от имени парламента Чечни даже внесён соответствующий законопроект, хотя по сути он противоречит логике российского законодательства: дело в том, что, по нашему закону, человек, становящийся объектом уголовного расследования, лишается права на защиту персональных данных. И попытка «защитить» информацию о национальности преступников, по сути, является предоставлением им привилегии.
Все отлично понимают, что чаще всего происхождение преступников легко опознать по фамилии и по месту рождения. Значит, на следующем шаге защитники анонимности этнокриминала потребуют новую привилегию – запрещено будет называть и фамилии. Этнопреступникам присвоят условную фамилию типа «Иванов» и условное место рождения, например, – Ивановскую область.
И о соответствующих происшествиях мы будем узнавать из новостей сформулированных как-то так: «Такого-то числа гражданин Иванов, уроженец Ивановской области, ударил ногой в лицо пятилетнего сына повздорившего с ним гражданина Синичкина». И самое главное – всем будет все понятно. Поведенческий почерк-то не подделаешь.
Во второй половине 2021 года в России чрезвычайно обострилась проблема этнокриминала. Как завозного из-за границы, так и внутреннего – из тех регионов, где не все граждане отождествляют себя с неким усреднённым общерусским поведенческим образцом. Крутые ребята могут, к примеру, ударить и начать душить женщину, за то, что она попросила их убрать ноги со стола. Ну, а то, что избиваемая женщина не принадлежит к одному с поддонком клану лишь развязывает ему руки.
Подобных историй за последнее время было множество. И каждый раз преступление становилось общественно резонансным именно потому, что преступники выходили за известные этические и поведенческие границы, -- что принято в нашем обществе, а что не принято. Например, у нас существует категорический запрет нападать на детей.
И тут достаточно вспомнить случай в Новых Ватутинках, где общественность встала на уши именно потому, что, повздорив с отцом, подонки подняли руку на ребёнка. Дальше пошли схоластические дискуссии, кем считать сыновей азербайджанца и казашки, можно ли их именовать «кавказцами», имеет ли значение тот факт, что они имеют российские паспорта...
Хотя на примере теракта в петербургском метро в апреле 2017 года, совершённого недавним гражданином России, уроженцем Ошской области Киргизии, этническим узбеком, совершенно понятно, что само по себе наличие орласто-коронастого паспорта не значит почти ничего и говорит в основном о чудовищном провале наших миграционных служб на пути отбора кандидатов на гражданство.
Но важно тут не то, что тот или иной человек имеет иное, нежели русское, этническое происхождение, и не то, «кавказец» он или нет, а то, что он ведёт себя, опасно отклоняясь от принятого в обществе среднего стандарта. Он может напасть на ребёнка или на женщину. Он может счесть одиноко идущую по улице женщину своей законной добычей, а потом оправдываться тем, что ему показалось, что она призывно виляет бёдрами. Он может применить оружие против безоружного и считать это проявлением доблести и хитрости. Он может «забить стрелку» в стиле «приходи один – мы тоже одни придём, оружие не бери – мы сами возьмём».
Всё это, если так можно выразиться, неконвенциональное поведение, которого мы не ожидаем от члена нашего общества и которое от этого особенно опасно, как опасна, к примеру, мина, лежащая посреди Невского проспекта. И обществу важно знать, от представителей каких регионов вне и внутри страны можно с большой долей вероятности можно ожидать этого неконвенционального поведения. Ожидать -- хотя бы чтобы обойти стороной, уклониться от конфликта, защитить детей.
То есть статистика и фиксация в прессе этнических и региональных аспектов криминала – это нормальная мера безопасности и профилактики преступности. И когда те или иные ораторы истерически кричат, что, мол, вы клевещете на мигрантов, создаёте их негативный образ, поэтому давайте запретим называть национальность и страну происхождения, -- они попросту хотят сделать невозможной эту профилактику.
Статистика по тяжким преступлениям год за годом показывает увеличение доли мигрантов в тяжких и особо тяжких статьях. Между тем, даже такие методы распознавания преступников на границе, как биометрия, генетика и т.д. встречаются с огромным сопротивлением промигрантского лобби. Но знание, из каких преимущественно стран прибывают насильники и убийцы, -- общественно значимо. Оно позволяет обществу обоснованно требовать таких мер, как визовый режим или усиление полицейского контроля за мигрантами. И именно этого-то и боятся неназыватели. Им всё равно – пусть нас режут дальше, лишь бы их прибыли остались неприкосновенными.
Говорить о том, что конвенциональное, то есть нормальное поведение присуще в нашей стране только русским – это явная неправда. Большинство жителей Казани и Уфы, Ижевска и Саранска, Улан-Удэ и Якутска, ничем тут не будут поведенчески отличаться от жителей Пензы, Архангельска или Томска. То есть когда апологеты запрета на упоминание этнического происхождения преступников говорят, что тем самым разжигается национальная рознь и русские противопоставляются нерусским, – это сознательная ложь.
В данном случае противостоят не русское и нерусское этническое происхождение. Противостоят цивилизованное поведение и культивация необузданного варварства.
Иногда это варварство паразитирует на вполне определённых регионах, например, на Северном Кавказе. Там завязался трагический узел противоречий. С одной стороны – практически нет работы, то есть социальный лифт в виде нормальной рабочей карьеры, возможности заработать честным путем больше денег, зачастую отсутствует. И получается, что единственным социальным лифтом оказывается идти в «братухи-борцухи», культивировать агрессивность как стиль жизни настоящего мужчины. И эта агрессивность становится для некоторых базовым высшим культурным кодом.
Крайне сложно представить себе в обычном российском городе объявления вроде такого: «Ломаю уши в Махачкале. Быстро, без боли, 100% анонимно… В помещении работает кварц… Работаю в медицинских перчатках». Потому что большинство населения среднего российского города не считает сломанные в драке уши признаком «настоящего мужчины», гордиться тут нечего, и никто имитацию сломанных ушей заказывать себе не будет.
Но совершенно понятно, что от представителя той общественной группы, в которой сломанными ушами принято гордиться, пусть даже поддельными, мы ждём повышенной агрессии и опасности с полным основанием. И эти ломанные уши -- ровно тот тип поведения и тот тип агрессивности, который в итоге приводит к таким мерзким эпизодам, как избиение девушек в Астрахани.
Когда говорят, что поступки одного человека не должны класть пятно на всё этническое сообщество – это верно в том случае, если само сообщество не навязывает этому отдельному человеку определённых поведенческих практик, ведущих к повышенной общественной опасности. Гордость своей агрессией. Принятие насилия как способа лишения проблем. Страх показаться слабым.
Если же всё это передаётся от поколения к поколению, да ещё и обостряется вне традиционных клановых связей, на территории «чужаков», в «набеге»... Если ещё и община, диаспора и так далее имеют привычку «не выдавать своих», активно настаивать на их невиновности и безнаказанности… То во всех этих случаях знать, какая именно этническая и культурная традиция, какая страна происхождения поставляют нам особо криминальных типов – не только можно, но и обязательно нужно.
Почему же наши «многонациональные активисты» с таким остервенением настаивают на запрете соответствующих упоминаний, хотя сами отлично понимают, что речь идёт о филькиной грамоте и всё всем будет всё равно ясно?
Тут всё дело в сложившейся в нашей Российской Федерации крайне ненормальной структуре межнациональных и межрегиональных отношений. В соответствии с доктриной о «многонациональной России», отдельная, отличная от русского большинства национальная идентичность рассматривается как нечто сугубо положительное, как орден, как источник привилегий.
Если вы не русские и не ведёте себя как русские, значит, вам почёт и уважение. И даже власти почти поголовно русских регионов будут расшаркиваться про «сто народов Вологодской области» А уж если этносу досталась национальная республика -- то вообще пир горой.
Иными словами, национальное отличие от государствообразующего этноса России в рамках этой идеологии рассматривается как нечто положительное и должно поощряться. Мол, чем ты менее русский – тем престижней и выше в иерархии твое положение.
Именно поэтому защитники такого подхода к России стремятся к тому, чтобы этническое происхождение связывалось только с позитивом – песнями и плясками, грантами на развитие национальных культур и расшаркиванием перед диаспорами, символикой почти независимых республик... А всё плохое должно быть анонимным или относиться на счёт этноса, составляющего восьмидесятипроцентное большинство в стране. Не просто «у преступника нет национальностей», а «все преступники по умолчанию – русские».
Нетрудно понять, что такая конструкция межэтнических отношений ведёт к распаду страны. Ведь даёт шанс на сохранение единой и неделимой России только усвоение всеми, независимо от этнического происхождения, одного государственного языка, единого поведенческого стандарта, культуры и цивилизации, отождествления себя с русской историей и национальной гордостью. Из какого этноса ни происходил бы человек, он должен гордиться как своими предками, так и тем, что, в рамках всемирной истории и культуры и по своему поведению, сегодня он -- русский.
Если же мы будем выдавать призы за нерусскость, если этнокриминальное поведение будет приветствоваться и защищаться, если дикость и варварство будут объявляться чьей-то культурной традицией, -- то никакой России довольно скоро просто не будет.
Хотят анонимизаторы этнопреступности такого развития событий, или не хотят -- они на него объективно работают. Каждый день появляются всё новые свидетельства того, что «националы» сделали ставку на дерусификацию и разрушение России. Очень показательно в этом смысле заявление главы управления образования Татарстана, выразившего удовлетворение от того, что 34% русских школьников выбрали «родной татарский язык» и неудовольствие тем, что 17% юных татар выбрали родным языком русский: «Очень радует, что 34% русских выбрали татарский язык, но 17% татар, выбравших русский, — это порождает вопросы. Мы будем продолжать работать в данном направлении». Мол, русские в Татарстане должны татаризироваться, а татары русифицироваться не должны.
Как видим, тема «отсутствия национальности» работает в этих кругах только в одну сторону. «Лицо национальности» не может быть ни в чём виновато. Кроме нежелания быть «лицом национальности». Это – страшнейший грех.
Надо отчётливо осознавать, что единственный способ сохранить Россию – как можно скорее покончить с премированием нерусскости. И на этом пути, конечно, усугубление наказания тем, кто совершает преступления из демонстративного пренебрежения русскими (а это значит в России -- общегражданскими) формами общежития, – это один из ключевых моментов.
