Вряд ли вы станете спорить, если я скажу, что искусство призвано радовать глаз, горячить кровь и тормошить мозг, в поисках приятных эмоций или полезных мыслей. И вряд ли вы не согласитесь, что если возникающие у публики от созерцания искусства мысли можно корректировать, обьясняя задумку художника и направляя возможные интерпретации в желаемое русло, то с произвольными ассоциациями ничего поделать нельзя. Это известно любому четырёхлетнему ребёнку, на рисунке которого все взрослые поголовно видят развороченный самосвалом велосипед, а он рисовал ёжика.
Даже если к каждому смотрящему на результат чьей-то фантазии приставить милиционера, чтоб объяснял, что необходимо углядеть в творческом замысле, а чего не следует замечать, - восприятиe зрителя от силы принуждения не изменится.
Если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка, пахнет уткой и не тонет, - то очевидно и непоколебимо, что перед вами всё-таки утка, а не симфонический оркестр. Утка больничная. Медицинская. Со всем содержимым. Убедить широкую публику в том, что это оркестр не удастся и при подключении сонма дирижёров.
У Москвы, недавно осчастливленной произведением швейцарского художника Урса Фишера "Большая глина номер 4", в общем и целом две проблемы : дураки и толкователи. В "дураки" прогрессивные силы человечества уже записали всех, кто не понял и не заценил. Там столпотворение и мест нет. К толкователям ещё можно попасть, если хорошенько расковырять собственные извилины на предмет требухи и выпотрошить оттуда что-нибудь в жанре кураторов фонда " V-A-C". Фонд всячески способствует продвижению современного искусства в массы, ровным слоем, по всей планете. И следующие за Москвой счастливчики скоро тоже получат дозу прекрасного на площадях своих древних городов.
Если вы не желаете слыть дураком и хотите к толкователям, вам следует научиться насиловать собственное воображение, заставляя его находить необходимые художественные ассоциации в любых продуктах чьей-нибудь творческой жизнедеятельности.
Как это получается, например, у кyратора фонда " V-A-C", Катерины Чучалиной, сумевшей разъяснить смысл "Глины" в два прихлопа, три притопа, по принципу «O чем эта скульптура? Да ни о чём!»:
«Есть в русском языке хорошее слово «начаток», - говорит Катерина, — это начало начал. Любой предмет когда‑то был пластичной материей, который со временем обрел форму, цвет, функцию. Глина — податливый материал, который художник мнет в руках, и он может превратиться в соответствии с его замыслом во все что угодно. «Большая глина» — метафора творчества».
Катерина права: метафора - податливый материал, который достаточно слегка помять в мозгах, чтобы превратить во что угодно, в соответствии с личными нуждами и желаемой трактовкой. А кроме слова "начаток", в русском языке есть также хорошее слово "обрубок", который тоже можно не дострогать, а шмякнуть перед ошеломлённой публикой в том виде, в каком отвалился. И дополнить необходимыми пояснениями, заявив, например, что в этом обрубке на самом деле таится очередной шедевр и нужно быть дураком, чтобы его не разглядеть.
Если московская публика, а вслед за ней и подавляющее большинство интернет-планеты спонтанно узрели в наваленной в столице куче совсем не то, что хотелось мастеру, сбывшему фонду своё творение под многозначительным названием- "Глина", то огорчаться не стоит. Стоит вспомнить, что всё бессмертнoе, био-неразлагаемое вырывается в вечность, самo по себе. Остап Бендер сумел удачно пристроить сценарий "Шея" и до сих пор живёт в памяти людской, как непревзойдённый автор пробивания в жизнь новых проектов, за которые в старые времена гроша ломаного не давали.
Подумайте, много ли похожих достижений искусства дошло до нас, сквозь раскопки древних обиталищ человечества ? А ведь до недавних пор ещё наивно считали, что все эти древние греки, египтяне, и шумеры, Фидии, Праксители, Леонарды и Рафаэли (которые тоже "дураки" и "маслом старались") были не глупее. Но просто не додумались. Не успели. А мы успели и теперь всех утрём и заткнём за пояс. Или ниже.
Проблема в том, какой неожиданно свежей моралью, какой внезапной, спонтанной стороной может когда-нибудь обернуться столь бурная в последнее время деятельность творителей нового «искусства» и его страстных толкователей, продвигателей и распространителей. Здесь нам хорошо бы вспомнить и ни в коем случае не забывать известный философам, филологам, историкам и любителям всего прекрасного вперемешку "парадокс кучи", которым, к сожалению, так беспечно пренебрегают.
Может быть, потому, что с тех пор, как Евбулид из Милета сформулировал самый острый для человечества вопрос - "доколе?!", автоматически считается, что его давно успели разрешить. Ан нет : каждое поколение накапливает новые глупости, ничуть не заботясь о дозах и пропорциях, и даже не пытаясь зарубить себе на носу, с какого же всё-таки зерна, "начатка", обрубка" или момента начинается она - куча. До какого такого критического количества можно продолжать класть, докладывать, пополнять и валить сверху, пока нe образуется куча настоящая, подлинная, не резиновая, на которую последует и настоящая реакция. Иногда, из серии "жги, Господь!.."
Здесь у нас на подмостках матом кроют, там - испражняются в балете, прямо на лету, вон там - меряются причиндалами и совокупляются во время сценического действия, на глазах давно ошалевшей публики. А вот тут - кладут очередную "Кучу номер восемь" и поясняют её значение для полноценного развития демократии и человечества. И здесь, и там, и там, и здесь. Уже бесперебойно. Публика, конечно, привыкает, вырабатывает коллективный иммунитет, начинает не замечать и не реагировать. Bсё больше удручённых пессимистов и ещё больше восторженных энтузиастов-толкователей искренне верят, что так оно теперь будет продолжаться вечно. Безлимитно. Как резиновое. Авось (или "увы"), не лопнет и не забрызгает творцов и исполнителей. И напрасно.
Бог с ним, с Евбулидом. Давайте, я попроще объясню, на житейском примере.
Был у меня в молодости один интересный коллега-француз. Парень умный, способный и честный. Но грубый и не дурак подраться. В остальном, как показалa жизнь, тоже не дурак. Cемъянин, отец двоих детей. B некоторых ситуациях становился неуправляемым и удивлял всех вокруг. Особую нежность питал к своим ещё здравствовавшим тогда бабушке и дедушке. Навещал их регулярно. Бабушка с дедушкой жили в живописном городке, в крохотном частном домике, без палисадника, с окнами прямо на тротуар. В доме значительно больших размеров, на той же улице проживала гранд-дама, с супругом и собачкой. Гранд-дама отчего-то любила выгуливать собачку не в собственном саду, а вдоль по улице, мимо домика дедушки и бабушки моего коллеги. А собачка отчего-то любила справлять ту нужду, которая посерьёзней, именно под окнами и прямо на глазах у бабушки с дедушкой, пьющих чай там же, но с другой стороны стекла. Случалось это каждый день. И каждый день, бабушка открывала своё окошко и просила гранд-даму удержать свою собачку или приучить её делать то же самое где-нибудь подальше от добрых людей. И каждый день гранд-дама гордо отвечала, вскинув нос :"Это общественное место, мадам, и ходить и делать здесь, что угодно имеют право все!" Стоит ли уточнять, что оставленные собачкой кучки перед бабушкиными окнами гранд-дама никогда не убирала: это делали бабушка с дедушкой. Скрепя сердце и прикусив язык. До тех пор, пока однажды об этой доброй традиции не узнал навестивший их внук, мой коллега. То ли, очередную кучку номер 248 бабушке презентовали на его глазах, то ли количество пополняемых кучек достигло апогея и перешло в качество, согласно евбулидовой теории. Внук-коллега, сначала тоже попробовал урезонить гранд-даму словесно, с тем же результатом : это общественная дорога, куда хочу, туда хожу, кого хочу, того выгуливаю.
А дальше доселе мирно развивавшиеся события спешно мутировали из мелких фактов в одну большую кучу и из трагедии в фарс, всего за несколько часов. Внук-коллега вышел из бабушкиного дома, прошагал до окна гранд-дамы, за которыми сама гранд-дама с оттопыренным мизинцем смаковала утренний кофий, спустил штаны, присел под этим самым окном и сделал художественную композицию "Куча", под порядковым номером, который история так и не зафиксировала. Угадайте с первой попытки, что он ответил на возмущённые крики гранд-дамы, поперхнувшейся кофиём. «Это общественное место, мадам, и вываливать здесь, чего захочется имеют право все!»
Не делайте мне страшные глаза: я отнюдь не призываю брать пример с грубого невоздержанного коллеги. Я только напоминаю всем толкователям прав и свобод в мире искусства, что со времён Евбулида и до наших мрачных дней точное количество зёрен, составляющих «кучу» так никто и не определил. Так что, которая из «куч» станет последней каплей в терпении рядового налогоплательщика, если выставлять эти художества в общественных местах продолжат столь же часто и регулярно, никто не знает и сказать не может.
Поэтому, с кучами хорошо бы поосторожней. Не так живо. Не так громоздко. Не слишком рьяно и не слишком напористо. Это ведь только прогресс невозможно остановить, а у искусства имеются очень чёткие границы : не кошелёк или жизнь, но красота или смех. Или даже хохот. Но уже гомерический.***
