Вечером 6 мая 1987 года по Тверской улице двигалась длинная вереница людей с флагами и транспарантами. На тротуарах сразу же столпились прохожие, чтобы поглазеть на это диковинное зрелище – первую в Советском Союзе несанкционированную демонстрацию, которую не разогнала милиция. Митингующие шли с Манежной площади (тогда – площадь 50-летия Октября) в сторону Моссовета – красного особняка с колоннами, где сейчас располагается мэрия. Там их принял Борис Ельцин – первый секретарь московского горкома КПСС и восходящая звезда перестройки. Формальным поводом для митинга стал протест против строительства мемориального комплекса на Поклонной горе – культ победы тогда ещё не вошёл в горячечную фазу, и очередная груда бетона в его честь не нашла понимания у тех, кто выступал за сохранение исторического облика города.
Но главными застрельщиками митинга были не градозащитники-воопиковцы, а национал-патриоты из общества «Память». Именно их лидер Дмитрий Васильев шёл во главе колонны и выступал от имени протестующих во время двухчасовой встречис Ельциным в Мраморном зале Моссовета, которая затем освещалась во всех советских газетах. Зачем будущему российскому президенту понадобилось привечать общество «Память»? Чтобы продемонстрировать свой демократизм и готовность к диалогу со всеми политическими силами? Или, может быть, Ельцин пытался наладить контакты с почвенническими кругами в пику официальному коммунизму общесоюзных властей? Как бы то ни было, обществу «Память» эта встреча явно пошла на пользу – оно быстро превратилось в одно из самых узнаваемых политических движений перестройки.
Несмотря на прекрасные стартовые возможности, «Память» не смогла воспользоваться волной перемен. С приходом демократии перестроечные национал-патриоты оказались у обочины политической жизни, погружаясь в безвестность и предаваясь алкоголизму. От грозного общества «Память», активисты которого, облачённые в чёрные рубашки, срывали собрания «русофобов» и громили редакции неугодных газет, осталась лишь одноимённая песня Егора Летова. Во многом виной тому стал не только радикальный имидж этого движения, неприемлемый для обывателя, но и его монархическая идеология. В то время как советские люди, уставшие от авторитаризма, жаждали демократии и гласности, «Память» проповедовала возврат к сословному обществу и самодержавию. Стоит ли удивляться, что инициативу быстро перехватили «ДемРоссия» и «ДемСоюз», которые вместо того, чтобы предаваться мечтам о царе-батюшке, выступали за свободные выборы и рыночную экономику.
Пока либералы занимались партийным строительством и активно участвовали в выборном процессе, национал-патриоты косплеили униформу итальянских фашистов и вышагивали под транспарантом «Бог-Царь-Нация». Действительно, если «демократия в аду, а на небе - царство», то зачем играть в гнилой парламентаризм? Пусть это делают другие, а мы будем наблюдать со стороны, ностальгируя по утраченному раю, воплощённому в допетровской Руси или Российской империи. Неожиданный триумф ЛДПР на первых думских выборах в 1993 году показал, что даже в исполнении Жириновского русский патриотизм пользуется немалым спросом – главное, чтобы он говорил на языке современности, а не архаичной утопии. В посткоммунистической Восточной Европе национализм вообще сплошь и рядом шёл рука об руку с демократией. Но отечественные национал-патриоты с упорством, достойным лучшего применения, продолжали цепляться за свой монархический манямирок, выпадая из реальной политической жизни.
Мне казалось, что русские националисты давно извлекли урок из этой печальной истории. Надо ставить вопрос не о демонтаже демократических институтов, а том, как заставить их служить русским интересам – этот консенсус сложился в национальном движении уже на момент проведения первых «Русских маршей». К тому времени ряженые поклонники «православного царя», в 1990-е годы раздававшие на митингах газету «Опричник», превратились в вымирающий вид. С тем большим удивлением я наблюдаю, что сейчас монархическая идея вдруг восстала из могилы, чтобы своей костлявой рукой хватать новое поколение русских националистов. Немало для этого сделал небезызвестный Егор Просвирнин, который стал проповедовать «царизм» - надеюсь, хотя бы по зову сердца, а не по чьему-либо заданию. С его подачи многие на полном серьёзе принялись обсуждать преимущества и недостатки самодержавия по сравнению с западной демократией.
Но одно дело – постить мемы с Николаем II, относиться с уважением к наследию дореволюционной России и осуждать преступления большевиков. Совсем другое – поднимать на щит заведомо непопулярные идеи. Даже в Белом движении монархисты были в меньшинстве. Навязывать монархическую повестку современному русскому национализму – значит загонять его в субкультурное гетто.
Это относится, впрочем, не только к монархистам, но и к национал-социалистам, идентаристам и сторонникам всех прочих экзотических политических систем. Давайте ещё займёмся возрождением каст, цехов, гильдий, сословий, рыцарских орденов, крестьянской общины. Как и у абсолютной монархии, у всех этих социальных институтов прошлого, наверно, было тоже немало достоинств, но современный горожанин с айфоном вряд ли проголосует за тех, кто попытается втюхать ему это старьё вместо нормальной политической программы. И уже тем более монархизм не выглядит привлекательной альтернативой в условиях современной России, в которой де-факто уже сложился монархический строй.
К чему агитировать за какого-то мифического монарха, если у нас он и так имеется в лице Владимира Путина? Путин находится у власти вот уже 21 год - больше, чем многие российские самодержцы, и, как доказывает прошлогоднее «обнуление» президентских сроков, он не собирается уходить и дальше. Оппозиционная молодёжь на уличных протестах скандирует «Долой царя!», да и сам Путин, который с завидной регулярностью открывает памятники Александру III, тоже явно присматривается к незабвенным временам царского самовластья. Вся система властных отношений в России уже давно завязана на первое лицо, его слово и его взгляд жадно ловят чиновники всех уровней. Прямо как при царях, у нас можно критиковать кого угодно – Думу, министров, губернаторов – но не августейшую особу. Под конец жизни Путин явно рассчитывает передать власть преемнику, как это делали римские и византийские императоры. Эй, монархисты, что же вам ещё нужно для полного счастья? Чтобы Путин в тронном зале Московского Кремля надел на себя корону и вообще отменил выборы? Но зачем, если абсолютная монархия, как доказывает история, может прекрасно сочетаться с элементами народного представительства?
Недавно Владислав Сурков заявил, что Путин «не отменял демократию, а совместил её с монархическим архетипом российского правления». В этом же интервью он проницательно сравнил Путина с Октавианом Августом, который, формально оставаясь в рамках республиканского устройства, сосредоточил всю власть в своих руках. При Октавиане продолжали функционировать комиции (народные собрания), а сам он регулярно избирался консулом, отчитывался перед сенатом, клялся в верности республике и римскому народу. При всём при этом под оболочкой республики постепенно вызрела императорская власть, как личинка паразитической осы в гусенице. Очень часто перерождение демократии в монархию происходит именно так – без шума и пыли. Здесь можно вспомнить ещё и Наполеона III, который начал как избранный президент и закончил как император. Он тоже любил прикрываться фиговым листком плебисцитарных процедур – выборы и референдумы в период Второй империи проходили регулярно, существовала и оппозиция, которой время от времени удавалось пробиться в парламент. Такой гибридный метод работает гораздо лучше, чем прямолинейный «царизм».
Так что Путин усидит на троне и без помощи мамкиных монархистов. Но и в оппозиционном лагере им тоже делать нечего. Допустим, Путин – это плохой царь, который больше думает о своих карманных вексельбергах, чем о русской нации. Но где вы найдете кандидата на престол получше? И даже если вам это удастся, то где гарантия, что следующий «царь» тоже будет национально мыслящим? Дело не в персоналиях – порочна сама система, при которой наше общее будущее полностью зависит от тараканов в чьей-то отдельно взятой голове. Но демократия и придумана для того, чтобы решить эту проблему. Нация должна самостоятельно определять свою судьбу, а не пожизненно вверять её в чьи-то руки. Поэтому русским националистам необходимо включиться в борьбу за сменяемость власти, если они не хотят наступить на те же грабли, что и тридцать лет назад.
Как и во времена перестройки, в наши дни наиболее активная часть российского общества недовольна монополией партии власти, произволом силовиков и засильем бюрократии. В ситуации, когда наши сограждане по горло сыты закручиванием гаек, проповедовать им любые формы авторитаризма было бы равносильно самоубийству. Зачем лить воду на мельницу Кремля, критикуя демократическую модель? Наоборот, русский национализм должен предложить свое видение демократических перемен, иначе он будет неконкурентоспособен даже на фоне Максима Каца. Чтобы в период политического транзита победа вновь не оказалась за антинациональными силами, прикрывающимися лозунгами свободы, русское движение само должно возглавить борьбу за свободную Россию. Ещё два года назад этот призыв прозвучал бы совсем нереалистично – куда там националистам тягаться со структурами Навального и Ходорковского? Но сейчас, когда власть разгромила леволиберальную оппозицию, поляна освободилась. Пришёл черёд русских националистов выступить вперёд и воскликнуть: «Долой царя!».
